Миллиардер под прикрытием (ЛП) - Страница 66

Оливия присела на край дивана в гостиной, положив руки на колени. Ее отца сразу же увезли в частную больницу, до ее возвращения после того, как Вульф забрал ее, но все уверяли, что Чезаре жив. То, что сказал Вульф, было правдой, под рубашкой у него был бронежилет. Наверное, было сломано ребро или два, но он поправится.

После того, как Кларенс спросил ее, хочет ли она, чтобы Вульфа Тейта убрали за то, что он сделал с боссом, и она решительно отказалась, он позвонил Ангусу, водителю ее отца, предполагая, что Оливия захочет немедленно отправиться в больницу, и был очень удивлен, когда она отказалась.

Не обращая на него внимания, Оливия направилась прямо в кабинет отца и включила его компьютер. Затем она скопировала все его файлы на маленький жесткий диск, который затем засунула в карман юбки.

Когда придут федералы, сотрудники де Сантиса, без сомнения, попытаются уничтожить данные с его компьютера, чтобы все эти файлы были стерты, но теперь они были у нее.

Ее отец не сможет избежать того, что он сделал, не в этот раз.

Она не знала, что делать дальше, поэтому спустилась вниз, решив подождать в гостиной, хотя понятия не имела, чего она ждет.

Она все еще была так зла и обижена на Вульфа. На его отказ принять то, что она продолжала ему говорить, на его отказ слушать ее. Доказав, что ее любовь не имеет для него никакого значения, ни на йоту.

С другой стороны, ее любовь никогда ни для кого не имела значения, не так ли? Это не спасло ее мать и не спасло ее отца.

Все, что он сделал, это причинил ей боль.

В конце концов она встала и вышла из комнаты, задержавшись только для того, чтобы взять пальто, а затем, после того, как ей пришла в голову еще одна идея, снова зашла в кабинет отца, чтобы взять что-то еще со стола.

Пистолет.

Сунув его в карман пальто, она спустилась вниз и вышла через парадную дверь.

Она шла по тротуару, не разбирая дороги, просто ей нужно было двигаться, ее мозг снова и снова прокручивал то, что произошло. Вульф нажимает на курок, и ее отец падает.

- Я чертово оружие. Это все я. Это все, чем я когда-либо буду.

Слезы потекли по ее щекам, и она позволила им. Она и так уже много плакала сегодня, так что можно еще немного поплакать.

Она понятия не имела, что ей теперь делать. Все это казалось таким бессмысленным. Придут федералы и разрушат жизнь ее отца, они разрушат и ее жизнь тоже. Если повезет, они поверят ей, что она понятия не имела, что делал ее отец, и ее не назовут соучастницей, но она должна принять тот факт, что она может ею оказаться.

Она расскажет им правду, что бы ни случилось.

Тротуар все еще был покрыт льдом, поэтому она опустила голову, наблюдая за своими шагами, и не видела мужчину перед собой, пока не стало слишком поздно, чтобы избежать столкновения с ним.

Это было все равно что врезаться в дерево.

Ее руки поднялись, чтобы опереться на твердую как камень грудь, и она подняла глаза, собираясь уже извиниться.

- О Боже, мне так жаль. Я не видела…

Все, что она собиралась сказать, замерло у нее на губах.

Мужчина смотрел на нее сверху вниз, и один его глаз был зеленым, а другой синим. У него был короткий черный ирокез, и его руки были большими и теплыми, и они сжимали ее руки, удерживая неподвижно.

- Оливия, - сказал Вульф, а его серьезный голос был хриплым.

Она напряглась, поток ярости и боли взорвался внутри нее, и она полезла в карман пальто за очень маленьким пистолетом. Он был крошечным, экспериментальным оружием «DS Corp», и она понятия не имела, почему вообще сунула его туда, просто в то время это казалось хорошей идеей.

Теперь она знала.

Ее пальцы сомкнулись вокруг пистолета, и она выхватила его из кармана и прижала к плоскому животу Вульфа прежде, чем она даже подумала об этом.

- Помнишь, что я сказала, если ты вернешься? - тихо сказала она. - И если ты даже подумаешь прикоснуться ко мне?

Его глаза расширились, но он не пошевелился и не отпустил ее.

- Сделай это, - сказал он. - Я это заслужил.

И она вдруг поняла, что, если она нажмет на курок, он не уклониться от выстрела. Он примет его и не остановит ее.

Боль сдавила ей горло.

- Что ты делаешь? Почему ты вернулся?

- Потому что я должен был тебе кое-что сказать.

- Сказать мне что? - она сильнее прижала ствол к его животу, его пресс напрягся, когда она это сделала. Он был так близко, что она чувствовала жар его тела и тепло его ладоней, просачивающихся сквозь блузку. Это причиняло ей боль.

- Что я должен был послушать тебя, - грубо пробормотал он, изучая ее лицо. - Что мне не следовало нажимать на курок. Я должен был поверить тебе, когда ты сказала мне, что я не должен быть машиной, я не должен быть оружием. Но я не слушал и не верил тебе, потому что я гребаный идиот и я боялся. Потому что поверить в свою глупость был лучшим оправданием, чем поверить в ложь, - его пальцы сжали ее сильнее. - Ты была права. Я все еще делал то, что хотел папа, все еще был тем, кем он хотел меня видеть, и я сказал себе, что тоже хочу быть таким. Потому что он мой отец и я его люблю, и я хотел, чтобы он любил меня. Я хотел быть его сыном, - его голос стал хриплым. - Но он не любил меня, Лив, он лгал мне. Все обманывали меня. И поэтому... я не мог позволить себе поверить тебе.

Ее горло сжалось, и ей пришлось сглотнуть, чтобы дышать.

- Но ты никогда не лгала мне, - продолжал он хрипло, нервно. - Ты никогда не лгала, ни разу. Так что теперь у меня нет отмазки, да? У меня нет выбора, кроме как поверить тебе. Что я не просто оружие. Что я умнее, чем я думал, - он притягивал ее к себе, и, должно быть, ему было больно, когда дуло пистолета сильнее уперлось ему в живот, но, если это и было так, он не подал виду, его блестящие глаза смотрели на нее, полные чего-то яростного, что проникло в нее и крепко сжало. - У меня нет выбора, кроме как поверить, что я тот человек, за которого ты меня принимаешь. У меня нет выбора, кроме как стать таким человеком, - его массивная грудь тяжело вздымалась, когда он прерывисто дышал. - Я хочу, Лив, я хочу быть таким человеком. Я больше не хочу быть оружием. Я не хочу быть еще одним гребаным инструментом, которым все эти ублюдки пользуются, чтобы навредить друг другу. Я хочу принадлежать тебе. Потому что ты женщина, которую я люблю.

Ей показалось, что ее сердце сжимается в тиски, и это причиняло боль. В его глазах горел огонь, обжигающий, яркий и яростный, и она боялась позволить себе надеяться, что это было именно то, что она думала.

- Я думала, что этого недостаточно, - прохрипела она. - Я думала, ты не хочешь меня слушать. Того, что я сказала тебе, что люблю тебя, было недостаточным для тебя. Что я недостаточно хороша.

Он отрицательно покачал головой, яростно и резко.

- Нет, блядь, ты знаешь правду? Я тот, кто недостаточно хорош. Я тот, кто не заслуживает того, что ты пыталась мне дать. Я похитил тебя, использовал тебя, лгал тебе. А потом я выстрелил в твоего проклятого отца прямо у тебя на глазах. Я не лучше их всех, и я это знаю.

- Вульф, ты…

- Нет, дай мне закончить, - его глаза горели пламенем, скрывая за ним решительность, всю силу его немалой воли. - Я хочу принять другое решение, другой выбор. Я хочу быть достойным тебя, Оливия де Сантис. Я хочу заслужить тебя. Я хочу быть тем, кем ты меня считаешь. И, блядь, клянусь я собираюсь провести остаток своей жизни, пытаясь и дальше.

Слезы медленно потекли по ее щекам, весь ее гнев улетучился, а вместе с ним и вся боль.

Она никогда не думала, даже за миллион лет, что когда-нибудь услышит эти слова от него.

- Ты не должен ничего делать, чтобы заслужить меня, - хрипло сказала она. - Тебе не нужно ничего делать, чтобы быть достойным. Ты уже такой.

Выражение его лица стало еще более свирепым.

- Если бы на твоем отце не было бронежилета, я бы его убил. Как ты можешь это простить?

Она покачала головой.