Мир приключений 1974 г. - Страница 160

— Или не захотел, — вставил Джой.

— Семиглаз ограничился одним-единственным советом: он порекомендовал заболевшим пить побольше воды из фонтана.

— Знаю, сам читал на экране рекомендацию нашего стража, — кивнул капитан.

— Я заметил: когда Григо выпьет воды, ему становится лучше, — зашептал возбужденно Петр.

— Ты считаешь, это действие воды из фонтана? — переспросил капитан.

— Убежден.

— Не знаю, — покачал головой Арго. — С некоторых пор я перестал доверять Семиглазу.

— Нам больше ничего не остается, как доверять ему, — невесело усмехнулся Брага.

— Есть еще одна возможность, — произнес капитан. — Запас воды там имеется? — кивнул он на закрытую дверь.

— Запас воды? — переспросил Петр.

— Ну да, воды из фонтана для Григо на случай, если он очнется, — пояснил Арго.

— Имеется, конечно, — закивал Петр. — Любава принесла, не хочет никак лежать… А что, ты считаешь, не нужно давать воду Григо? Может быть, соберем аппарат для ее перегонки?

— Что это даст? — махнул рукой капитан. — Если Семиглаз надумал нас отравить, он найдет для этого тысячу других способов.

Петр опустил голову.

— Верно, — согласился он.

— Вот что, — сказал капитан. — Ты ступай и оповести всех, кто еще может ходить, пусть соберутся в центральном зале. — Оглянувшись и понизив голос до еле слышного шепота, он пояснил: — Будем готовить штурм.

— А Семиглаз? — шепотом переспросил Брага.

— Продумай, как отключить его. Пусть техники готовят холодное оружие из всех подручных средств.

— Но мы можем повредить систему Семиглаза! — прошептал испуганно математик.

— Именно такова теперь наша цель, — усмехнулся капитан. — Ступай и займись.

— Но… у меня дежурство… — пробормотал Петр.

— Я тебя сменю.

— Да ты на себя взгляни! Тебе лежать надо.

— Ступай, Петр, — сказал капитан. — Это приказ.

Когда Брага скрылся за коридорным поворотом, Джой вошел в комнату. Штурман метался на койке, тяжело дыша. Несмотря на явно высокую температуру — от него так и веяло жаром, — Григо был бледен как смерть.

— Пить, — хрипло попросил Григо, не раскрывая глаз.

Капитан покосился на графин, стоящий рядом на столике, но воды не налил. Ему и самому чертовски хотелось пить.

— Пить, ради всего святого! — повторил штурман и вдруг рывком сел в постели. Невидящие глаза его блуждали.

— Ляг, Григо, — сказал капитан.

Но штурман его не слышал.

— Мы погибнем здесь все! Погибнем, как мухи в оконной раме! — закричал вдруг штурман. — Ну что, ты доволен теперь? Это ты заставил меня сделать три витка вокруг Земли. Ты заставил меня изменить курс «Ориона», чтобы корабль прошел над Австралией. Ты следил за каждым моим шагом, когда мы приближались к Земле…

— Опомнись, Григо, никто за тобой не следил, — сказал Арго и только теперь понял, что штурман обращается не к нему. Арго даже зачем-то обернулся, но за спиной никого не было.

— Ты заманил нас в ловушку, — прошептал Григо и рухнул навзничь.

Арго так и не понял, видел ли его штурман. «Странный бред. И удивительно стойкий», — подумал Арго.

Григо уснул, дыхание его стало ровнее.

Дверь чуть приотворилась, и Брага поманил капитана пальцем.

— Все в сборе? — спросил Арго, выйдя в коридор.

— Все, кто может ходить, — ответил Петр.

Издалека донесся протяжный удар и приглушенные расстоянием возгласы.

— Таран готовят, — пояснил Петр. — Пойдем напролом.

— Надо действовать бесшумно, — нахмурился капитан. Петр пожал плечами.

— Какая разница? — сказал он. — Семиглаз и так все видит и все слышит.

— Так рассуждать — и браться за дело нечего, — отрезал капитан.

— Как быть с теми, кто не может ходить? — спросил негромко Петр.

Капитан подумал.

— Соорудим носилки и всех возьмем с собой, — решил он.

Оставив уснувшего Григо, они направились в центральный зал. Собравшиеся здесь были взволнованы, как на корабле во время аврала. Несколько человек возились с тараном — стволом дерева, доставленным сюда из оранжерейного отсека. Массивный ствол, очищенный неведомо кем от сучьев, играл роль мостка, перекинутого через ручей. Теперь он должен был сослужить людям новую службу.

— Пить хочется, — сказала Любава и подошла к мирно плещущемуся фонтану.

— Не пей, — сказал капитан.

Любава удивленно посмотрела на него и. ничего не спросив, вернулась к стволу.

— Семиглаз отключен, — сказал Петр, остановившись перед капитаном.

— Весь?

— Кто его знает, весь или нет, — развел руками Петр. — Те проводники, которые обнаружили, мы перерезали…

За стеной здания занималось далекое утро. Облака, все время клубившиеся под полом, приобрели новый, зловещий характер. Прежде серые, иногда полупрозрачные, они палились грозовой чернью.

— Такие облака выпускает осьминог, когда ему плохо, — топнув по полу, сказал кто-то.

— Не делайте ничего лишнего, — предупредил капитан.

Все в течение нескольких мгновении смотрели вниз. Облака, словно сытые змеи, ворочались, будто старались проникнуть сквозь пол в центральный зал.

— Семиглаз недоволен, — сказала Любава.

— Всем не угодишь, — заметил Брок. Он вооружился толстой веткой, придав ей вид копья.

— А на «Орионе» осталась лазерная пушка для распыления метеоритов, — вздохнул Петр.

— Да, вооруженьице у нас не того, — сказал кто-то. — Прямо заметим, примитивное вооруженыице.

— Как у питекантропов, — добавил Брок, щеголявший знаниями по истории Земли.

Джой Арго оглядел собравшихся, задержался взглядом на нескольких носилках, составленных у фонтана. Разговоры смолкли.

— Сейчас разобьемся на штурмовые группы, — сказал капитан. — Первая постарается вышибить дверь. Задача второй группы — удержать пролом: возможно, материал самовосстанавливается…

Белые как мел лица орионцев были полны решимости.

— Я пойду впереди, — сказал капитан, закончив свои короткий инструктаж.

После возвращения на Землю работа поглотила Борцу. Кораблей из космоса приходило немало, и карантинная служба на недогрузку не жаловалась.

Каждую свободную минуту, однако, Борца отдавал своему любимому детищу — машине синтеза. Домой он заезжал нечасто-городскую квартиру Борца невзлюбил после печальных событий, первой жертвой которых стал бедняга Бузивс. В память о Бузивсе остался портрет обезьяны, сделанный одним из приятелей Борцы, художником-любителем. Писанная маслом картина изображала Бузивса во весь рост, в натуральную величину. Когда после возвращения из клиники невесомости они заехали сюда, Зарина оставила в углу портрета надпись: «Я не забуду тебя. Прощай, Мишка!..»

Сохранил Борца и очки Бузивса, придававшие обезьяне вид сварливой ханжи.

Без Мишкн-Бузивса в доме стало пусто, и Борца особенно остро, почти физически почувствовал свое одиночество.

Когда выдавалось короткое свободное время, Борца летел за город, где в старинном дачном коттедже, преобразованном под лабораторию, проводил опыты.

Увлечение Борцы, «род недуга», как говорили его приятели, доставляло ему немало хлопот: машина синтеза не ладилась, капризничала, никак не желала действовать по составленной программе. Силовые поля перепутывались, молекулы своевольничали, частицы рабочего вещества, впрыскиваемые в установку, скапливались совсем не там, где им следовало, и заранее заданная модель в результате искажалась до неузнаваемости.

Борца, однако, с упорством маньяка вновь и вновь повторял опыты, до бесконечности варьируя рабочее вещество. Он знал, что подобным терпением, бесценным качеством экспериментатора, обладали и Эдисон, и Фарадей, и Попов, и вообще все великие изобретатели — от древности до наших дней.

А чем он, Борца, хуже их?. Тем, что он еще не признан? Но разве те, другие, сразу были признаны?

Прилетев на дачу, Борца наскоро перекусывал и облачался п домашнюю одежду, затем спускался в подвал, к своей установке. Он колдовал, он священнодействовал: варьировал электромагнитные поля, смешивал в различных пропорциях разные вещества. Мельчайшие частицы этих веществ, повинуясь воздействию силовых полей машины синтеза, должны были послушно выстроиться в ряды, образовав модель объекта, которую жаждал получить Борца.