Милый ангел - Страница 6

На полпути вверх по пандусу навстречу мне попалась целая толпа – сам врач со свитой подчиненных. Уже в первый день работы в любой больнице всякий поймет, что дипломированный штатный врач здесь царь и бог, но бог Королевской больницы гораздо могущественнее божка из Райда. Местные штатные врачи носят темно-синие в полоску или серые фланелевые костюмы, галстуки частных школ, рубашки с французскими манжетами на скромных, но солидных золотых запонках, коричневые замшевые или черные шевровые ботинки на тонкой подошве.

Экземпляр, который попался мне, был в серой фланели и коричневой замше. При нем – два ординатора (длинные белые халаты), старшие и младшие стажеры (белые костюмы и белая обувь), шесть студентов-медиков (короткие белые халаты), все со стетоскопами наперевес, футлярами для предметных стекол и стойками для пробирок в руках с обрезанными под корень ногтями. Да, ни дать ни взять божество, вокруг которого вытанцовывает целая толпа жрецов. Это и привлекло мое внимание. Тем, кто делает снимки грудной клетки, нечасто приходится сталкиваться с богами, хоть старшими, хоть младшими, и у меня разыгралось любопытство. Врач о чем-то оживленно беседовал с ординатором, высоко держа благородную голову, и мне пришлось сбавить ход и придержать челюсть, которая в последние дни стала что-то слишком часто отвисать. Какой великолепный мужчина! Почти великанского роста, с широченными плечами, плоским животом. Темно-каштановые волосы слегка вьются, на висках пробивается седина, на лице кое-где видны симпатичные веснушки, черты лица скульптурные – да, настоящий красавец. Речь шла об остеомаляции, и я классифицировала этого врача как ортопеда. Я прижалась к стенке, чтобы пропустить его свиту, которая заняла весь пандус, и почувствовала на себе испытующий взгляд зеленоватых глаз. Уф. Во второй раз за неделю у меня сжалось сердце, хоть и не от прилива любви и нежности, как при встрече с Фло. От непреодолимого влечения у меня прервалось дыхание. И колени подкосились.

За обедом я рассказала об этой встрече Пэппи и предположила, что видела кого-то из ортопедов.

– Дункана Форсайта, – сразу же определила она. – Он старший врач ортопедического отделения. А что?

– Понимаешь, он посмотрел на меня, как актеры в старых фильмах, – призналась я.

Пэппи вытаращила глаза.

– Да ты что! Странно, не ожидала от него. Он не из ловеласов, давно женат и пользуется славой самого учтивого старшего врача во всей больнице: истинный джентльмен, никогда не швыряет инструментами в операционных сестер, не отпускает сальные шуточки и ни разу не накричал на младшего стажера, даже если у него руки-крюки и деликатности ни на грош.

Я перевела разговор, но почему-то не поверила Пэппи. Доктор Форсайт не раздевал меня глазами и так далее, но смотрел, и его взгляд был поистине мужским, оценивающим. Таких красавцев я в жизни не встречала. Подумать только, старший штатный врач! Слишком уж он молод для такого ответственного поста, ему, должно быть, нет и сорока.

Сегодняшнее желание: увидеть бы еще разочек мистера Дункана Форсайта!

16 января 1960 года

В общем, сегодня за ужином в присутствии Дэвида я наконец отважилась. Бифштексы с картошкой – любимая еда всей семьи, только маме приходится тяжко: надо присматривать и за бифштексами на косточках, которые жарятся на огромной сковороде, и за ломтиками картошки во фритюре. Гэвин и Питер уплели по три порции каждый, и даже Дэвид попросил добавки. На сладкое дали пудинг «пятнистая колбаска» с заварным кремом, который тоже все мы любим, так что за столом царило благодушное настроение, когда мама с бабушкой наконец закончили разливать чай. Наступил мой час.

– Знаете, какая у меня новость? – спросила я.

Никто не удосужился отозваться.

– Я сняла квартиру в Кингс-Кроссе и теперь переселяюсь туда.

Все по-прежнему молчали, только в комнате воцарилась полная тишина. Не звякали ложечки, не хлюпала чаем бабуля, не кашлял стосковавшийся по куреву папа. Потом папа вытащил пачку «Ардата», предложил ее Гэвину и Питеру, и все они прикурили – причем втроем от одной спички! Ничего хорошего это не предвещало.

– В Кингс-Кроссе, – наконец повторил папа, уставившись на меня в упор. – Детка, ты дура. Ладно, могло быть и хуже. В Кингс-Кроссе живут только дураки, цыгане, всякая богема и потаскухи.

– Никакая я не дура, папа, – отважно возразила я. – И уж тем более не потаскуха и не цыганка. А богему в наше время называют битниками. Я подыскала себе самую приличную квартирку в самом приличном доме, который по чистой случайности находится в Кроссе, причем в лучшей его части, возле Чаллис-авеню. Почти в Поттс-Пойнте.

– Весь Поттс-Пойнт кишит моряками Королевского флота, – возразил папа.

На маму было больно смотреть – казалось, она вот-вот расплачется.

– Но зачем тебе это, Харриет?

– Мне уже двадцать один год, я хочу жить самостоятельно. Теперь у меня есть работа, я неплохо зарабатываю, а квартиры в Кингс-Кроссе сдаются так дешево, что за год я сумею даже накопить на поездку в Англию. Если бы я нашла жилье в другом месте, мне пришлось бы снимать его еще с двумя или с тремя девушками, а это не лучше, чем жить дома.

Дэвид не проронил ни звука, только сидел справа от папы и глазел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– Твоя очередь, умник, – хмыкнул Гэвин, обращаясь к нему. – Может, скажешь чего-нибудь?

– Я не одобряю это решение, – ледяным голосом процедил Дэвид, – но предпочел бы поговорить с Харриет наедине.

– Вот и славно. – Питер обхватил пальцами мое запястье, изображая наручник. – Самостоятельность тебе не повредит, Хэрри.

Кажется, эти слова подействовали на папу, и он вздохнул.

– Не силой же тебя удерживать. Хорошо еще, ты не в добрую старую Англию собралась. А в случае чего из Кингс-Кросса я тебя живо увезу.

Гэвин взорвался гоготом, повалился на стол и влез галстуком в масло, а потом поцеловал меня в щеку.

– Молодчина, Хэрри! – выпалил он. – Первая подача разыграна, а ты не дрогнула. Держи биту наготове, сейчас начнется!

– И когда ты все успела решить? – часто моргая, спросила мама.

– Когда миссис Дельвеккио-Шварц предложила мне жилье.

В нашем доме эта фамилия прозвучала неуместно. Папа нахмурился.

– Какая миссис? – переспросила злорадно озирающаяся бабуля.

– Дельвеккио-Шварц. Дом принадлежит ей. – Я вспомнила, что еще не все объяснила. – Там живет Пэппи. Она и познакомила меня с миссис Дельвеккио-Шварц.

– Так я и знала, что эта китаянка тебя испортит, – сказала мама. – С тех пор как ты с ней познакомилась, тебе стало не до Мерл.

Я вскинула подбородок.

– Это Мерл теперь не до меня, мама. У нее новый парень, она забыла обо всем на свете. Про нашу дружбу она вспоминает, только когда ее бросят в очередной раз.

– А квартира и вправду приличная? – осведомился папа.

– Две комнаты. И общая ванная у нас с Пэппи.

– Пользоваться общей ванной негигиенично, – влез Дэвид.

Я усмехнулась:

– А разве здесь у меня собственная ванная?

Он заткнулся.

Мама решила смириться.

– Ладно, – сказала она. – Наверное, тебе понадобятся посуда, столовые приборы, кастрюльки-сковородки. И белье. Постельное можешь забрать отсюда.

Об этом я не подумала, но ответила сразу:

– Нет, мам, спасибо. Там же двуспальная кровать. Здорово, правда?

Все умолкли и разинули рты, будто представили гигантскую двуспальную кровать с приделанной сбоку кондукторской сумкой, в которую надо класть плату за пользование.

– Двуспальная? – побледнел Дэвид.

– Вот именно.

– Харриет, незамужние девушки спят на узких кроватях.

– Очень может быть, Дэвид, – пожала плечами я, – а я не замужем и буду спать на широкой!

Мама торопливо встала.

– Ребята, посуда сама не вымоется! – укоризненно напомнила она. – Бабуля, «Сансет-Стрип, 77» начинается.