Мир фантастики 2014. День Десантника (сборник) - Страница 55

Негусто, конечно, но уже кое-что. Ребята Кирии, с коробки 025, притащили с собой огнемет, и теперь один из флангов был неплохо защищен от «перекати-полей». Фикус с другими механиками возился над приводами башни БТРа, что все-таки успел добраться до линии обороны до того, как отказала электроника. Кажется, они пытались заставить автоматическую пушку и пулемет поворачиваться без участия электроприводов. Ну, Бог им в помощь! Рабочее автоматическое орудие нам бы очень не помешало.

Плохо было то, что рации молчали и ждать помощи в ближайшее время нам не приходилось. Тем более что и беспилотник, также попавший под электромагнитный удар, не мог передать в штаб картинку происходящего.

Я, отдав все приказания, сидел рядом с Ковальским, зажав «калашников» между коленями. Юра несколько раз совал мне свою заветную фляжку, но я отказывался: не было желания обжигать пищевод коньяком. Больше всего мне бы сейчас хотелось съесть яблоко. Зеленое, сочное… Я представил, как кусаю ароматную хрустящую мякоть, и даже вздохнул.

– Никит, а как там наши, как думаешь?

– Сидят, умные предположения строят, версии отрабатывают, – ответил я Ковальскому. – Если есть возможность – вертушку пошлют…

– Да нет, я не про них! – Ковальский подвинулся ближе ко мне, обтирая спиной сажу с закопченной стены. – Как дома? Мы ж там скоро год как не были. Моя Ленка небось уже родила. Девчонку, наверное…

Ковальский тоже вздохнул: у него уже родились четыре девочки, и он отчаянно мечтал о пацане. Счастливчик. У меня вон никого не было. То ли у Веры что-то было не так, то ли во мне причина, но дети у нас не получались. Хотя и хотелось очень. Мне было все равно: мальчик, девочка… Главное – свой ребенок.

– Мальчик будет у тебя, – уверенно сказал я Ковальскому. – По-любому, пацан.

– Считаешь? – наивно обрадовался Юра, и его узкие прозрачные глаза мигом повеселели. – Да, стопудово – будет пацан!

Юра поерзал немного, искоса поглядывая на меня. Опять что-то надумал ведь, я вижу… Сидит детинка под два метра и радуется своей глупой мысли…

– А знаешь, – все-таки не выдержал Ковальский, – я вот тут задумался: если нас наняли, чтобы мы чистили эти планетки от всякой живности, то почему бы кому-то не нанять других, чтобы очистить Землю от людей? А? Как думаешь?

– Думаю, что ты – идиот!

– Ну почему сразу – идиот?! Командир, вот ты прикинь: заявляется этакий гуманой к каким-то другим наемникам и говорит, что, мол, мне агрессивные двуногие мешают минералы на этой планете разрабатывать. Не пошлете ли туда свою команду, чтобы разобраться с ними? А я, естественно, заплачу по тарифу…

– Погоди! – оборвал я его. – Кажется, снова пошли!

Сквозь колеблющуюся над руинами дымку я заметил явное движение. Точно пошли! Я различил отдельные шустрые фигуры, передвигающиеся между остатками домов. Другие тоже их увидели: по линии круговой обороны стали перекрикиваться люди, защелкали затворы…

Что-то огромное, темное стало подниматься за рухнувшими крышами домиков. Словно бы земля вспучилась бугром и начала двигаться в нашу сторону. На бугре плавно вырос целый лес раскачивающихся щупалец… огромная тварь. Метров пятьдесят в диаметре, как минимум…

– Это что за хреновина?! – выдохнул Ковальский, поднимая на плечо РПГ.

– Погоди, – остановил я его. – Расчет ПТУРА и минометчики – взять цель!

Вокруг миномета и ракетной установки засуетились люди, башня омертвевшего БТРа тоже начала медленно двигаться – значит, Фикус зря времени не терял. Вот-вот – и сорвутся огненные языки ракет, ударят в гигантскую тушу…

Я даже представил, как летят фонтаны ошметков, брызжет во все стороны жидкость… если только она в этом чудовище есть.

Не успели: в лесу щупалец на вершине бугра замелькали всполохи, полетели в стороны ветвистые шнуры молний, и что-то невидимое, но переполненное энергией, мгновенно разжалось, заполнив собой всю лощину, перехлестнув через горы. По нервам ударило словно током. Меня скрутило от непроизвольного сокращения мышц всего тела. В ушах противно запищало, и я даже отключился на пару секунд.

Когда я вскочил на ноги и взглянул в сторону неприятеля, то в дымном воздухе уже замелькали покачивающиеся толстые шланги «электрических угрей» – местные твари пошли в атаку.

– Приказ!!! – заорал я с риском сорвать голос. – Первоочередная цель – «угри»!!! боеприпас экономить, зря не стрелять!

– Командир! – недоуменно обратился ко мне Ковальский, снова взгромоздивший на свое плечо гранатомет. – А что это было? Может, по большой хреновине все же стрелять?

– Это был электромагнитный разряд, Юра, – ответил я, передергивая затвор «калашникова». – Вот только они не поняли, что глушить этим разрядом у нас уже некого. А вот с людьми они просчитались, если только они умеют считать…

Я припал к прицелу, понимая, что каждый мой выстрел должен быть сделан не зря. К счастью, прицел на моем автомате не питался от батарейки – иначе он бы просто сдох вместе с остальной электроникой – но работал от внешнего освещения, концентрируя свет на прицельную марку через оптоволокно. Давайте, зверушки, подходите поближе! Древнейший дуэт стрелка и оружия готов к вашей встрече! Все электронные штуки отошли в сторону: как и много лет назад, в эпоху мировых войн мы могли надеяться только на качество пороха и на свою стойкость. И неизвестно, что крепче: металл или сила духа человека.

Может быть, это была моя последняя высадка, может быть, я сложу свои кости на этой чертовой планете, но всякая неземная тварь должна знать: человек так просто не сдается! И следом за мной придут другие, потому что настырность – одно из первых людских качеств, и то, что хомо взял в руки, он уже не выпустит.

Одно жалко: детей у меня не было. Ведь в них мы продолжаем жить, ведь они исправляют наши ошибки и идут дальше, продолжая верить в то, что человек – высшее существо во Вселенной.

Я поймал в прицел одну из приближающихся тварей и застыл в ожидании. Сейчас начнется бой…

Время пришло. Носитель замер на наклонной поверхности и запустил программу высадки. Амортизационная жидкость давно вышла из камеры, и вот теперь он следовал за ней, подталкиваемый внутренними механизмами носителя. Кабель питания волочился за ним следом… Вот пройден тамбур переходного отсека…

Звуки, оглушающие звуки хлынули в мембраны его акустических приемников. Ослепительный свет ударил в зрительные рецепторы, заставляя защитные плёнки все сильнее и сильнее сжиматься в тщетной попытке вернуть рецепторам темноту покинутой камеры.

Его, оказывается, ждали. Мощные манипуляторы схватили его тело, подняли в воздух… Боль вдруг пронзила все его естество, и он, вдохнув в первый раз воздух этой планеты, закричал, выбрасывая в пространство весь свой страх, недоумение, всю глубину протеста этой высадке…

– Хороший малыш, крепкий! – улыбающийся акушер показал кричащего ребенка его матери.

Попка малыша покраснела от хлесткого удара врача, заставившего его, вместе с криком, сделать первый вздох.

– А где отец? – Акушер повернулся к медсестре, подающей зажим для пуповины. – Пуповину отец не хочет перерезать?

– Он в космосе, – слабо сказала роженица.

Ее бледное, с красными пятнами лицо уже успокаивалось, словно она, глядя на младенца, черпала из этого зрелища какие-то восстанавливающие силы.

– Он в космосе, – повторила она и добавила, словно извиняясь: – и даже не знает, что у него сын родился. Павел. Пашенька. Павел Никитич… – Она словно смаковала эти слова, наслаждаясь их звучанием. – Пашенька, ну почему твой папа сейчас тебя не видит?

И она протянула руки, принимая от доктора младенца.

У Женьки было три самых любимых праздника: день рождения, Новый год и третье августа. Когда он был маленьким, день рождения и Новый год нравились ему больше всего, потому что он получал подарки. Но когда Женька стал старше, он понял, что подарки в празднике – не главное. Главное – это настроение и атмосфера. И ни один Новый год, ни один день рождения, даже прошлый, когда он отмечал первую круглую дату – десять лет, не сравнится по ощущениям с той радостью, гордостью и восторгом, которыми наполнено третье августа. Теперь его самым любимым праздником был день защитника галактики.