Мир приключений 1956 г.№ 2 - Страница 224

— Смотри, Петя, как бы ты после не пожалел — школьники отвыкнут от тебя.

— Видишь ли, отказаться неудобно: поехать предложил председатель нашего спортивного общества. А о школьниках я не беспокоюсь. Сегодня на торжественном вечере в клубе покажу работу моих гимнастов. Для РОНО этого достаточно.

— Надолго едешь, Петя?

— А как бы тебе хотелось?

— Странный вопрос… Разве это зависит от моего желания?

— Ну вот, опять сердишься! Ты ведь сама через два дня отправляешься в Свердловск. Пока ты будешь бороться за спортивные лавры, я вернусь.

Комаров подошел к Ольге и взял ее за руки. Высокий, широкоплечий, с крупными, сильными руками, он казался гигантом рядом с ней — невысокой, худенькой блондинкой.

— Ну-ка, — сказал он, — посмотри мне в глаза!

Она встряхнула золотистыми кудрями и поглядела ему в лицо. Он увидел беспокойные огоньки в ее голубых глазах, еле заметные морщинки в уголках губ и словно догадался о горьких думах жены.

Спрятав лицо в ее ладонях, еще чуть пахнущих клеем, он прошептал:

— Ольгуша, милая, я тебя так люблю, так люблю!..

Через полчаса Комаровы вышли и заперли дверь своей комнаты. Ольга сказала соседке, что идет к тетке на день рождения, а Комаров предупредил, что вернется после клубного вечера поздно и, наверное, уедет с первым утренним поездом в Москву, а оттуда — в командировку.

Во дворе в сиреневых сумерках еще катались на санках дети. Ольга положила на скамью футляр со стенной газетой и чемоданчик с коньками, усадила в санки малышей и покатила их вокруг садика. Веселый смех детей далеко разносился в чистом морозном воздухе. Ольга смеялась вместе с ними. Мальчонка в вислоухой шапке свалился с санок. Молодая женщина взяла его на руки и понесла к матери.

— Как бы я хотела иметь вот такого сынишку! — проговорила она и поцеловала мальчика.

Повернувшись к мужу, сказала:

— Ну-ка, Петя, покатай ребят!

— Честное слово, некогда, Ольгуша! — поморщившись, ответил он, но все-таки, к великой радости детворы, взялся за промерзлую веревку.

Во двор вошел художник Евгений Семенович Румянцев. Он был одет совсем по-зимнему, по-старомосковски: в шубе с бобровым воротником, плюшевой, отороченной мехом шапке и толстых замшевых перчатках. Он подошел к Ольге и спросил, куда она собирается. Увидев художника, Комаров бросил санки и быстро направился к нему.

— Надо бы проводить Олю, — сказал Румянцев, — тетка живет у черта на куличках.

— Надо бы, да вот беда: я рано утром уезжаю, а еще пропасть дел! Сегодня я вывожу своих питомцев на показ. На праздничном вечере в клубе — целое отделение спортивной гимнастики, — ответил Комаров и буркнул: — Может, ты проводишь Олю?

— Не беспокойтесь, милые рыцари! — воскликнула молодая женщина, беря свой футляр и чемоданчик. — Дойду одна. Не Красная Шапочка, не съедят волки. По дороге занесу Кате Новиковой стенгазету, пусть посмотрит, а потом принесет на работу. Вместе будем вывешивать. Ох, и влетит нам! Газету ведь к празднику, ко Дню Конституции, делали и не успели сегодня утром вывесить… Потом поеду к тетке…

Они вышли со двора. Ольга пошла вверх по улице. Мужчины смотрели ей вслед. Дойдя до переулка, она обернулась, помахала рукой и свернула за угол. Комаров отогнул рукав и взглянул на часы.

— Черт! Опаздываю! — проговорил он. — Ты сегодня ночуешь дома?

— Если не задержусь где-нибудь.

— Я-то, наверное, поздно вернусь. Услышишь звонок — отопри. А то Анна Ильинична разоспится — не дозвонишься. Ну, пока!

И, пожав художнику руку, Комаров зашагал вниз по улице, к автобусной остановке.

Художник вернулся во двор, дошел до подъезда и остановился. Несколько секунд он размышлял, потом резко повернулся и вышел на улицу. Вдалеке, освещенный ярким светом уличного фонаря, крупными, быстрыми шагами удалялся Комаров. Румянцев пошел в ту сторону, куда направилась Ольга, все больше ускоряя шаги. Свернув в переулок, он побежал…

Придя в РОНО, Комаров долго проверял списки гимнастов. Потом построил их в колонну и повел в клуб имени Калинина на вечер. В клубе он пробыл почти до полуночи, а затем отправился на лыжную базу — проверять инвентарь. Сказал, что утром уезжает, поэтому и приходится ночью заняться этим делом.

Только на рассвете Комаров вернулся домой. Ни жены, ни художника дома не было. Он вскипятил себе воду, помылся и уложил в рюкзак чистое белье.

— Ну и женушка у вас, даже не пришла собрать мужа в дорогу, — посетовала соседка.

— Пустяки, Анна Ильинична, — ответил Комаров, — что я, барышня? Да и лучше, что Ольга осталась ночевать у тетки. Завтра праздник, выходной день, пусть отдохнет. Только, я думаю, мне здорово попадет от старушки. Она не любит, когда родственники забывают поздравить ее с днем рождения. Между нами, я и сам жалею, что не пошел к ней. Она такими ватрушками угощает — во рту тают!

Комаров написал записку жене, взял рюкзак и отправился на вокзал к шестичасовому поезду. Анна Ильинична убрала комнату Комаровых, потом решила пойти на рынок за молоком. Раздался звонок. Вошел Румянцев. Художник объяснил, что был в железнодорожном клубе на вечере, оставался танцевать, а после добирался до дому пешком. Румянцев продрог, руки его дрожали, он никак не мог вставить ключ в замочную скважину. По его словам, переходя по доске через канаву, он поскользнулся и упал: на брюках, перчатках, полах шубы остались следы красновато-желтой глины.

Когда Румянцев переоделся, Анна Ильинична напоила его горячим чаем, взяла одежду, отмыла грязь. Уходя на рынок, она слышала, как художник еще ворочался на кровати и что-то бормотал…

Анна Ильинична уже давно опекала своих молодых соседей: стирала им, иногда готовила, покупала продукты. Как было до женитьбы Комарова, так и теперь оставалось.

Шестого декабря вечером на квартиру Комаровых пришла с сынишкой Катя Новикова — подруга Ольги по заводу, живущая на соседней улице. Заядлая лыжница, Катя купила своему пятилетнему Юре лыжи. И часто мать с сыном, в белых свитерах и шапочках, скользили по улочкам Покровского-Стрешнева, вызывая улыбки прохожих.

Катя, член редколлегии “Конструктора”, сказала, что позавчера вечером Оля забегала к ней, оставила очередной номер газеты. Сегодня они собирались вместе вывесить ее, но Оля почему-то на работу не явилась. Что с ней? Уж не заболела ли?

Анна Ильинична, любившая Ольгу, всполошилась: наверное, заболела и осталась у тетки. Вот беда!

Когда вернулся из редакции Румянцев, она сказала ему о своих опасениях. Художник побледнел и грузно опустился на стул.

Оправившись, он решил сходить к Ольгиной тетке в поселок. Дрожащей рукой сунул в карман пачку папирос и спички, спустился по лестнице на двор и — в воротах столкнулся с Марьей Максимовной, Ольгиной теткой.

— Ну, Петр еще предупреждал, что может уехать в командировку. А племянница? — затараторила она, не давая раскрыть рот художнику. — Ладно! Не пришла позавчера на именины, так собралась бы хоть вчера, на “черствые”. Ведь выходной день был! И вы тоже хороши, Евгений Семенович! Сами не пришли и не могли ей внушить, что старуху грешно обижать.

Марья Максимовна всплеснула руками, узнав, что Ольга еще позавчера вечером отправилась к ней. Значит, не дошла! Пропала!..

Румянцев, Анна Ильинична и тетка немедленно обошли всех знакомых и соседей. Никто не видел Ольгу после того, как она ушла из дому.

Соседка и Марья Максимовна решили, что Ольга, возможно, неожиданно уехала в Москву проводить мужа. Тем более, что через день она должна была отправиться с командой их спортивного общества в Свердловск, на состязания фигуристов. Возможно, она договорилась с начальством и ее освободили от работы на день раньше? Что ж, это вполне вероятно, если Комаров отправился в ту же сторону, по дороге в Свердловск.

Румянцев узнал, в какой город выехал Комаров, и послал телеграмму — “молнию” с оплаченным ответом в адрес спортивной организации. Пришел ответ — “молния”: “Комаров еще не прибыл”. В тот же день на имя Ольги пришло письмо от Комарова, отправленное еще из Москвы. Тетка вскрыла его. Комаров писал, что скучает, постарается скорее закончить дела в командировке и вернуться, желает Ольге спортивных успехов в Свердловске и целует, целует, целует…