Минута молчания - Страница 1

Сергей Михайлов

Минута молчания

Рассказ

Обречён. Скоро конец.

Последний предел обозначен с точностью до секунды. Ожидание роковой минуты превращается в невыносимую пытку. Рвётся последняя нить, гаснет разум, рушится мир... чёрный вселенский холод неотвратим и уже на пороге... уже распахнуты врата в бездну небытия... и нет спасения, нет пути назад... А как хочется жить!

Но увы. Жизнь уходит. Навсегда. Страшное слово, сродни вечности. Только эта вечность со знаком "минус". Час, от силы два - вот всё, что ему осталось. А там...

Мысли бьются о черепную коробку, словно канарейки о прутья железной клетки при виде приближающейся кошки. Птицы в клетке... У него нет такой клетки, которая бы спасла от неизбежной смерти. Всё предрешено, все точки над "i" проставлены. Чему быть, того не миновать - так, кажется, гласит народная мудрость? Но если нет клетки железной, надо построить себе клетку-иллюзию. Клетку, которая защитила бы - не от смерти, нет, а от страха перед ней.

Бессмертие души? Бред. Чепуха. Сладенькие сказочки немощных скудоумцев. Причём тут душа? Его-то самого уже не будет!

Вера в потустороннее? В прощение грехов? В посмертное воздаяние? В жизнь после жизни? Те же сказки, достойные лишь бессильных, беспомощных экзальтированных психопатов.

Культ смерти? Смерть как желание, как страсть, как вожделенная цель? Как гармония? Чушь. Самообман. Смерть безобразна и костлява, она не может быть прекрасной или желанной.

Не то, не то, всё не то...

Смерти может противостоять только жизнь. Или её иллюзия. Вычеркнуть из памяти годы и десятилетия, закрыть глаза на всё, что было, есть и будет, отгородиться от страшной реальности - и возродиться вновь, словно Феникс из пепла, в иллюзии. Хотя бы на одну минуту.

Он построит себе такую клетку. Он знает, как это сделать. Минуты должно хватить. Он успеет.

Падают, уносятся в прошлое секунды - и тают, тают, тают, словно снежинки на мартовском солнце. Скоро всё это кончится.

Шаги. Они уже идут. Гремят ключи, визжит ржавая дверь. Всё. Пора.

_________________________________________

Круговорот... семья, дети, работа, друзья, обязанности... всё это вертится, кружится, затягивает, не даёт передышки. Привычный уклад, размеренный ритм, повседневные заботы. Обычная жизнь обычного человека. Таких миллионы, он - всего лишь один из них, серая, будничная личность, со стандартным набором житейских проблем и тихим счастьем городского обывателя.

Десять секунд...

Заботы, заботы... Он весь в них, в паутине мелких, неотвязчиво-липких, будничных забот. Он не знает другой жизни - он и не стремится к другому. Зачем? Его устраивает этот тихий, уютный закуток жизни, где всё ясно и понятно, всё втиснуто в привычный стереотип, заключено в жёсткие рамки детерминированного быта. Купить жене сапоги, выбить путёвку в профкоме, сделать подарки сыновьям ко дню рождения, достать ёлку к Новому году, отправить открытку матери к Восьмому марта... всё это на нём, на его плечах, ведь он - глава семьи. Это - его обязанность. Его, и никого другого.

Двадцать пять секунд...

Мерно отсчитывает маятник дни, месяцы, годы, десятилетия. Подобно отлаженному механизму, жизнь тянется своим чередом, ровно, гладко, без взрывов, без потрясений, виток за витком наматывает спирали на его судьбе. Он не ропщет, напротив, его устраивает этот спокойный, размеренный ритм, эта устойчивость, незыблемость жизненного уклада, обыденность отношений с близкими, друзьями, коллегами по работе. Его место в жизни чётко обозначено, маленькое место маленького человека. Как плотно входит патрон в патронник, так и он прочно и надёжно вписался в эту жизнь, занял свою нишу, свою крохотную ячейку. Он знает себе цену, хотя она и невелика, знает, что незаменим - дома, на работе, везде... И потому спокоен за будущее.

Сорок секунд...

Множество невидимых нитей связывает его с жизнью. Он крепко стоит на ногах, десятки, сотни житейских проблем, повседневных забот и обязанностей опутывают его, не оставляя места сомнениям и пустым тревогам за собственную судьбу, судьбу детей и близких. Он не ждет от жизни манны небесной. Зачем? Он счастлив и так, счастлив тем тихим, безмятежным счастьем, которое...

Минута...

_________________________________________

- Всё. Время вышло.

Выстрел. Тело безвольно оседает на бетонный пол и заваливается на спину.

В длинном, тускло освещённом коридоре двое военных, сержант и рядовой.

- Понял теперь? - поучает сержант, пряча в кобуру ещё не остывший пистолет. - Главное - попасть точно в затылок. Чтобы без конвульсий и прочего дерьма.

Бледный как снег рядовой послушно кивает.

- Ничего, обвыкнешь, - продолжает сержант. - Меня на первых порах тоже мандраж колотил, никак, знаешь, не мог переломить себя. А потом понял, что я для них - последняя инстанция в этой жизни.

- Кто он?

- Этот-то? - Сержант брезгливо сплёвывает на мёртвое тело. - Выродок. Тридцать восемь убийств. Включая женщин, детей, стариков. Изувер, каких мало. Младенцев в колодцах топил, беременным бабам животы вспарывал, а год назад целую семью в избе спалил. Запер снаружи, керосином плеснул - и поджёг. Я, видишь ли, прежде чем привести приговор в исполнение, всегда с делом знакомлюсь. Чтобы рука не дрожала и кошмары по ночам не душили. Чтоб всё по совести было. Усвоил?

Рядовой громко сглатывает подступивший к горлу комок и снова молча кивает.

- Семь лет ловили подонка. Взяли с поличным, прямо на месте последнего убийства. Обложили гада, как медведя в берлоге. Жаль только, ту девчушку спасти не успели. А раскололся сразу, всё подчистую выложил, от и до. Так-то, парень... И хватило ведь наглости попросить минуту перед смертью! Чтоб я, значит, не смел его трогать, пока время не выйдет. А мне что? Мне не жалко. Пускай. Я никогда не отказываю клиентам в их последней просьбе, коли она не выходит за рамки... А этот, глянь-ка, ещё и лыбится! Небось, какую-нибудь мерзость перед смертью вспоминал, подлюга. Или о новом изуверском убийстве мечтал. Говорят, богатым воображением отличался, душегуб хренов. Мужичок-то с виду неказистый, ничем не приметный, а на ж тебе ...

И впрямь, на залитых кровью губах убитого застыла безмятежная улыбка. Улыбка человека, чья совесть никогда не знала вины.

Словно смерть не коснулась его, прошла стороной...