Миллионные дни - Страница 6

Дэндор был мудрее. С помощью своего Имиджикона он создал совершенно отличный мир… мир холода и ужаса — Нестронд. Дэндор знал великую правду жизни.

Что хорошего может предложить рай, если его чудеса не с чем сравнивать? Как можно ценить небесное блаженство, если время от времени не вкушать ужасы ада?

Во вторник, заканчивая бриться, Прейсингер увидел в зеркале физиономию Дьявола.

Странное зрелище — но Прейсингер давно привык к подобным визитам. Каждый вторник, утром, с неотвратимостью наступающего дня появлялось оно. На этот раз Прейсингер бросил на возникшее перед ним лицо весьма холодный взгляд.

— Пора бы тебе прекратить болтовню, — заявил он.

— В самом деле? — спросил Дьявол.

— В самом деле. Мы заключили с тобой сделку, не так ли? Однако ты не выполняешь до конца всех своих обязательств. Пора бы это прекратить — иначе, боюсь, нам придется расстаться.

Он покончил с бритьем и направился в солярий, где был накрыт завтрак. «Прошло только три года, — размышлял он по пути, — осталось еще семь. Семь лет — чертова уйма времени!»

Он допил апельсиновый сок и принялся за кофе, когда Дьявол шагнул из стены в комнату. От Повелителя Обманщиков слабо пахло серой и паленой шерстью. Он был высок, строен и выглядел превосходно в блестящем черном «гамбурге» и черном, обтягивающем грудь «честерфилде», с тонкой тростью эбенового дерева в руках.

— Что это за глупости — насчет расторжения сделки? — поинтересовался он. — Прошло только три года, а ты уже выражаешь недовольство?

— У меня есть веские основания для недовольства, — холодно произнес Прейсингер. — Что-то ты начал частенько промахиваться. Это ущемляет мои права. Ты выполняешь не все свои обязательства. Далеко не все.

Дьявол обвел комнату критическим взглядом.

— Ну что ж, — протянул он, — дела твои, пожалуй, идут неплохо. Превосходная квартирка — из лучших в этом городе. Достаточные средства, чтобы ее содержать. Мебелировка, пожалуй, не в моем вкусе; но это — твое дело. — Тут он внимательно посмотрел на Прейсингера. — Что-то ты слегка осунулся. Трудная ночка была, не так ли?

— Не самая лучшая из тех, что можно вообразить.

— Действительно? Что-нибудь не в порядке с обслуживанием?

— О, нет, — покачал головой Прейсингер, — как раз наоборот. Они за мной табунами ходят. Куда ни повернись — женщины, женщины, толпы женщин.

— А, так! — Дьявол слегка нахмурился. — И что же — они не желают тебя знать? Пренебрегают твоим вниманием? Или, скорее, они слишком навязчивы?

— Нет, нет, — снова покачал головой Прейсингер, — ничего подобного.

— Ну, что же тогда? Тебя не удовлетворяет меню? Или блюда неаппетитно выглядят? Нет? — Дьявол пожал плечами. — Тогда твое заявление несостоятельно. Чего тебе еще надо? У тебя осталось целых семь лет — наслаждайся! Я свою часть соглашения выполняю.

— По букве, но не по духу, — возразил Прейсингер. — В твои обязательства по сделке входило доставить мне полное удовлетворение — а я никогда его не испытывал. Что-то было упущено с самого начала.

— Если ты говоришь о любви, я не смогу тебе помочь, — заявил Дьявол. — Это, знаешь ли, не мой профиль.

— Страдания и восторги чистой любви меня совсем не привлекают, — резко произнес Прейсингер. — Нет, мне нужно кое-что другое. — Он поднялся на ноги и обратил глаза к потолку, подыскивая нужные слова. — Все твои женщины, пожалуй… как бы это объяснить… слишком много знают и умеют. Учить их уже нечему. Да, именно так! Они такие — слишком опытные!

— Я полагал, что это является их достоинством, — сухо сказал Враг Рода Человеческого.

— Ну как ты не можешь понять! — пылко воскликнул Прейсингер. — Они знают все правила игры! Они — как марионетки на ниточках! Они не пробуждают настоящих чувств, экстаза познавания…

В глазах Дьявола внезапно блеснула искра понимания.

— Ты хочешь невинности! — Он гулко захохотал. — И ты пришел в поисках невинности ко мне! Очаровательная наивность! Премного благодарен за это! Десять земных лет я должен выполнять твои желания — без всяких ограничений — включая поставку самых прелестных женщин для удовлетворения всех твоих экстравагантных прихотей. В качестве законного возмещения я получаю от тебя некую безделицу, в существование которой ты даже не веришь, — твою душу! — Дьявол снова зашелся в хохоте. — И теперь тебе еще и невинности захотелось! — Он внезапно прекратил смех и задумчиво произнес: — Заманчивая идея, но нелепая. Совершенно нелепая.

— Ты имеешь в виду, что не способен этого сделать? — быстро спросил Прейсингер.

— Ничего подобного, — огрызнулся Дьявол. — Совершенно невинная девушка, которой не касались руки мужчины… — Он задумчиво доглаживал подбородок. — Трудно. Невероятно трудно.

— Но ты можешь? — требовательно произнес Прейсингер. — Если бы ты представил себе, как скучны все эти… — Он безнадежно махнул рукой и с надеждой уставился на Дьявола. — Итак, сумеешь ли ты сделать это?

— Тяжело, — заявил Дьявол, — особенно в условиях настоящего контракта. Пойми, это потребует дополнительной работы, времени и величайшей деликатности… Оплату необходимо повысить. — Он оценивающе посмотрел на Прейсингера. — Ты готов отдать мне оставшиеся семь лет?

Лицо Прейсингера покрылось бледностью, но он медленно кивнул головой.

— Все, что угодно, — сказал он.

Дьявол просиял:

— Тогда — по рукам! Ты, конечно, проведешь с ней только одну ночь. Большее было бы непозволительной роскошью.

Пальцы Прейсингера дрожали.

— Она должна быть чудом совершенства. Пусть эта ночь превзойдет тысячи любых других ночей!

— Мое слово! — подтвердил Дьявол.

— Я должен стать первым человеком, который коснется ее, — первым во всех отношениях, даже в мыслях…

— Понятно!

— А если ты провалишь дело — контракт расторгается полностью! Дьявол ухмыльнулся.

— Согласен. Но если я добьюсь успеха… — Он коснулся кофейной чашки кончиком своей эбеновой трости, и фарфор вспыхнул огнем. — Одна ночь, — повторил он и шагнул сквозь стену.

Прейсингер ждал пять дней.

Еще недавно он чувствовал пресыщение и вялость; теперь же дрожал от нетерпения. Но проходил день за днем, и он становился все более нервозным и раздражительным. На улицах он нетерпеливо вглядывался в каждое новое лицо (разумеется, подходящего пола и возраста), затем разочарованно отворачивался. Нервы его напряглись до предела; тело и разум наполняло какое-то неясное томление.

Он встретил ее на шестой день, после полудня, в картинной галерее маленького музейчика.

Она была высокой, гибкой и грациозной. Пепельные волосы обрамляли прелестное, безмятежное лицо с пухлыми, красиво очерченными губами. Казалось, она была полностью погружена в какой-то свой внутренний мир — этакий обособленный островок в бушующем вокруг человеческом море. От нее веяло прохладой и свежестью весеннего ветерка, нежной теплотой ласкового смеха.

Одним словом, она была восхитительна.

Он догнал ее и заговорил с ней; она улыбнулась, но в этой улыбке не было откровенного предложения, столь привычного ему. Дальше по галерее они двинулись вместе. Она весело смеялась; ее взгляд наполнялся теплотой, когда она смотрела на него.

Он узнал, что ее зовут Мойрой и что ей девятнадцать лет. Попутно он получил множество других сведений, которые его, откровенно говоря, не слишком интересовали. Они покинули галерею и, весело болтая, направились в парк.

Прейсингер предложил выпить по коктейлю.

— Чудесно, — согласилась девушка, — но я еще никогда не пробовала коктейль.

— Невероятно! — изумился Прейсингер.

— Но это правда, — подтвердила она.

Они выпили по паре коктейлей, не больше. Они говорили об искусстве, книгах, музыке — тут ее познания были впечатляющими. Но когда разговор зашел о любви и плотской страсти, ее неосведомленность в этих вопросах буквально обезоруживала.