Мир приключений 1964 г. № 10 - Страница 208

Федор вздрогнул и вскочил. Над котловиной поднялся огненный столб, окутанный тяжелыми облаками. Черная, закопченная сигара на какой-то миг висела в воздухе, опираясь на этот столб, и вдруг исчезла. Только где-то высоко-высоко можно было различить световое пятно.

Федор почувствовал, что у него вспотели руки. Стук сердца отдавался в ушах, в горле пересохло. Он все еще стоял, задрав голову вверх. Но в бездонном серебристо-фиолетовом небе уже ничего не было видно. Над котловиной все так же бушевали грозы. Розовое плато едва виднелось, окутанное двойной пеленой непогоды и дыма.

Потом Федору стало стыдно за свой испуг, и он поспешил успокоить себя: “Если Лешка Теренин взлетел, значит, это было необходимо. Может, ему пришлось спасать корабль от какой-то внезапно нахлынувшей беды… Не ждать же, пока я дотащусь со своим мешком”.

Но отогнать смутное чувство тоски, которое холодной струйкой просочилось куда-то под самое сердце, было труднее. Федор представил себе весь трагизм и ужас положения. Он один на черной неисследованной планете. Только что неизвестно куда улетел планетолет, и у него, Федора, нет ни малейшего шанса вернуться на Землю. Ему опять стало страшно.

Федор сел на тот же черный базальтовый валун и взглянул на висевший у пояса скафандра манометр. Воздуха было еще часов на тридцать. “В самом худшем случае это продлится тридцать часов”, — подумал он и внезапно совершенно успокоился. Он нажал кнопку, и к его губам придвинулась теплая пластмассовая трубка. Выпив немного бульона, он лег, чтобы сэкономить побольше воздуха, и стал ожидать возвращения Алексея.

Когда в наушниках сквозь шум и потрескивание выплыл знакомый голос Алексея, Федор решил, что стал жертвой слуховой галлюцинации. “Не мог же он возвратиться так скоро”, — подумал Федор. Но в глубине души уже напряглась какая-то нервная ликующая жилка.

— Федюшка! Где ты? Произошло несчастье! — кричал Алексей.

Но Федор молчал. Он был всецело захвачен ликующим чувством радости и стыда. Не улавливая смысла обращенных к нему слов, он упивался их музыкой. Он еще не мог осмыслить всего, что произошло. Несоответствие между недавно стартовавшим планетолетом и этим живым близким голосом еще не коснулось его сознания.

— И как это я мог подумать, что Лешка меня бросил здесь… Даже если нужно было спасать корабль, даже если сто тысяч раз нужно было улететь! — тихо шептал он, счастливо и глупо улыбаясь.

— Чего ты молчишь?! Настройся поточнее! — Голос Алексея стал сердитым. — Несчастье произошло. Слышишь?

— Да, слышу! — ответил Федор. Он был рад, что Алексей не слышал его слов и вообще не знает, о чем он тут думал, когда, как дурак, валялся на рокочущей от подспудных вулканических сил почве.

— Немедленно возвращайся! “Веспер” улетел…

— К-как ул-летел?! Сам? — До сознания Федора еще не доходила реальность обстановки. Воображаемое несчастье настолько сильно отпечаталось в нем, что никакая действительная беда не могла взволновать его сильнее.

Он смутно понял, что планетолет улетел, а Алексей остался здесь, с ним. Как мог ни с того ни с сего улететь никем не управляемый космический корабль, это пока не интересовало Федора. С него было достаточно сознания, что Алексей здесь.

В спокойной обстановке Федор понял бы, что случившееся несчастье куда страшнее воображаемого. Если бы Алексей и поднял планетолет, спасая его от какой-то беды, то возвратился бы за Федором во что бы то ни стало. Тут не могло быть никаких сомнений. Теперь же на возвращение звездолета нечего было рассчитывать. У Алексея, как и у Федора, оставался весьма ограниченный запас воздуха, и оба они должны были неизбежно погибнуть.

Но Федор пока ни о чем не думал. Он был бесконечно счастлив, что он здесь не один, что где-то совсем рядом находится друг. Федор тихо засмеялся.

— Что ты хохочешь, дегенерат! — закричал Алексей. — Понимаешь, что произошло? — И тут же сказал тихо и мягко: — Что-нибудь случилось, Федюшка? Ты где сейчас?

Федор понял, что Алексей принял его смех за психический припадок. Такое бывает иногда вдали от Земли, особенно при сильном страхе.

— Все в порядке, Леша, это я так, про себя, ты не обращай внимания. Я у самой котловины. Жди… Скоро буду.

Федор с изумлением обнаружил, что все еще лежит в тени валуна. Он покраснел и вскочил на ноги. Рядом валялся мешок с образцами. Теперь он был совершенно не нужен. Федор подумал об этом с удивительным спокойствием. Но, сделав два или три шага, он вернулся и поднял тяжелый мешок. Потом, подойдя к самому краю котловины, включил ракету и прыгнул вниз. Он проделал все это четко и деловито, как акробат, летящий из-под циркового купола на упругую и надежную сетку. Под ним ведь тоже колыхалась сетка непрерывно вспыхивающих, ветвящихся молний…

Они сидели рядом, прижавшись друг к другу прозрачными астралитовыми шлемами, как будто это могло улучшить радиосвязь между ними. Вокруг крутились песчаные вихри. Песок стучал по скафандрам, поднимался смерчеобразными столбами до самых молний.

Вокруг была черная мертвая природа, от которой им негде было укрыться. Запас воздуха должен был иссякнуть через двадцать два часа.

— Сразу же после того, как ты ушел, — рассказывал Федору Алексей Теренин, — я занялся гравиметрическими исследованиями в долине Ртутных озер. Не успел я установить приборы, как увидел их… креветок.

— Кого-кого? — удивился Федор.

— Не знаю даже, как тебе сказать… В общем, они похожи на креветок. Ты видел креветки?

— Ел.

— Ну, а я видел в море. Так вот, эти создания очень напоминали креветок. Зелено-голубые, светящиеся, с красными точками. Только без лапок и усиков. Их было несколько, штук десять или девять, сидели они на тех самых железных обнажениях, которые нас тогда так поразили. Помнишь?

Федор молча опустил веки.

— Обстановка там резко восстановительная, поэтому меня сильно поразило, когда я увидел, что вокруг креветок расплываются рыжие пятна ржавчины. Понимаешь теперь, откуда они черпают энергию для жизни? Я поймал четыре штуки, посадил их в контейнер и занялся своими приборами. Не успел я определить гравитационную постоянную, как контейнер исчез.

Федор молча слушал рассказ товарища. Он уже не удивлялся. Недавнее возбуждение сменилось абсолютной пассивностью ко всему, даже к собственной судьбе.

Алексей видел это. Его спокойствие было кажущимся. Мысленно он считал каждый удар сердца. Украдкой поглядывая на манометр, он думал, что нужно немедленно начать действовать. С каждой секундой все меньше оставалось шансов на жизнь. И все же он продолжал рассказывать спокойно и обстоятельно, чтобы дать Федору время прийти в себя.

— Представляешь, Федька, иридиево-осмиевый контейнер исчез, рассыпался, превратился в кучку окисленной пыли. Во какая мощь! — Алексей сжал руку в кулак и потряс им. — Это меня заинтересовало, — продолжал он свой рассказ. — Я вернулся к кораблю и взял там несколько сфер из свинцового хрусталя. Это те, которые мы прихватили с собой на случай, если найдем здесь необычные радиоактивные минералы. Знаешь, о чем я говорю?

Федор опять едва заметно кивнул.

— Ну так вот. Я наполнил их такой неактивной штукой, как высокомолекулярный стеклопарафин, и бегом помчался назад. Пока я отсутствовал, проклятые креветки сожрали все обнажения подчистую. Вместо серебристых железных плоскостей я увидел рыжие холмы окиси. Креветки поднялись вверх по склону и принялись глодать кристаллы халькопирита. Три штуки, словно водомерки на пруду, скользили по глади Ртутного озера. Они оставляли за собой окисленную дорожку. Я полез наверх, поймал три креветки и поместил их в сферы. Они застыли там, точно залитые в жидкое стекло. На всякий случай я опустил сферы в дюар с жидким аргоном. Они и теперь там… Только дюар улетел вместе с нашим “Веспером” неизвестно куда.

— Почему корабль улетел? Почему? — Федор говорил уже не безучастно.

Алексей сразу это почувствовал. Он уже хотел было тряхнуть друга за плечи и сейчас же вместе с ним начать искать пути к спасению, но, взглянув краем глаза на стрелку манометра, решил подождать еще минут пять.