Михайлов или Михась? (СИ) - Страница 22

В газетах мне очень часто приходилось видеть рубрику

«журналистское расследование». Иногда я поражался тому, как журналисты способны раскопать факты, не известные никому. Но в отношении меня никаких журналистских расследований никогда не проводилось. Газеты и телевидение с удовольствием использовали любую сплетню или вымысел и не собирались ничего проверять.

Их не интересовало, что к моменту убийства Листьева я уже несколько лет как покинул Россию, что я никогда не был знаком с этим человеком и не имел никаких дел с телевидением. К убийству Листьева я имел точно такое же отношение, как и ко всем другим преступлениям, которые пытался «навесить» на меня Зекшен.

* * *

В декабре 1989 года в Москве арестовали шестерых работников кооператива «Фонд». Среди арестованных значился и Сергей Михайлов. Всем шестерым мерой пресечения было избрано содержание под стражей, и Сергей Михайлов провел в Бутырской тюрьме без малого два года. Именно к этому периоду следует отнести появление в оперативных сводках московской милиции и в советской печати многочисленных, изобилующих подробностями сведений о так называемой Солнцевской преступной группировке.

Документы уголовного дела № 32646

«…В феврале—марте 1989 года я был в командировке в ФРГ. 5 марта мне позвонила главный бухгалтер кооператива Майорова и сообщила, что за последние 10 дней имели место несколько случаев посещения кооператива неизвестными лицами с целью шантажа, вымогательства и угроз в мой адрес. Также было сообщено, что за членами моей семьи установлена слежка на машинах неизвестными мужчинами крепкого телосложения.

Я вылетел в СССР 10 марта 1989 года. Мой знакомый Аркадий Марголин порекомендовал мне людей, способных защитить меня и мою семью от подобных посягательств. На следующий день ко мне явились ранее мне незнакомые Виктор Аверин и Сергей Михайлов… указанные люди оговорили суммы платы охранникам. После этого шантаж и угрозы мне и моей семье прекратились.

Летом 1989 года Михайлов С.А. и Аверин В.С. выехали в ФРГ по приглашению моего партнера А. Хекка, где последний, по моей просьбе, оформил на них две автомашины “вольво-744”, то есть приобрел для них.

Уточняю, что Аверин и Михайлов оговорили каждому охраннику оплату в 2000 рублей в месяц. В дальнейшем кооператив “Фонд” перечислил Хекку из своего валютного фонда деньги за автомашины Аверина и Михайлова».

(Из допроса председателя кооператива «Фонд» Вадима Розенбаума. 1 декабря 1989 год, г. Москва.)

«…С 5 декабря 1989 года я нахожусь на излечении в психоневрологическом диспансере Фрунзенского района г. Москвы в связи с попыткой самоубийства. Мне выдали листок нетрудоспособности, и, по словам лечащего врача, лечение продлится до 20 января 1990 года. До попытки самоубийства я доведен действиями работников ГУВД. Если я покончу с собой или причиню себе телесные повреждения, то прошу во всем винить следователя Балашова и зам. начальника уголовного розыска Волкова.

Все было против меня сфабриковано и подтасовано данными двумя лицами, так как я отказался давать заведомо ложные показания против Михайлова и Аверина… Какие я давал показания, я не помню… с их стороны (следователя 3-го отделения следственного управления ГУВД Мосгорисполкома Балашова и зам. начальника уголовного розыска ГУВД Москвы Волкова. – О.Я.) постоянно в мой адрес слышались угрозы, что они закроют кооператив “Фонд”, а меня посадят».

(Из показаний председателя кооператива «Фонд» Вадима Розенбаума, 27 декабря 1989 год, г. Москва.)

«…Проверка подтвердила, что следователем Балашовым В.В. допущены процессуальные нарушения, в связи с чем перед руководством следственного управления ГУВД Мосгорисполкома поставлен вопрос о его ответственности и замене».

(Из письма прокуратуры г. Москвы № 16-627-90 от 24 апреля

1990 года.)

«Ходатайство

В соответствии со ст. ст. 201, 204 УПК РСФСР, ознакомившись с материалами уголовного дела № 32646… считаю необходимым заявить настоящее ходатайство о прекращении производства по делу в связи с отсутствием события преступления.

Постановление органов предварительного расследования о привлечении в качестве обвиняемого Михайлова С.А. – результат совместной деятельности по фабрикации уголовного дела органами предварительного расследования и Розенбаумом В.Г.

В соответствии с постановлением Пленума Верховного суда РСФСР под “организованной группой, предусмотренной в качестве квалифицирующего признака вымогательства, следует понимать устойчивую группу из двух и более лиц, объединенных умыслом на совершение одного или нескольких преступлений”.

Следствие, игнорируя руководящие указания Пленума Верховного суда, по-своему решило трактовать не только понятие – организованная группа, но и доказательства, подтверждающие этот признак. Оно обратилось к сообщениям прессы, и в контексте обвинения появилось понятие “Солнцевская” организованная группа. Выйдя за рамки решения Пленума, следствие вводит признак административно-территориального деления, привязывая участников обвинения к постоянному месту жительства. Ничего более достоверного, чем общее место жительства обвиняемых, в уголовном деле нет!

Подменяя требования ст. 20 УК РСФСР, уничтожая права обвиняемых на защиту, гонимые жаждой борьбы с “организованной преступностью”, периодически черпая силы из все тех же публикаций в прессе, органы следствия создают миф о так называемой конкретной преступной деятельности Михайлова С.А. и др.

Адвокат С. Пограмков».

Собственно говоря, в этом ходатайстве, написанном в 1990 году, адвокат Сергей Пограмков впервые забил тревогу по поводу появившегося в печати и в материалах следствия термина «Солнцевская преступная группировка», подчеркнув, что эта фальсификация основывается лишь на том факте, что все обвиняемые – жители одной местности, то бишь Солнцевского района Москвы, а вернее, в те, теперь уже десятилетней давности времена, города Солнцево Московской области. И дело кооператива «Фонд» применительно к швейцарскому процессу Сергея Михайлова интересно здесь именно потому, что о солнцевских тогда, в 1989 году, заговорили впервые.

От первого лица

Сергей МИХАЙЛОВ:

Во время судебного процесса в Женеве, да и раньше, на предварительном следствии, прокурор Жан Луи Кроше каждый раз пользовался одним и тем же аргументом. Когда в связи со мной в деле появлялась какая-либо фамилия, будь то мой компаньон или просто товарищ по учебе, по спорту, прокурором тут же давалось определение этому человеку:

«криминальный». Все мои друзья по логике прокурора были криминальными личностями, защищавшие меня адвокаты непременно принадлежали к криминальным структурам, и даже репортеры, «осмелившиеся» написать обо мне хоть что-то объективное, тотчас причислялись к разряду криминальных. Железная логика, что и говорить.

Я родился и рос в Солнцевском районе, здесь учился в школе, здесь начал заниматься спортом. Здесь мои школьные друзья прозвали меня Михасем. У нас так было принято, да, насколько я знаю, не только у нас, а повсюду большинство школьных прозвищ становились производными от фамилии. Я никогда не принадлежал к криминальному миру, никто и никогда не присваивал мне никаких уголовных кличек. Но даже детское прозвище Михась журналистами впоследствии было использовано как еще одно доказательство моей причастности к преступной группировке.

Закончив школу, я работал, учился. Ни одно из мест моей работы или учебы не было связано с Солнцевским районом. Да и все мои друзья работали и учились в других районах Москвы. Конечно, мы продолжали встречаться, но нас объединял спорт, и только спорт. В свое время некоторые из нас порознь делали свои первые шаги в бизнесе, некоторые проекты мы осуществляли сообща, но это было уже в зрелые годы, когда пришел опыт коммерческой деятельности. Таких компаний в нашей стране да и в любой другой миллионы. Так неужто каждую такую компанию, где дружба зарождалась в детские и юношеские годы, следуя логике прокурора Кроше и ему подобных, нужно причислять к организованной преступности?