Мимо денег - Страница 82

Генерал вскинулся, удивленный.

— Шутишь? Мамедов — чурка двуглазая. Позавчера токо с дерева слез. Несерьезный разговор.

— А вдруг он тебя с доктором опередит?

— Бывает — и корова летает… Есть щекотливый момент, Илья. Старикан, конечно, трупы не сам кладет, кто-то с ним рядом ходит. И этот кто-то меня, честно сказать, беспокоит. Задержание может по-всякому обернуться. Тебе доктор обязательно живой нужен?

— Доктор — нет. Девку, которая к нему прилепилась, хотелось бы получить в нормальном виде.

— Ладно, получишь… Спасибо за угощение, барин.

— Спасибо, что навестил. Из цикла когда выходишь?

— Организм подскажет. Полагаю, не позднее завтра.

Трихополов проводил его до дверей, заглянул в туалет, облегчился. Пошел поглядеть, что с Кэтлин. Что-то подозрительно притихла. Девушка, свернувшись в кресле клубочком, смотрела мультики по видаку. Но не простые, с перчиком. Крутая штатовская порнуха. Трихополов не помнил, чтобы в доме водилась эта гадость. Спросил у нимфетки:

— Откуда взяла?

Ребенок умиляюще приложил пальчик к губам. Глазищи сияют оторопело.

— Погляди, папочка, только погляди! Зайчонок медведиху дерет. Гляди, гляди — бревнышко подставил, чтобы достать. Она малинку кушает. Ой, ой! Ну прикол!..

Трихополов полюбовался прогрессивным импортным искусством: действительно забавно. Это тебе не совковая тягомотина. Рисованные зверушки кувыркаются, а за душу берет. Постоял, плюнул, пошел в кабинет. Неурочный визит генерала добавил яду в давно скапливающееся беспокойство. Поневоле лезли в голову чумовые предостережения возлюбленной цыганки. С самого начала отнесся к ним скептически, и, видно, напрасно. Галина Андреевна имела привычку к преувеличениям, удобряла свои умозаключения мистической чепухой, но, к сожалению, слишком часто ее пророчества сбывались. И что же выходит в сухом остатке? Он, Трихополов, владыка подпольной империи, раскинувшейся от моря до моря, умевший использовать сотни самых разных людей (и были среди них такие орлы, не чета докторишке), на сей раз споткнулся на каком-то занюханном россиянчике, свихнувшемся на том, что он известный ученый? А что, если предположить, ну на одну минутку, что этот самый россиянчик давным-давно повел собственную, тонкую игру (все-таки гипнотизер) и сумел на одном из сеансов (лечил от невроза), используя приемы кодирования, незаметно подчинить его своей воле, а затем продиктовать решение с «Токсинором»? Бред? Может быть, бред. А может, и нет. Говорят же, не горой снесли голову, а соломинкой. Или: сломал шею, споткнувшись на арбузной корке. И потом, как отнестись к понятию «бред» в этой забытой Богом стране, где орды туземцев с промытыми мозгами сперва с фанатическим энтузиазмом намыливали гигантскую, чтобы хватило на шестую часть суши, веревку, а потом десять лет подряд дружно затягивали ее на своей коллективной мозолистой шее?

Он позвонил в Петрово-Дальнее, в загородное поместье. По «мобилу», который висел у цыганки в ухе, к его удивлению, никто не ответил. Перезвонил управляющему Сидору Ванькову, который после появления Галины Андреевны остался не у дел, но Трихополов не выгнал его на улицу из уважения к старым заслугам. Да и привязан был к туповатому мужику, бывшему инструктору ЦК КПСС, ибо тот воплощал в себе все лучшие черты словно возродившегося из пепла россиянского слуги-раба, воспетого классиками, этакого Савельича и Герасима в одном лице, но на новом историческом витке. Романтическая фигура, вызывавшая у Трихополова ностальгические чувства по утраченной старине. Служил Сидор не за деньги и не страха ради, а по чистому душевному устремлению и впадал в жесточайшую ипохондрию, если долго не получал от хозяина тумаков.

— Где цыганка, Сидор? — спросил с раздражением. — Опять на шабаш улетела?

Из невразумительного мекания и охания тугодумного служаки кое-как выудил, что Галина Андреевна собрала вещички (якобы загрузила целую «газель») и с раннего утра отбыла в неизвестном направлении. Для хозяина оставила письмецо, которое велела Сидору вручить не иначе как из рук в руки.

— Спятил, старый пердун?

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — жалобно проблеял Сидор. — На коленях молил: дождись кормильца, свет Галина. Не послухалась. Какой я ей указ?.. Пнула тапкой в яички — и укатила. Ажно синим пламенем взвилась.

Трихополов несколько минут сидел, уставясь в стену, потом чертыхнулся и начал собираться за город. Отменил все встречи, назначенные на день, а также связался с Мамедовым и распорядился Галину Андреевну тоже пустить в розыск. С юмором подумал: скоро все от тебя разбегутся, Микки-джан, а это скверный знак.

Засомневался: не взять ли нимфетку с собой, и очень хотелось, но передумал. Мало ли что. Пусть лучше посидит взаперти. На экране забугорный мультик развернулся на полную катушку: неугомонный зайчишка теперь нацелился на совокупление со слонихой-мамой. Кэтлин от смеха вывалилась из кресла на коврик и, увидя Трихополова, захлопала от радости в ладоши:

— Папочка! Папочка! Ну приколище! Ой, умру!

Трихополов безжалостно вырубил волшебный ящик. Ошеломленная Кэтлин плаксиво затянула:

— Па-апочка! Ну пожалуйста! Еще чуть-чуть. Неужели тебе не интересно? Такой драйв!

— Интересно, — сказал Микки. — Но всему свое время. Мне надо уехать, останешься одна.

— Как это одна?

— Обыкновенно. Побудешь одна денек-другой. Жратвы полно. Будь поаккуратней, ничего не подожги.

У девочки глаза округлились от испуга.

— Папочка, ты что?! Не останусь, нет. А если меня украдут?

— Кто украдет? На улице охрана. Двери на запоре.

Вдруг завыла в голос, слезы брызнули ручьями.

— Не останусь! Не останусь! Не останусь… Отправь к Волчку обратно. Он лучше тебя, лучше, лучше!.. Он всюду брал с собой… У-у-у, противный папка!

Нагнувшись, Трихополов отвесил ей легкую затрещину.

— Возьми себя в руки, Кэт. Тебе же не десять лет.

Нимфетка прекратила рев, потерла ушибленное ухо, заметила глубокомысленно:

— Папочка больше не любит свою сосочку. Ну и пусть. Есть и другие папочки.

Что-то безумно привлекательное было в этом полузверьке, полуженщине, в этой незадачливой пылинке вселенной, и Трихополов искренне ее утешил:

— Папочка любит, не сомневайся, но истерики устраивать неприлично. Надо слушаться папочку.

— Ага, а вдруг придет серый дядька?

— Никто не придет. Зато папочка привезет подарок.

— Неправда. Папочка не вернется.

Она произнесла это с какой-то ледяной, взрослой убежденностью, от чего у Микки непривычно сжалось сердце. Он молча повернулся и вышел…

Через полтора часа приехал на виллу. В дом вошел мрачнее тучи, челядь рассыпалась по углам, никто не попался на глаза, кроме верного Сидора, но тому деваться некуда. В прихожей повалился на колени, взмолился:

— Не суди строго, барин! Не мог удержать, не мог. Она вона каку власть забрала, кто я ей?!

Взглянул в подслеповатые глазки трясущегося старика, подумал: убить дурака, да легче не станет. Коротко бросил:

— Давай записку.

Сидор подполз, протянул конверт с золотым тиснением, фирменный конверт «Токсинора» — ах ты сучка, любую мелочь использует, чтобы уколоть! Не удержался, пнул партийца коленом в грудь, тот обвалился на спину. Дурашливо замахал ручонками.

— Бей, барин, бей! Вины с себя не сымаю.

Поднялся в кабинет, тут тоже придраться не к чему: камин растоплен, пылает, на каминной полке графин с его любимым вишневым ликером, повсюду свежие цветы — грустные астры, голубоватые, пышные георгины. Расположился в кресле напротив огня, достал из конверта листок, исписанный бисерным, стремительным почерком. Говорят, по почерку можно определить характер, и это верно. Он держал в руках послание из ада. Некоторые буквицы в начале фраз зловеще дымились. Прежде чем читать, наполнил рюмку… «Досточтимый сэр, какая же ты все-таки сволочь! Я и раньше в этом не сомневалась, но вчера убедилась окончательно. Дело не в том, что ты клюнул на юную тварь, как старый щурек на новенькую блесну, а в том, что даже не удосужился позвонить…» — Трихополов оторвался от письма, отпил ликера, покатал вишневую горечь во рту, проглотил. Надо же, как быстро пронюхала! Но как? Откуда утечка?