Михайлов или Михась? (СИ) - Страница 90

Через год он стал мастером спорта по плаванию среди инвалидов, цепляясь культями рук за турник, подтягивался десятки раз. На своих примитивных деревянных протезах научился не просто свободно ходить, но и бегать. На одном из турниров спортсменов– инвалидов Сергей познакомился с Мэри Бушуевой. Именно она включила Сергея в команду российских спортсменов-инвалидов для участия в марафонском забеге в Нью-Йорке. И там, в Америке, Бурлаков установил мировой рекорд, совершил, как писали амери-канские газеты, чудо. Впервые за всемирную историю инвалидного спорта человек без всех четырех конечностей дошел до финиша марафонской дистанции, преодолев 42 километра 195 метров! Сам герой рассматривал свои фотографии, лежа в малюсеньком номере местного мотеля. Ноги, вернее, то, что от них осталось, он стер в кровь, и болели они так, что никакие болеутоляющие уколы и та-блетки не в состоянии были помочь. Да к тому же протезы после марафона пришли в такое состояние, что Сергей даже не представлял, как теперь домой доберется.

На следующий день Сергея разыскал в том самом мотеле пожилой господин, тяжело опирающийся на резную трость. Представившись владельцем фирмы по производству протезов для спортивной ходьбы, он сразу приступил к делу, ради которого явился. Господин предложил Бурлакову остаться в Америке – о соответствующих документах, дающих на это право, он обещал позаботиться. А далее для рекордсмена будут изготовлены протезы, на которых он и обязуется в дальнейшем участвовать во всех марафонских забегах. Го-сподин не скрывал, что о лучшей рекламе своей фирмы он и мечтать не может, и полагал, что предложенные россиянину условия – не что иное, как подарок судьбы. Разговаривая, он то и дело поглядывал на валявшиеся в углу, пришедшие в полную негодность деревяшки, потом, не сдержавшись и морщась от явной брезгливости, не выдержал и спросил:

– Я уж не спрашиваю о марафоне, я хочу знать, как ты вот на этом… – И он снова скривился. – Вообще ходить умудряешься?

От предложения остаться в Америке Бурлаков как-то рассеянно (его в тот момент больше всего заботила мысль, где и как починить свои протезы) отказался. А когда Сергей после долгих посулов всяческих благ, связанных с жизнью в США, все же твердо свой отказ подтвердил, господин поднялся и, приподняв шляпу, произнес:

– Я уважаю твое решение, парень. Если ты когда-нибудь еще раз приедешь в Америку, то я сделаю тебе протезы по себестоимости, не возьму с тебя ни единого лишнего цента.

С золотой медалью, грамотой рекордсмена мира и целой кипой американских газет, восславлявших его спортивный и человеческий подвиг, Бурлаков вернулся в Таганрог. Протезы ему кое-как починили, но предупредили, что ходить на них теперь надо как можно меньше, иначе культи, оставшиеся после ампутации, он загубит безвозвратно. А это – верная смерть. Понятно, что ни о каком спорте и речи быть не могло.

И тогда Сергей отправился по инстанциям. Где он только не побывал, добрался и до губернатора Ростовской области. Всюду ему отвечали, что бюджетом такие расходы не предусмотрены. Его регалии на чиновников ровным счетом никакого впечатления не произвели. Такой категории, как престиж, бюджет, понятно, дело не учитывает. И тогда Бурлаков решил поехать в Москву, к Михайлову. Об этом человеке он много читал в газетах, еще больше слышал. А однажды видел интервью с Михайловым на местном, таганрогском телевидении. Собственно, сотрудники телевидения и подсказали Сергею, как в столице разыскать Сергея Анатольевича.

Во время той первой встречи они разговаривали несколько часов. Сергею Анатольевичу было интересно все: как его тезка тренируется, как преодолевает бытовые трудности, с кем общается, о чем думает, каким видит свое будущее. В конце разговора Михайлов подвел черту, заявив твердо: «Я помогу тебе». Легко было сказать, но и тут фонд наткнулся на чиновничьи преграды.

Выяснилось, что, являясь организацией сугубо федерального значения, фонд не имеет права на оказание подобной помощи за рубежом. В России же спортивных протезов попросту никто не производит, во всяком случае, в то время не производил. Но и отказываться от данного слова Михайлов не привык. Он связался по телефону с владельцем фирмы, производящей протезы. Тот подтвердил, что для господина Бурлакова готов сделать обещанное исключение и в знак уважения к его человеческому и спортивному подвигу изготовить протезы по себестоимости. За собственные средства приобретя Сергею билет и перечислив требуемую сумму на фирму по производству протезов, Михайлов отправил Бурлакова в Америку. А через три месяца в центральном парке Нью-Йорка состоялся очередной международный марафонский забег. Участие в этом популярном международном соревновании приняло несколько тысяч человек из разных стран. На новых, уже спортивных протезах Бурлаков не только повторил свой собственный рекорд, добежав до финиша, но еще и оставил позади себя триста (!) вполне полноценных спортсменов, у которых и руки и ноги были целы и здоровы. Ту самую золотую медаль, что привез и на этот раз Бурлаков, он подарил своему старшему тезке – Сергею Михайлову, в кабинете которого она хранится и по сей день.

Именно в то время познакомился Михайлов и с Мэри Бушуевой. Мэри – человек поистине удивительной судьбы и столь же удивительного оптимизма. Сама инвалид, передвигаясь на протезах, она, кажется, не знает усталости. Не занимая никаких официальных должностей, Мэри собирает вокруг себя спортсменовинвалидов, обивает пороги официальных учреждений, пробивая организацию каких-то турниров, зарубежных поездок. Есть такие специальные трехколесные велосипеды для соревнований инвалидов. На обычный велосипед этот, инвалидный, похож так же, как космический корабль на утюг. Изготавливается сие чудо кон-структорской и инженерной мысли только на уже триста лет загнивающем Западе. Российские же спортсмены о таких вот велосипедах и мечтать не могли. До тех пор, пока Сергей Михайлов не познакомился с Мэри Бушуевой. Вот уже несколько лет сборная команда спортсменов-инвалидов России участвует в международных соревнованиях на таких велосипедах, которые подарил Сергей Михайлов. А когда перед поездкой на недавний турнир российской сборной отказали в приобретении заграничных билетов, Сергей Анатольевич и эту часть расходов взял на себя. Россияне тот международный турнир выиграли, на память сфотографирова-лись, а после изготовили плакат, на котором каждый из участников поставил свой автограф. А чем еще, кроме искренних слов благодарности, могли отблагодарить они своего благодетеля? На всякий случай особо отмечу – в слово «благодетель» я вкладываю тот единственный смысл, который в него изначально был заложен в русском языке: человек, совершающий благо во имя других. Это я о Сергее Михайлове.

* * *

Кто-то из работников фонда «Участие» рассказал Сергею Анатольевичу печальную историю тринадцатилетней девочки Кати из Солнцева. В девять лет врачи обнаружили у Кати сколиоз. Подумаешь, решили все, обычная история. Немного гимнастики, плавание, и все наладится. Но болезнь прогрессировала столь стремительно неумолимо, что к двенадцати годам Катя могла передвигаться только в специальном ортопедическом корсете. Вы только вдумайтесь в эти страшные слова – инвалид детства. История запала Сергею в душу, он даже решил съездить в Солнцево, поговорить с родителями девочки, проведать саму Катю, а если представится возможность – помочь. Но дел было невпроворот, и он попросил родителей Кати приехать к нему в офис, отправив за ними машину.

Они приехали. Сами еще довольно молодые люди, а седина уже заметна. И взгляда было достаточно, чтобы понять – сломлены, раздавлены обрушившимся на их семью горем. О чем они говорили, знают только трое. В кабинет больше часа никого не пускали. А вечером, когда офис уже опустел, Сергей сказал одному своему другу:

– Завтра все же поеду, навещу эту девочку, не идет она у меня из головы. Может быть, все-таки можно ей помочь, вылечить. Ну не может же того быть, чтобы человек с тринадцати лет и на всю жизнь инвалидом остался. Самое страшное, что Виталий и Людмила, родители Кати, и сами уже ни во что не верят. Это я не в упрек говорю. Горе у них страшное, вот они и отчаялись.