Мир приключений 1984 г. - Страница 134

— Скажи генералу Говарду: я знаю, что у него на сердце. У меня же на сердце то, что он мне сказал перед этим. Я уже не в силах сражаться. Наши вожди перебиты. Зеркало мертв. Тугульгульзоте мертв. Все старики мертвы. Молодые воины сами решают — да или нет. Оллокот, тот, кто стал во главе молодых воинов, — мертв. Стоит зима, и у нас нет даже одеял. Маленькие дети гибнут от холода. Некоторые мои люди бежали в горы, у них нет ни одежды, ни пищи; никто не знает, где они, — может быть, замерзли. Дай мне время, чтобы я поискал своих детей и выяснил, сколько их осталось. Возможно, что некоторых я найду среди мертвых. Послушайте меня, мои вожди! Я устал; сердце мое больно и опечалено. Вот солнце станет сейчас над горой, и с этого момента я уже никогда не буду сражаться.

В то время, пока шли еще переговоры о капитуляции, исчез вождь Белый Бык с группой непокорных воинов. Они ушли пешком к канадской границе. На другой день они пересекли ее, а на третий день увидели вдали конных индейцев. Один из всадников спросил знаками:

— Кто вы?

— Сахаптины, — ответили беглецы и в свою очередь спросили: — А вы кто?

— Сиу, — показали знаками конные.[15]

На следующий день вождь сиу Сидящий Бык принял сахаптинов-беженцев в свой лагерь.

Но вождю Джозефу и его товарищам не удалось дождаться мирной жизни. Их доставили вовсе не в Лапваи, как обещал Майлс Медвежья Шуба. Солдаты пригнали их, как скот, в форт Ливенворт в штате Канзас. Их поселили в нездоровой и болотистой низине, содержали в бараках, как военнопленных. Когда человек сто умерло, оставшихся перевезли в пустыню на Индейской Территории. И сахаптины болели и умирали от малярии и печали.

Чиновники и члены благотворительных обществ часто навещали их, произносили сочувственные речи и даже направляли различным правительственным организациям бесконечные послания. Джозефу разрешили приехать в Вашингтон, где он встретился со всеми крупными правительственными деятелями.

— Каждый говорит, что он мне друг, — рассказывал он, — и что он добьется для меня справедливости, но, хотя их уста неустанно говорят о справедливости, я, однако, не понимаю, почему никто не помогает моему пароду… Генерал Майлс обещал, что мы сможем вернуться в нашу страну. Я поверил генералу Майлсу, иначе бы я никогда не сдался.

Я слышал много речей, но не видел дел. Добрые слова живут недолго, если они ничего не означают. Слова не заменят моих мертвых. Не заменят мне мою страну, которую теперь захватили белые… Добрые слова не сделают здоровыми моих людей и не отвратят от них смерть. Добрые слова не дают моим людям родины, где они мирно жили бы и заботились о себе. Мне надоели речи, из которых ничего не следует. Мое сердце болит, когда я вспоминаю все добрые слова и нарушенные обещания… Не ждите, что реки потекут обратно, и не ждите, что человек, родившийся свободным, будет доволен, когда его поместят в клетку и не позволят идти туда, куда он хочет… Я спрашивал нескольких больших белых вождей: чт дает им право приказывать индейцу, чтобы он не двигался с места, в то время как белые ходят везде, где им хочется? Они не смогли мне ответить.

Дайте мне свободу — разрешите мне свободно путешествовать, свободно стоять, свободно работать, свободно торговать, где мне поправится, свободно выбирать собственных учителей, свободно исповедовать веру моих отцов, свободно думать, говорить и поступать — я подчинюсь любому закону. А если я нарушу его, я приму наказание.

Но старого вождя никто не слушал. Его снова отправили на Индейскую Территорию. Он оставался там до 1885 года. К этому времени в живых осталось уже только двести восемьдесят пленных сахаптинов, и они были либо так молоды, что уже не помнили о прежней свободной жизни, либо так стары, больны и сломлены духом, что не могли стать угрозой могучей силе Соединенных Штатов. Некоторым из тех, кто выжил, разрешили переселиться в резервацию своего парода в Лапваи. Вождя Джозефа и сто пятьдесят других ветеранов посчитали, однако, очень опасными. Им не позволили жить вместе с остальными сахаптинами, чтобы они не оказали влияния на молодых. Правительство перевело их в Несиелем, в резервацию Колвплль, штат Вашингтон, п там в п. яианпи они дожили до смерти.

21 сентября 1904 гола Джозеф скончался. Врач в индейском агентстве записал к графе “Причина смерти”: “Разрыв сердца…”

В эпоху, когда карта мира являла собою лист бумаги, лишь постепенно заполнявшийся надписями и чертежами, первооткрыватель волен был давать обнаруженному им острову, реке, горе, морю да и материку любое название. И вписанное скрипучим гусиным пером название это позволяет нам через века узнать имена и тех, кто покровительствовал экспедиции и снарядил ее, и тех, кто в экспедиции участвовал, а также представить себе душевное состояние людей, увидевших после долгою плавания землю, их восторг или разочарование. Хранят для нас названия и уверенность в правоте, и слепую веру, и заблуждения, и ошибки

Два названия, о которых пойдет речь ниже, были даны по ошибке. Обе ошибки принадлежат Магеллану. Первое название — Патагония, что переводится как Страна Большеногих, второе — Тьерра де-лос-Фуэгос — Огненная Земля.

Ни Магеллану, ни его матросам не довелось встретить людей на патагонском берегу, но на прибрежном песке ясно были видны отпечатки ног гигантских, однако явно человеческих.

Предположить, что в новооткрытой стране живут люди с гигантскими ногами, было для испанских моряков вполне естественным. Ведь в то время всерьез относились к рассказам об одноглазых великанах-людоедах и людях с песьими головами. И откуда было знать храброму капитану и его спутникам, что следы эти оставили индейцы племени техуэльче, обутые в громоздкие мокасины из звериных шкур? Так появилось на карте название Патагония.

А Огненная Земля? Корабли Магеллана шли проливом, названным впоследствии его именем, сквозь густой туман. Дело в том, что густой молочный туман стоит здесь чуть ли не триста шестьдесят пять дней в году и столько же ночей. На еле различимом в тумане берегу светилось множество огней. И на воде тоже видны были огни. То были не вулканы, как думал Магеллан, то горели костры: на суше — индейцев племени на, на воде — в лодках племени морских кочевников алакалуфов. Неизвестный остров назвали Огненной Землей.

Вместе Патагонию и Огненную Землю называют еще Краем света. Такого имени не найти ни в одной даже самой подробной географической номенклатуре, но когда в Аргентине и Чили говорят о Крае света, то имеют в виду самую южную — к югу от сороковой параллели — часть Американского континента. Трудно представить себе место, менее приспособленное для человеческого житья.

Без устали дующий ветер: сухой — над пампой, с дождем — вдоль Анд. Ураган над морем, ураган над землей. Редкие деревья, сохранившиеся в пампе, распластаны, как придавленное ползучее пламя. Они изогнуты, они растрепаны, как дым.

Ржавая проволока на покосившихся столбах отмечает границы поместий — эстапсий. Бесчисленные стада овец бродят по пампе, и кажется, что для них только и создана эта унылая земля на Краю света.

…Для тех, кто жил здесь задолго до того, как корабли Магеллана отправились в путь, эта земля не была краем света. Она была просто их землей.