Мир приключений 1971 г. - Страница 181

— Скорость была большая, — заканчивает историю неповторимых сорока секунд Пряхина. — Видела, что бежали ко мне люди. И очень не хотелось верить, что все кончено. Я боролась до самого конца и отделяла запасной от главного. И когда уже увидела, что подхожу к земле, резко подтянулась на лямках. И вот этим самым я уменьшила силу удара при приземлении. Еще посчастливилось, что упала не на аэродром, а на взрыхленную пашню…

— Ну, а сейчас…

— Очень хочется быстрее встать. Предстоят большие соревнования — чемпионат мира, и если позволит здоровье, то с удвоенной силой придется заняться тренировками. Очень не хочется отставать от товарищей.

— Значит, вы вернетесь к любимому спорту…

— В этом я даже не сомневаюсь. Определенно. И на завод вернусь. Работа мне очень нравится. Но все-таки очень хорошо, когда совмещаешь с работой какой-нибудь спорт. А помимо спорта, я еще занимаюсь в механическом техникуме, на вечернем отделении. Конечно, все вместе трудно, но в то же время и интересно, многое хочется познать… Жить все-таки хочется так, чтобы успеть сделать побольше, чтобы жизнь не прошла даром. И мне очень тогда хотелось жить!

Эта беседа — тоже один из документов нашей эпохи, советской. Уверен, характеры наших современников когда-нибудь станут предметом пристального изучения историков. Как же обидно, что так бесхозяйственно, не думая о будущем, относимся мы к записям-документам! Полагаю, что даже эти отрывки стенограммы позволяют представить себе духовный облик Надежды Пряхиной. Насколько же сильнее и убедительнее прозвучал бы перед потомками ее голос! А пленка размагничена…

Уверенность Надежды Пряхиной, что не расстанется с любимым спортом, оправдалась. Хотя и не пришлось больше прыгать с парашютом, но член бюро Федерации парашютного спорта СССР Надежда Ивановна много делает для его развития, судит соревнования в стране, выезжает на международные встречи. И завод свой не оставила. Появился у Надежды Ивановны сын…

Так все и должно быть у человека, который в час самого сильного испытания боролся до конца.

Африканец лет тридцати быстро шагал в шумной разноплеменной толпе. Англичане и буры, арабы и китайцы, индийцы и греки — все спешили куда-то, говорили громко. В Иоганнесбурге всегда все спешат, все чем-то озабочены. Генри Мкизе старался не привлекать к себе внимание: его искала полиция. Широко поставленные глаза Мкизе выискивали шпиков в толпе. Он научился распознавать их почти безошибочно.

Вечернее солнце глядело в щель между небоскребами. Красное пламя полыхало в окнах домов, металось по стеклам автомобилей. С песчаных отвалов золотых рудников ветер тянул над городом кисейную занавесь пыли.

На углу Плейн-стрит двое буров с белыми повязками на рукавах подошли к Генри Мкизе.

— Стой! — приказал поджарый с втянутыми щеками. В голосе его лязгнула сталь. — Пропуск!

Мкизе смотрел на добровольцев с равнодушным, непроницаемым видом. Лишь слегка вздрагивали ноздри его прямого носа с небольшой горбинкой. Неторопливым движением вынул он документы. Предъявил. Рассеянно посмотрел в сторону. По острое ощущение опасности захлестывало Мкизе. Вот она, смерть, в образе абелунгу — белых людей — с мрачными лицами и винтовками за плечами. По улице проехал грузовик с полицейскими. У оружейного магазина вытянулась очередь европейцев. После расстрела демонстрации африканцев в Шарлэ ожидали восстания.

Бур читал документы, переводил взгляд с бумаг на человека. Потом, щуря глаза, холодно осмотрел крепкую высокую фигуру Генри, сплюнул сквозь зубы ему под ноги.

— Из какой локации?[37]

— Морока.

— Почему нет пометки о разрешении посещать центр города?

— Есть. На девятой странице.

— Ты как разговариваешь?

— Я отвечаю на ваши вопросы. — Низкий голос Мкизе звучал спокойно.

Бур вернул документы:

— Проваливай!

В подземном переходе вокзала среди людей с узлами на головах и чемоданами в руках Мкизе заметил невысокого, тонкого в кости Тома Аплани, прислонившегося к стене. Длинные, спускающиеся на воротник волосы делали его приметным в толпе. Аплани курил и, казалось, скучал. Дерзкий взгляд его встретился с взглядом Генри, спокойным и веселым. Пошли рядом в потоке людей.

— Джим Твала еще не пришел, — говорил Аплани, не глядя на Генри. — Что с ним, не знаю.

Втроем они должны были ехать на совещание подпольного Африканского общества свободы.[38] Джим Твала тайно перешел границу и привез кучу важных новостей. Совещание будет интересным.

Вокзал кишел полицейскими. В случае тревоги отсюда не выбраться. — С тех пор как Мкизе стал командиром вооруженной группы “Копья народа”, отдел безопасности неотступно идет по его следу. Генри подумал, что не следовало бы Джиму Твале рисковать и ехать сегодня с ним и Аплани. Но исполком африканского общества решил, что именно Мкизе должен доставить Твалу — представителя эмигрантского бюро общества — на эту встречу.

Толпа, ожидавшая электропоезд, росла. Твала не появлялся. Генри и Аплани напрасно искали его среди пассажиров.

Подошел поезд. Люди ринулись к вагонам, тесня друг друга. Платформа опустела. Осталось лишь четверо европейцев. В одном из них Генри сразу узнал агента секретной полиции. Вот оно, начинается!

Четверо направились к ним.

— Пошли! — бросил на ходу Генри.

— Смотри! — Аплани глазами указал на другой конец платформы.

Оттуда приближались еще двое. Попались! Капкан захлопнулся.

Поезд тронулся, набирая скорость. Некуда бежать. Генри сунул руку в карман пиджака, где лежал пистолет, и в тот же момент кто-то подскочил сзади, стиснул локти. Мкизе яростно рванулся, упал на асфальт платформы вместе с противником. Уже лежа, успел заметить, как Аплани, стремительный и верткий, проскочил между агентами. Уходя от погони, он прыгнул на пролетавшую электричку, вцепился в поручни. Рывок подбросил Аплани почти горизонтально. “Упадет!” Но Аплани уже встал на узкую ступеньку тамбура, торжествующе обернулся, помахал рукой.

Генри подняли. Щелкнули на запястьях наручники. Подталкиваемый в спину, он зашагал между европейцами.

Квела-квела[39] уже ждала их на площади.

Генри тяжело дышал. Грудь распирала злоба. Так глупо попасться! Хорошо хоть, что на свидание не пришел Твала. Твала — нужный человек для освободительного движения. Лишь только Твала перешел границу, как полиция Форстера уже знала о нем. Все это было делом рук Фолохоло — агента полиции, засланного в ряды Сопротивления. Даже из могилы шпион продолжал наносить удары. Вооруженная группа Мкизе укрывалась в локациях. И секретная служба, если она засекла группу, могла без особого труда выловить ее. Сидя между полицейскими, Генри с болью думал об Анне. Она осталась совсем одна. Их тайно рожденную дочь — мулатку (закон запрещает брак между белой и африканцем) пришлось отправить к его чернокожей матери в резервацию. Как Анна не хотела расставаться с доверью! И теперь арестовали его. Они никогда не жили вместе — полиция не допустила бы этого. И все же Анна принесла ему счастье, о котором другие только мечтают. Генри вспомнил, как он увидел Анну в первый раз, на вечере у приятеля-европейца. Тогда он, Генри, был молодым и учился в Витватерсрэндском университете. Блондинка с темно-синими глазами. Соперник — властный и глуповатый Те Ваттер, — распространявшийся о своем расовом превосходстве. В тот вечер Анна не обратила на Генри внимания. Она, правда, танцевала с ним, чтобы досадить назойливому Те Ват-теру. Генри отлично это понял. И все же он был благодарен судьбе за эту далекую, первую встречу…