Мифы и легенды Японии - Страница 2

«Кодзики» и «Нихонги» являются источниками, из которых мы узнаем древние мифы и легенды Японии. На страницах этих произведений мы встречаемся с Идзанаги и Идзанами, Аматэрасу, Суса-но-О и другими многочисленными божествами, и об этих царственных существах мы находим повествования, очаровательные своей стариной, прекрасные, отличающиеся своеобразным юмором, а иногда и слегка ужасные. Что может быть более наивным, чем любовное соитие Идзанаги и Идзанами, которым пришла в голову мысль пожениться после того, как они увидели брачные игры двух трясогузок? В этом древнем мифе прослеживается превосходство мужчины над женщиной, превосходство, сохранявшееся в Японии до недавнего времени, упроченное, несомненно, «Онна-Дайгаку», «Великим Наставлением для женщин» Каибары[8]. Но в затянувшейся ссоре между Богиней Солнца и ее братом, Порывистым Богом-Мужем, старинные хроники делают упор на подлость Суса-но-О. Аматэрасу же, любопытное сочетание божества и земной женщины, изображена как идеальный тип богини. Она предстает перед нами готовящейся к войне и строящей укрепления, топая ногами по земле, из любопытства выглядывающей из своего грота в скале или смотрящейся в Священное Зерцало. Аматэрасу – центральная фигура в японской мифологии, ведь именно эта Богиня Солнца является родоначальницей Микадо – японских императоров.

В цикле легенд, известных как «Эпоха богов», мы знакомимся со Священными Сокровищами, узнаем о происхождении японских народных танцев и в воображении странствуем по Равнине Высокого Неба, стоим на Плывущем Мосту, попадаем в Срединную Страну Тростниковой Равнины, заглядываем в Страну Ёми и следуем за Хоори-но-микото во Дворец Дракона – Повелителя Моря.

Древние герои и воины, всегда считавшиеся низшими божествами – полубогами, да и сама природа синтоизма, связанная с поклонением предкам, обогатили пантеон богов Японии множеством очаровательных легенд. Из-за своей силы, умения обращаться с оружием, выносливости и счастливой способности преодолевать всяческие трудности с помощью находчивости и предприимчивости японский герой обязательно должен занимать высокое положение среди знаменитых воинов других стран. В героях Японии есть нечто возвышенно-рыцарское, что привлекает особое внимание. Доблестным мужем считается тот, кто сражается на стороне слабого или искореняет зло и деспотизм, и мы прослеживаем в японском герое, очень далеком от грубого вояки, эти превосходнейшие качества. Он не всегда выше критики, а иногда мы находим в нем чуточку хитрости, но подобные качества чрезвычайно редки и очень далеки от того, чтобы быть национальной чертой характера. Врожденная любовь к поэзии и прекрасному оказала свое облагораживающее влияние на японского героя, в результате чего его сила сочетается с добротой.

Бэнкэй – один из самых любимых героев Японии. Он обладал силой многих мужчин, его тактичность граничила с гениальностью, чувство юмора было сильно развито, и самые любящие японские матери не смогли бы проявить больше доброты, когда жена его господина рожала ребенка. Когда Ёсицунэ и Бэнкэй во главе войска Минамото, в конце концов, победили клан Тайра в морской битве при Дан-но-Ура, их успех пробудил зависть Сегуна, и два великих воина были вынуждены бежать из страны. Мы последуем за ними через моря и горы, снова и снова становясь свидетелями того, как им удается провести своих врагов. В Мацуэ против этих двух несчастных воинов была послана огромная армия. Огни костров[9] вражеской армии обогнули сверкающей линией последнее пристанище Ёсицунэ и Бэнкэя. В доме, где Ёсицунэ находился со своей женой и маленьким ребенком, веяло Смертью, но лучше принять смерть по приказу Ёсицунэ, чем врагов у ворот. Младенца умертвил слуга, а Ёсицунэ, обхватив голову любимой жены левой рукой, вонзил свой меч, который держал правой рукой, глубоко ей в горло. Лишив жизни жену, Ёсицунэ сделал харакири.

Бэнкэй, однако, встретил врага лицом к лицу. Он встал, широко расставив ноги, прислонившись спиной к скале. Когда наступил рассвет, он все еще стоял, широко расставив ноги, но тысячи стрел вонзились в тело храбреца. Бэнкэй был мертв, но даже смерть была слишком слаба, чтобы свалить его с ног. Солнце озаряло человека, который был настоящим героем и остался навсегда верен своим словам: «Куда мой господин – туда и я. Что бы его ни ожидало – будь то победа, будь то смерть, – я последую за ним».

Япония – страна горная, а в таких странах мы ожидаем найти расу стойких, храбрых людей. И конечно, Страна Восходящего Солнца дала многих воинов, достойных стоять в одном ряду с рыцарями короля Артура. Немало легенд сложено о победах над духами, демонами и великанами и о спасении дев, которые имели несчастье стать их пленницами. Один герой убивает огромное чудовище, которое поселилось на крыше императорского дворца, другой – предает смерти Демона горы Оэяма, еще один разрубает своим мечом гигантского паука, а другой поражает змея. Все японские герои, какой бы подвиг они ни совершали, проявляют дух авантюризма и ту целеустремленность, то самое холодное презрение к опасности и смерти, которые характерны для японского народа и в наши дни.

«Рубщик Бамбука и Лунная Дева» (глава III) – это пересказ произведения X века под названием «Такэтори Моногатари», являющегося почти самым первым примером японского романтизма. Автор неизвестен, но ему наверняка была хорошо известна придворная жизнь в Киото. Все действующие лица в этой очаровательной легенде – японцы, но большая часть событий заимствована из Китая, страны, столь богатой яркими сказками. Господин Ф.В. Дикинс пишет о «Такэтори Моногатари»: «Мастерство и изящество, с какими ведется повествование о Деве Кагуя, истинно японские, его непринужденная грусть, его естественное красноречие настолько своеобразны, что ни в Срединном Королевстве, ни на Острове Стрекозы не найдется произведений, простое очарование и чистота мыслей и языка которых могли бы сравниться с ним».

При изучении японских легенд особенно поражает их универсальность, а также очень резкий контраст. Большинство народов обожествляли Солнце и Луну, звезды и горы и все величественные творения природы, но японцы считают красные цветы азалий кострами богов, а белые снега Фудзи называют одеждами божеств. Их легенды, с одной стороны, в высшей степени поэтичны, но с другой – и прозаичны – японцы, почитающие Гору Фудзи, также сложили легенды о призраках, в которых рассказывается о самых мелких насекомых. Нельзя слишком переоценивать любовь японцев к природе. Древние мифы, записанные в «Кодзики» и «Нихонги», представляют значительный интерес, но их нельзя сравнивать с более поздними легендами, которые наделяют душой деревья, цветы и бабочек или описывают те религиозные традиции, что так деликатно, но в то же время так убедительно показывают божественное значение природы. Праздник Мертвых мог возникнуть у народа, для которого прекрасное есть опора и радость жизни. Ведь этот праздник – не что иное, как призыв к ушедшим мертвым вернуться в свои старые земные любимые места в летнее время, пересечь зеленые холмы, поросшие соснами, побродить по извилистым тропам у озера и по берегу моря, задержаться в старинных, хорошо ухоженных садах и пройти в дом, где, невидимые сами, они могут так много увидеть. Для образа мыслей японца, для тех, кто сохранил еще дух Древней Ямато, самое блестящее описание Буддийского Рая не идет ни в какое сравнение с самой Японией в летнее время.

По-видимому, не так уж плохо, что японские миф, легенда, сказка и фольклор не являются исключительно поэтическими, в противном случае мы оказались бы в опасности перенасытиться слащавостью. Ведь мы восхищаемся арками готического собора не меньше, чем видом отвратительных горгулий на фасадах церквей, и в легендах Японии мы находим много гротескного и резко контрастирующего, к примеру в традициях, связанных с добрым и любящим Дзидзо. В японской легенде много грубого реализма. Мы с отвращением узнаем о любимом пиршестве Бога Грома, изумляемся волшебной силе лисиц и кошек; а повествование о «Безухом Хоити» и пожирающем трупы священнике представляют поразительные примеры сочетания таинственного и ужасного. В одной легенде мы смеемся над выходками чайника-барсука, а в другой растроганы почти до слез, когда читаем о детском маленьком футоне, шепчущем: «Старшему братцу, наверное, холодно? – Нет, тебе, наверное, холодно?» Известны многочисленные тома японских сказок, но до сих пор не появилась ни одна книга, которая давала бы обстоятельное исследование мифов и легенд страны, столь богатой своими давними и красивыми традициями, и я надеюсь, что моя книга, результат большого, но приятного труда, внесет достойный вклад в изучение этого вопроса. Я не предпринимал попытки издать полное собрание японских мифов и легенд, поскольку «имя им легион», и благоразумно сделал отбор, который в любом случае является репрезентативным, и многие легенды, вошедшие в эту книгу, будут новыми для непосвященного читателя.