Мир приключений 1959 г. №5 - Страница 135
Мануэль соскочил с нар, рывком схватил новичка за руку и потянул его к окну, в полосу лунного света.
— Кто ты? Откуда знаешь про это? — спросил он.
— Мы с тобой, Мануэль, у одного костра спали и листовки про Зеленого папу сочиняли.
— Реаль! — стиснув новичка в объятиях, обрадованно зашептал Мануэль. — Пусть оторвут голову, если не ты!
— Молчи. Меня зовут Роберто Юррита. Я бедный сирота.
Луч луны, пробиваясь сквозь проволоку окна, падал на утоптанный земляной пол. Мануэль и Хосе устроились у окна так, чтобы их не заметили, если кто войдет в барак.
На всех трех этажах нар каторжники, ворочаясь во сне, скрипели зубами, стонали, бредили.
— Знаешь, Хосе, мы ведь все время ждали; думали, товарищи победят и спасут нас. Оказывается, это дело долгое. Здесь будет тяжело тебе, — все время надо быть начеку. Язык губит скорей, чем лихорадка и пеллагра.
— Много ли наших на острове? — спросил Реаль.
— Человек триста–четыреста наберется. Многим приходится скрывать свое прошлое. За нами охотятся шпионы. Стоит им узнать хоть что-нибудь — замучают или сумасшедшим сделают.
— Веселая перспектива! А как насчет побега?
— Сюда легко попасть, но уйти невозможно.
— А пробовали?
Мануэль безнадежно махнул рукой.
— Наш лагерь обнесен электропоясом. Стоит прикоснуться к проводам — и ты готов! А если прорвешься через электропояс, с острова не уйдешь. Его охраняют быстроходные катера. Сторожат днем и ночью. Рядом с Панданго — скалистый мыс Бородавка. На нем находятся комендатура, электростанция и маяк с вращающимся прожектором. Стоят скорострельные пушки и пулеметы. Вот и попробуй бежать.
— А где живет охрана?
— В основном — на Бородавке. На Панданго пребывают только дежурные надзиратели и смена стражников. Живут они в помещении первого поста. Ты видел его у входа в лагерь. Высшая власть в лагере — майор Чинч, а всеми стражниками командует капитан Томазо. Свирепейшая личность! Стражники — бывшие гестаповцы, фалангисты либо убийцы, удравшие из стран народной демократии. Нас они ненавидят.
— А какова связь между островом и утесом?
— По дну пролива проложены электрокабель и телефон. Часто ходят катера.
— Предусмотрено все, как я и ожидал, — задумчиво произнес Хосе.
— Спастись отсюда собственными силами невозможно. Некоторые мечтают о помощи со стороны, но они не учитывают, что существует военно-морская база. По радио с Бородавки всегда могут вызвать военные корабли.
Реаль неожиданно улыбнулся; его зубы сверкнули при лунном свете.
— Я вижу, ты изучил все особенности, — негромко сказал он. — Это хорошо!
— Чего же хорошего? Каждый здесь задумывается о бегстве. Но убеждается, что спасения нет.
— А вот это зря! — укорил его Хосе. — Люди не из таких мест убегали. Ты сам же рассказывал мне о своем побеге со свинцовых рудников. Там тоже была стража. И все же сумели вы вырваться?
— Вокруг не было океана. И бежали мы втроем.
— Вас там было несколько тысяч, мой друг! Но не все были изобретательны и смелы. Дело, очевидно, в другом. И здесь нужно думать и искать…
Мануэль не спал всю эту ночь. Он вспомнил давний бой в горах, свой позор под пулями и злость на соседа, заметившего, что он прячет голову в камни. Мануэль тогда рассвирепел и готов был убить насмешника, а позже… стал подражать ему.
«Хосе — крепкий парень! На ветер слов не бросает. Авось вместе с ним и удастся убежать с острова. Мы же ничего не теряем, так и так — смерть».
Каждое утро, едва начинало светать, в лагере раздавалась пронзительная сирена. Каторжники, словно от ударов хлыста, вскакивали с нар и спешили одеться. Им надо было успеть вымыться и занять очередь в столовую, так как запоздавшие оставались голодными до вечера.
После завтрака, состоявшего из тапиоковой[9] похлебки, с плодами пандануса и черного кофе с маисовой лепешкой, обитатели лагеря выстраивались на поверку. Белые — европейцы и креолы — стояли в одной шеренге, метисы с мулатами[10] — в другой, самбос[11] — в третьей.
В полосатых рядах виднелось множество людей в рваной одежде. Это были новички. Они не получали казенной униформы, пока не снашивали свою собственную одежду.
Окруженный автоматчиками, слегка прихрамывая, появился начальник лагеря — майор Чинч. За ним следовал черноусый капитан Томазо. Если майор всем своим видом — нависшими на глаза бровями, порыжевшими бакенбардами и широким носом — напоминал старого потрепанного льва, то «африканский капитан», так прозвали на острове Томазо, походил на злобную пантеру, готовую кинуться в любую минуту на кого угодно. Никто не видал его без хлыста, сплетенного из буйволовой кожи. Бил он им так, что шрамы оставались на всю жизнь.
Варош гаркнул команду; люди замерли в строю.
Из рапорта выяснилось, что за истекшие сутки ничего особенного не произошло. Четверо заключенных скончались от пеллагры, двое — от лихорадки и один повесился.
Томазо зычным голосом объявил:
— Начальник лагеря, наш добрейший майор Чинч, разрешает вам раз в месяц обращаться к нему с просьбами. Обращайтесь!
Осунувшийся человек, преждевременно превратившийся в изможденного старика, выступил из строя и невнятно прошамкал:
— Шеньор майор, я ошталшя беш шубов…
Томазо щелкнул хлыстом и заметил:
— Наши деликатесы и без зубов слопаешь. Подумаешь, жених нашелся!
— Относительно зубов — это к врачу. Да и зачем они вам? — поинтересовался Чинч, нахмурив свои брови-щетки.
— Шеньор врач выбил их ручкой от хлышта, — необдуманно сообщил старик.
— Не выбил, а удалил! На то он и врач, чтобы знать, какие зубы у тебя лишние. Жалобщик! Всыпать ему десяток палок и добавить столько же за неуважение к науке. Ну, кто там еще?
Новых просителей не отыскалось. Старший надзиратель, по кличке «Тумбейрос», так называли прежде португальских работорговцев, почтительно поклонился и сказал:
— Сеньор майор, каторжник тысяча шестьсот третий просит вашей милости… Оборвался совершенно. Послушен, дисциплинирован. Поощрили бы, для примера остальным. Эй, итальянец!
Исхудалый высокий человек выступил из рядов. Из лохмотьев у него просвечивало голое тело. Стражник почти уперся в его тощий живот автоматом. Лишь так дозволялось приблизиться к начальству,
— Покорился? — спросил Чинч.
— Так точно!
— На колени, проси, как положено, — приказал Томазо. — Повторяй за мной: «Я, каторжник тысяча шестьсот три, униженно прошу дать мне униформу, которую я заслужил беспрекословным послушанием».
Заключенный медленно опустился на колени и чуть слышно повторил слова «просьбы». Майор довольно почесал бакенбарды, видя полное унижение заключенного.
— Карамба! Почему я так великодушен сегодня? — пробормотал он. — Дать этому червю новую «полосатку»! Ну, кланяйся, паршивый макаронщик!
Тумбейрос отвел итальянца в сторону, для отправки на склад после развода.
Чинч важно откашлялся и приступил к главной цели своего появления на утреннем построении. Вытащив список, он грозно произнес в наступившем молчании:
— Каторжник пятьсот тридцать восьмой!
Из шеренги вышел истощенный старик.
— Почему ленишься, медленно работаешь?
— Я стар и слаб, господин начальник.
— Стар — подыхать надобно! Дать ему десять палок и столько же добавить за возражение!
— Но ведь я ничего обидного не сказал! — взмолился заключенный.
— Добавить еще пять за болтовню!
Не обращая больше внимания на старика, Чинч отрывисто приказал:
— Каторжник тысяча четыреста сорок третий, выйти из рядов. Наручники!
Стражник ловко защелкнул на запястья побледневшего человека наручники. Майор торжествующе подошел к нему и ударил по лицу.