Мир Приключений 1965 г. №11 - Страница 188

Помощники Азарова внимательно смотрят по сторонам, а лейтенант, вглядываясь в смотровое окно взрывателя, читает цифры на установочных дисках. Подполковник Бурсов все рассчитал, значит, и установил их на нужный срок. Капсюль-детонатор тоже уже вставлен в гнездо капсюля-держателя… Теперь дело за ними…

Но тут капитан делает ему знак — видимо, появился кто-то из эсэсовцев.

Быстро всё по карманам! И надо есть. А в судке с похлебкой теперь, как в помойке, — эсэсовец окунул свою лапу да и Азаров полоскался в нем грязными руками. А от тола вообще неизвестно, что будет с желудком, хотя тол почти не растворим в воде. Но вот один из эсэсовцев идет в их сторону, надо, значит, есть невзирая ни на что, а то подозрительным покажется- вечно голодные и вдруг не едят!

Военнопленные окунают ложки в похлебку, жадно подносят их ко рту. Ужасная горечь (это от крошек тола, наверное), а надо делать вид. что чертовски вкусно. Есть действительно хочется по-настоящему. И они съедают все до капли — будь что будет! С кашей проще, в ней почти нет грязи.

Оперативную группу по подготовке к побегу возглавляет Бурсов. Кроме него, в ней еще Нефедов, Горностаев, Зотов и Азаров. Хотели включить и Огинского, но он отказался…

— Какой я организатор, Иван Васильевич? И так буду делать все, что нужно.

Бурсов не стал настаивать.

Роли теперь распределяются следующим образом: Нефедов и Зотов подробнейшим образом разрабатывают все, что придется делать в день побега и особенно в момент атаки ворот. Горностаев отвечает за заготовку сухарей и вообще продуктов питания. На его же обязанности и добыча оружия. Из полотен стальных ножовок давно уже налажено производство ножей. Теперь нужно всячески ускорить эту работу. Отличный механик, старший лейтенант Лукошко тайком починил валявшийся в мастерской ни на что не годный парабеллум. На его ответственности теперь и подготовка коротких зажигательных трубок. Их капсюли будут всовывать в мешочки с пластичной взрывчаткой. Чиркнув затем спичечной коробкой о головку спички у среза бикфордова шнура, можно будет бросать их, как ручные гранаты.

На Азарове лежит обязанность готовить к побегу блок младших офицеров.

— Вполне ли уверены вы в своем блоке? — с тревогой спрашивает его Бурсов.

— Еще не так давно не был уверен, — откровенно признается Азаров. — Решил даже заминировать весь свой барак. А потом, в час побега, объявил бы им: “Или вы сейчас же, без размышлений, бежите вместе со мной, или сию же минуту взлетите все к чертовой матери!” Рука моя не дрогнула бы сделать это. Но за последнее время я очень внимательно стал присматриваться к людям из моего блока, и теперь у меня нет больше никаких сомнений.

Маршрут побега оперативная группа вырабатывает сообща. Несмотря на то что самое близкое расстояние до леса лежит через станцию, принимается решение бежать в противоположную сторону. Правда, нужно делать проходы в минных полях и до леса гораздо дальше, но зато местность в том направлении пересеченная, с овражками и кустарником. К тому же там нет никаких населенных пунктов. (Все это тщательно высмотрено с барачного чердака). А путь через железную дорогу опасен еще и тем, что взрывы в лагере всполошат гарнизон станции. Оттуда могут даже выслать кого-нибудь Фогту на помощь, как только поймут, в чем дело.

Нефедов теперь изучает выбранный маршрут и готовит людей для разминирования его. Они должны будут первыми броситься за ворота, как только произойдет взрыв.

И еще одна проблема требует решения: нужно убрать второго пулеметчика на той вышке, что в противоположном конце лагеря. Его ставят на пост только ночью, а днем всю территорию хорошо обозревает пулеметчик над входными воротами.

Азаров предлагает заминировать и эту вышку, но Бурсов не разрешает пока осуществлять его план, надеется придумать менее рискованный способ. Минировать заднюю вышку придется ведь на глазах часовых, стоящих у ворот. Они дежурят по двое: один в проходе, другой вверху, у пулемета.

…Буквально за день до побега в лагерь прибывает агитатор власовской армии — майор Колокольчиков. Здоровенный детина лет сорока. Шварценбах выгоняет всех на аппельплац и собирается выстроить, но власовец небрежно машет. ему рукой.

— Не надо, господин унтер-офицер. Мы поговорим в более непринужденной обстановке. — И, обращаясь к пленным, предлагает: — Давайте-ка сядем тут, прямо на травке. Будет нечто вроде пикника.

Офицеры переминаются с ноги на ногу, не зная, как быть.

— А чего бы и не последовать хорошему совету? — вдруг озорно выкрикивает Азаров. — Садитесь, товарищи! Только вот сюда, поближе к забору, чтобы действительно на травку, а то ведь в центре все вытоптано до плотности цемента. А господину майору я сейчас табуретку принесу.

Азаров торопливо убегает в барак и выносит оттуда табуретку. Все уже сидят на траве, почти у самого забора под задней пулеметной вышкой.

— Прошу вас, господин майор, — опускает Азаров табуретку перед власовцем.

Власовец благодарит его и садится.

— Ну что ж, товарищи, — начинает он свою беседу, — давайте потолкуем по душам. Я вовсе не оговорился, назвав вас товарищами. Это не в большевистском смысле, конечно, а в смысле нашего товарищества по роду оружия. Я ведь тоже сапер. Командую инженерным батальоном у генерала Власова. Рад был бы видеть вас офицерами в моих подразделениях. Меня совершенно не интересует ваше прошлое. От вас требуется обязательное соблюдение лишь двух условий: абсолютной лояльности к германским властям и верной службы генералу Власову.

Уже привыкший к не очень дружелюбному приему в лагерях военнопленных, власовец не видит тут враждебных глаз. Напротив — пленные офицеры смотрят на него с явным любопытством и даже, кажется, доброжелательством. Это ободряет его, и он продолжает:

— Я мог бы, как это делают другие агитаторы, нарисовать вам бедственное положение Советской Армии, но я не буду прибегать к этим дешевым приемам. Я не политик, а солдат и потому считаю своим долгом честно сообщить вам, что обстановка на фронтах временно сложилась не в пользу Германии. Немцам пришлось оставить Орел и Белгород, но зато слишком ломаная линия фронта теперь выровнена и сокращена. А это дает возможность германскому командованию начать планирование нового грандиозного наступления, в котором вы могли бы принять участие. Могу сообщить вам также, что в этом наступлении против большевистской армии будет использована совершенно новая техника.

Замолчав и оглянувшись по сторонам, будто опасаясь, что его может кто-нибудь подслушать, он произносит доверительным шепотом:

— Урановые бомбы! Вы инженерные офицеры и должны знать, что это такое. Это то, в сравнении с чем даже тонны гексогена, тротила и тэна — один лишь жалкий пшик. И это главное, что должно побудить вас принять решение, а вовсе не обещание сытного питания в частях власовской армии, что, кстати, тоже немаловажно. Ну-с, так как?

Все угрюмо молчат. Видимо, сообщение о новом оружии произвело на них впечатление. Никто, однако, не решается первым дать свое согласие.

И вдруг раздается звонкий голос того самого лейтенанта, который так любезно принес власовцу табуретку:

— Эх, была не была! Записывайте меня, господин майор! Но не думайте, что меня урановая бомба испугала, просто надоела бурда, которой нас тут кормят.

— Ну, если Азаров записался, — выкрикивает еще кто-то, — то и меня тогда пишите. Я тоже не из-за хороших харчей решаюсь на это!

Третьим подает голос майор Нефедов. Он встает, подходит к власовцу поближе и степенно произносит:

— Эти молодые люди слишком легкомысленны, ибо, видимо, плохо себе представляют, что такое урановая бомба. А я — то знаю, что это такое! И не сомневаюсь, что ее уже создали такие великие немецкие ученые, как Альберт Эйнштейн и Макс Борн. Я ведь преподавал перед войной физику в одном из наших инженерных училищ и имею некоторое представление о цепной реакции ядер урана. Ну, в общем, для меня именно этим обстоятельством, а не сытной жратвой вопрос окончательно решен. Записывайте и меня в армию господина генерал-лейтенанта Власова.