Мифы кельтских народов - Страница 8

Цезарь, использовавший греческие источники, при написании своего этнографического очерка о нравах и обычаях галлов, вполне мог знать кельтские легенды об «Островах на Севере Мира». Он до предела упростил и рационализировал миф, связав его с современными ему друидами. Однако друиды жили в реальном мире, поэтому Цезарь вместо легендарной Огигии в качестве сакрального инициирующего друидического центра называет Британию. Эта точная географическая отсылка не меняет существа дела, потому что Великобритания (которую в Ирландии называли Альба, а в Галлии – Британия) – это остров. Символически, как всякий остров, она является инициирующим центром. К тому же это самый большой из «Островов на Севере Мира». Получается, что такое на первый взгляд ясное свидетельство Цезаря не разъясняет тайны происхождения друидизма.

Однако у нас есть три источника, которые прямо рассказывают о встречах римлян с живыми, реальными друидами. Первый источник – это рассказ Цезаря о знаменитом Дивитиаке, его близком друге, который часто появляется на страницах «Записок о галльской войне»: «Цезарь знал, что... Дивитиак отличается великой преданностью римскому народу и расположением лично к нему и что это – человек в высшей степени верный, справедливый и разумный». Дивитиак был человеком весьма знатного происхождения: он и его младший брат Думнорикс были представителями самой прославленной семьи и самыми влиятельными лицами галльского племени эдуев[18]. Дивитиак был друидом, а Думнорикс магистратом[19], занимавшим высокую должность в общине. Дивитиак был женат и имел детей. Говоря о том, что эдуи были вынуждены отдать секванам[20] в заложники своих знатнейших граждан, Дивитиак замечает, что он оказался единственным во всей общине эдуев, кого не удалось принудить к выдаче своих детей в заложники. Дивитиак, несомненно, был очень богат, так как своим влиянием и средствами смог содействовать возвышению брата.

Пример Дивитиака показывает, что никакие законы, – ни религиозные, ни гражданские – не запрещали друидам участвовать в сражениях: Дивитиак явно принимал участие в галльской войне на стороне римлян. Из рассказа Цезаря явствует, что Дивитиак отнюдь не был отторгнут от политической жизни: он был признанным вождем эдуев, политиком и дипломатом, хорошо известным всей Галлии. По словам Цезаря, после поражения гельветов[21] в 57 г. до н. э. вожди почти всех галльских общин умоляли его защитить их от растущей власти германского вождя Ариовиста. И от лица всего народа выступал именно Дивитиак. Ему поручались важнейшие дипломатические миссии. А в 60 г. до н. э. он был послан эдуями в Рим, чтобы выступить в сенате с просьбой о помощи в войне против германского племени свевов, опустошавшего земли эдуев.

Однако Цезарь, подробно рассказывая о военной и дипломатической деятельности Дивитиака, нигде не упоминает о том, что он был друидом. Об этом мы узнаем из другого источника. Во время путешествия в Рим Дивитиак познакомился с римским политиком, оратором и писателем Цицероном. Он гостил в доме его брата Квинта, а с самим Цицероном беседовал об искусстве прорицания. Цицерон рассказывает о разговорах с Дивитиаком в своем сочинении «Об искусстве прорицания», составленном в форме диалога между ним и Квинтом: «Искусство прорицания не находится в пренебрежении даже у варварских народов; в Галлии есть друиды, из каковых я сам знал Дивитиака Эдуя, твоего гостя. Он заявлял, что ему известна наука о природе, которую греки называют „физиологией“, и что он предсказывал будущее частично с помощью гадания, частично путем догадок».

Вторая историческая встреча друидов и римлян была отнюдь не такой сердечной и дружеской, как общение Дивитиака с Цезарем и с Цицероном. Тацит рассказывает, что в 58 г. в Британии началось антиримское восстание, подавить которое было поручено римскому наместнику в Британии Светонию Паулину. Он организовал военную экспедицию на остров Мону (ныне Англси), где находилось святилище друидов.

Переправившись на остров, римская пехота и конница оказались лицом к лицу с вражеским войском, вид которого поразил римлян. Среди стоявших в полном вооружении воинов бегали похожие на фурий женщины в траурных одеяниях, с распущенными волосами, с горящими факелами в руках. Находившиеся тут же друиды с воздетыми к небу руками возносили молитвы своим богам, читали магические заклинания и выкрикивали проклятия. Сначала римские воины стояли, словно окаменев под действием таинственных чар, подставляя, по словам Тацита, «неподвижные тела под сыплющиеся на них удары». Затем они вняли увещаниям полководца «не страшиться этого исступленного, наполовину женского войска», устремились вперед и разбили врага. После этого римляне вырубили священные рощи острова и разместили там свой гарнизон.

Вот такие разные встречи и такие разные портреты кельтских друидов. С одной стороны – Дивитиак, друг Цезаря, политик и дипломат, достойный собеседник самого Цицерона. С другой стороны – суровые, повергшие в ужас даже видавших виды римских легионеров друиды из святилища на острове Мона, насылающие чары на вражеское войско.

Несмотря на историчность этих свидетельств, друиды по-прежнему остаются загадкой. Какое они занимали положение в обществе, каковы были их функции, каким тайным знанием они обладали, как они сохранили мифологическую традицию кельтов? Из сообщений античных авторов становится ясно, что положение друидов в кельтском обществе было очень высоким. Так, Диодор Сицилийский (греческий автор I в. до н. э. ) говорил о высочайшем авторитете друидов, даже об их способности предотвращать войны: «Не только в мирных делах, но и в войнах особенно повинуются им [друидам] и поэтам не только друзья, но и враги. Часто они выходят между войсками, выстроившимися в боевом порядке, грозящими мечами, ощетинившимися копьями, и усмиряют их, словно укрощая диких зверей. Так, даже среди самых диких варваров боевой пыл уступает мудрости, и Арес платит дань уважения Музам». Страбон, в сущности, вкратце повторяет сообщение Диодора, отмечая, что друиды были посредниками в войнах и удерживали намеревавшихся вступить в бой. Цезарь тоже начинает свой рассказ о друидах с указания на чрезвычайно высокое положение среди галлов: «Во всей Галлии существуют только два класса людей, которые пользуются известным значением и почетом... Вышеупомянутые два класса – это друиды и всадники». Завершает этот ряд свидетельств высказывание Диона Хризостома (Златоуста), писавшего уже около 100 г. н. э.: «И без них не было позволено царям ни делать что-нибудь, ни принимать какие-либо решения, так что в действительности они управляли, цари же, сидевшие на золотых тронах и роскошно пировавшие в больших дворцах, становились помощниками и исполнителями их воли».

В средневековой Ирландии отношения между королями и друидами очень напоминают те, которые описывает Дион Хризостом. На торжественных пирах, которые устраивались во дворцах ирландских королей, друид всегда сидел по правую руку от короля, и тот оказывал друиду всяческие знаки почтения, как будто именно ему был обязан своей короной. Из саги «Опьянение уладов» мы узнаем, что никто из жителей королевства не мог начать говорить раньше короля, а королю было запрещено начинать говорить раньше друидов.

Но все-таки не стоит понимать свидетельства Диона Хризостома и ирландских источников буквально. Духовная власть у кельтов никогда не претендовала на исполнение функции светской власти: друид давал королю советы, а король по собственной воле согласовывал с ними свои действия. Хотя кельтский мир остался верен древней традиции превосходства религиозной власти жрецов над светской властью, но это было превосходство чисто духовного, сакрального порядка.

По свидетельству Цезаря, орден друидов не пополнялся по принципу наследственности, в него вступали по доброй воле. Следовательно, друиды не были замкнутой наследственной кастой, какие существовали в Индии. Друиды были аристократами, посвятившими себя культу, как всадники были аристократами, посвятившими себя оружию. Естественно, что в галльском обществе они занимали весьма высокое положение.