Мир и хохот - Страница 43

Эта «Женя» било Аллу как хлыстом по лицу. «Может быть, те люди правы, он действительно один раз уже умер», — подумала она. В голову полезли стихи Блока:

Мы были, но мы отошли

И помню я звук похорон,

Как гроб мой тяжелый несли,

Как падали комья земли…

«Он вернулся, но период смерти не прошел даром, — стремительно думала Алла. — Что-то там произошло, пока… он был мертв».

В это время в избушку вошли Митя и Михайловна, ставшие изумленными при взгляде на Аллу.

— Знакомьтесь. Это Женя, — сказал Стасик.

— Здравствуйте, Женя, — пробормотала Михайловна.

— Меня зовут не Женя, а Алла, — сухо ответила гостья. — Вы что, тоже из могил, что ли?

Михайловна обиделась.

— Митя, да что ж это за гости дикие пошли! — чуть не взвизгнула она.

— Хозяев за покойников принимают!

Митю же эта ситуация ничуть не смутила.

— Да она ясновидящая, бабулька, вот в чем секрет. Будущее видит. Потому и за покойников нас всех принимает.

— Лучше бы она Царствие Небесное наше видела, а не могилы, — со вздохом осерчала Михайловна.

Аллу это чуть-чуть развеселило.

— Правильно, бабусенька! Извините уж меня. А то эти ясновидящие не в ту сторону смотрят… Кстати, я вовсе не ясновидящая. Я — жена Станислава.

Митя и Михайловна так и сели.

— Так что же вы сразу об этом не сказали?! — всплеснула руками Михайловна. — Оказывается, у Стасика есть жена? — Она вопросительно обернулась к Мите.

Тот развел руками.

— Все бывает, бабусь, все бывает. У нас тут необычайней и чудней, чем в Царствии Небесном даже!

Станислав наклонил голову в знак согласия. И глянул в бесконечную, но грозную пустоту.

Когда небо стало спокойным, приехали в Тихово остальные. Это случилось на следующий день после приезда Аллы, и то были Лена с Сергеем, Андрей и вновь появившийся Данила Лесомин, тут же открывший всем, кто такой Митя.

Встретили их радушно, но разместить пришлось в соседнем доме (у Михайловны места уже не хватало), благо хозяева оказались понимающими.

Митя тут же рассказал о беспокойном посещении Руканова и о том, что ошибся непредсказуемый, не так уж жители деревни расшатаны, как ему показалось. Есть, конечно, расшатанные, в главном же народ здесь умиротворен в своем бытии. И пьют не так много.

Алле удалось сразу предупредить друзей о состоянии Станислава. Но меткий глаз Данилы отметил: то, о чем шептал Ургуев, о силе, ведущей за пределы Всего, закончилось, она отошла от Станислава, а игру Непостижимой Случайности никому не понять. И он поделился своим впечатлением с Леной, ибо, кроме нее, никто не знал о шепоте Ургуева.

Станислав, увидев такую толпу друзей, затаился и выглядел как метафизический барсук, высунувшийся из своей норы. Он ошеломленно молчал.

Особенно пугал его напор Андрея, который шумно называл его братом, хотя Станислав даже не понимал значения этого слова. Андрей непрерывно и истерично кричал о каком-то морге, о Соколове оттуда с глазами, точно пересаженными от трупа, чем окончательно умилил Михайловну. «Вот наука до чего дошла», — на свой лад рассудила старушка.

По мере крика Андрея Станислав все больше и больше прятался в угол, а все сидели в комнате у Михайловны, маленькой, но безумно уютной. Из такой комнаты можно было, пожалуй, выходить только в ад или в рай. Андрей чуть не плакал, что их со Станиславом родители погибли в автокатастрофе и что они — сироты.

В конце концов Андрея уняли, и Алла убедила всех, что со Стасиком теперь надо вести себя нежно и хрупко, учитывая, что он еще не здесь.

Деревенский дурачок Макарушка забежал к ним по случаю и, поприветствовав собрание диким смехом, успокоил немного Станислава. Дурачок убежал, затем вытащили бутылки, припасы, чтоб отметить приезд и встречу и то, что Станислав — живой. Но после первого шока и мистической радости стало немного жутковато, Станислав ли это. Конечно, он похож, и документик его валялся на полке, но что значат документик, и паспорт даже, и видимость на лицо перед тайной души.

Даже Данила расхохотался вдруг, взглянув на Станислава. Но смех его был мрачен.

Алла, однако, держалась: как-никак, а Стасик на земле, а дальше увидим сквозь тьму.

Алла, Митя и Станислав остались у Михайловны, остальные ночевали у соседей, Добровых Николая и Марьи, с детишками, благо дом их был крепок и широк. Правда, Лена с Сергеем ночевали в сарае, на сене. Так было теплее и ближе к предкам.

Изба была традиционной, и всех еще с вечера охватил покой.

Лена проснулась среди ночи и высунулась из сарая посмотреть. Дух избы уводил сердце в родное. Все время вспоминалось:

Сон избы легко и ровно

Хлебным духом сеет притчи.

Изба казалась живым существом, малой родиной, уводящей в лес и в небо. Сердце разрывалось от летящих в душу стихов:

Снова я вижу знакомый обрыв,

С красною глиной и сучьями ив,

Грезит над озером рыжий овес,

Пахнет ромашкой и медом от ос.

Край мой! Родимая Русь и Мордва!

Притчею мглы ты, как прежде, жива.

Нежно над трепетом ангельских крыл

Звонят кресты безымянных могил.

Лена была сугубо городской жительницей, но в глубине таинственно-родное прошлое жило в ней сильнее стихии двадцатого века — века Смерти. За каждым деревом вдалеке на нее смотрели волхвы.

Наутро провиделся и лес, и поля, и обрыв, и уголочки с березами и соснами, — но все это так входило в душу, как будто в глубине оно было там от вечности.

— Хорошо, что все это, включая воздействие, необъяснимо, — сказала Лена Сергею.

И он согласился. Согласились бы и другие.

Но существовал Станислав, и он нашелся, и что теперь делать — надо было решать.

На совете, на берегу реки, дул легкий ветерок, первым объяснился Митя. Оказалось, Станислава подвезли ему неизвестные люди, впрочем угрюмо-интеллигентные, и предложили ему подержать Станислава у себя некоторое время до осени, в деревне у родственницы. Они и про это знали. Состоялся серьезный разговор, люди эти были тайные, но суровые, дали деньги и наказали сберечь Станислава. Кто такой Станислав, Митя понятия не имел, и бумажка, которая была при нем, ничего, кроме имени и отчасти неразборчивой фамилии, не содержала. Митю уговорили — он нашел в этом даже способ убежать от себя. И было одно странное предупреждение: Стасика хранить, но если обнаружит его жена, Алла, то ей можно отдать. «А так — хранить до начала сентября, когда мы за ним приедем. Так они объяснили», — сказал Митя.

— А эти ребята хоть чем-нибудь раскрыли себя? — спросил Сергей.

— Ничем, — снова изумился про себя Митя. — Ничем. Как я понял, это исследователи. Думаю, основное исследование они уже провели и Стасик для них был нужен, но не очень уже, скорее как обломок. Потому и сказали, что можно отдать родным. Но что знаю точно, с этими ребятами не шутят. Не дай Бог куда заявить. Меня предупредили, и я почувствовал. Тогда действительно убежишь от себя, но без возврата и не по делу. Заберите вы его, — заключил Митя. — Человек он хороший, пусть и в трансе. Транс, правда, необычный совсем. Но бывает, бывает. Я устал. Руканов на него смотрел как кот на сметану, но судьба отмахнула его.

…Станислав воспринял все эти заботы вокруг него тихо, потаенно и так, как будто речь шла не о нем. Сначала он чуть-чуть испугался, что его повезут в какую-то неизвестную ему Москву, но ему сказали, что он там родился.

Вообще запутанность успокоила его. Аллу он по-прежнему называл Женей. Но сборы были энергичными и недолгими.

Станислав оказался дома, в своей квартире, но он не узнал ее.

Его окружили заботами и тишиной. Андрей переселился в квартиру Аллы и брата — помогать и охранять на всякий случай. Помогать взялась и Ксюша со своим Толей — время от времени, и еще один дальний родственник.

Главное было сохранить Станислава и предупредить всякие неожиданности. Но как предохранить от невидимого мира, от судьбы, от непознаваемого, в конце концов?