Мифы и легенды старой Одессы - Страница 75

Что же касается первого зафиксированного на сегодняшний день опыта использования плотной хозяйственной хлопчатобумажной ткани для массового пошива повседневной, модной одежды, то этот опыт был поставлен не где-нибудь, а в Одессе за сотню лет до «джинсового бума» 1960-1970-х и за семь лет до патентования Штраусом заклепочного изобретения Якобса.

Летом 1866 года многочисленные одесские портные одели горожан в костюмы из плотного хлопчатобумажного холста, так называемой ряднины, традиционно использовавшегося местными (скорее всего, не только местными) итальянцами для производства мешков, навесов (так называемых маркизов, памятных старожилам), парусной оснастки судов и флотского обмундирования. Произошло это, вероятно, по той причине, что в городе скопился избыточный запас «морской ткани» — набирал силу паровой флот, и спрос на материал для парусов несколько снизился.

Означенное событие сделалось столь примечательным, что даже вызвало полемику в муниципальной прессе[25]. Среди достоинств отмечалась дешевизна и ловкий покрой инновационного наряда, в числе недостатков — не слишком презентабельный внешний вид и неудобства, связанные с тяжестью изделия. Примечательно, что в набор входили не только брюки, но жилет и куртка, то есть мы имеем полный гарнитур современного джинсового стиля! Вообще говоря, первый блин отчасти вышел комом, однако джинсовый приоритет Одессы неоспорим, поскольку джинсовая одежда впервые в истории реально вошла в массовый повседневный обиход, выйдя за пределы морской и рабочей спецовки, каковой опыт повторился лишь столетие спустя.

Поэтому у нас, одесситов, были все основания «закрыть Америку» и открыть во дворике Одесского литературного музея необыкновенный монумент — «Джинсового Дюка» — и объявить Одессу родиной джинсов как модной одежды. А кто против этого нашего приоритета, так пусть докажет обратное.

Эта книжка могла бы разрастаться бесконечно, поэтому приходится как-то себя ограничить. Скажем, умножающиеся топонимические сюжеты определённо выстраиваются в отдельное издание. Комментирование других мифов — например, о доме генерала Лехнера — требует дополнительной информации, сбор которой продолжается. Бытуют сюжеты, которые представляют некоторый интерес и, вероятно, могут быть включены мною в следующий корпус легенд. Кое-что перечислю прямо сейчас.

«Рыбный ресторан» возле Потемкинской лестницы никогда не был рыбным, да и рестораном его можно называть лишь условно: тут много десятилетий в разных форматах функционировал так называемый Городской павильон, сдававшийся в аренду частным лицам. Этот павильон с некоторых пор и строился частными предпринимателями, но по окончании назначенного срока передавался городу. Я уже написал его историю со ссылками на первоисточники.

Эпизод с отправкой из Одессы апельсинов и других экзотических плодов к императорскому двору, типизируемый как взятка, повторялся неоднократно: мною зафиксированы посылки, адресованные не только Павлу, но и Александру Павловичу, во времена Ришелье и Ланжеро-на. Разнообразные подношения от жителей самых разных городов были обычным делом, иллюстрацией верноподданнических чувств, Одесса не исключение.

«Шахский дворец» не был построен персидским шахом и никогда ему не принадлежал. История этой усадьбы чётко прослеживается по документам, а шаху и свите она сдавалась в аренду.

Сад Феликса де Рибаса (Городской сад) — не столько подарок городу, сколько вынужденный шаг благоразумного и благодарного человека, коего Ришелье буквально спас от полного банкротства. С подачи Дюка два дома Феликса (один из них — недостроенный: достраивал по условиям сделки сам хозяин) по обе стороны принадлежавшего ему сада были куплены в казённое ведомство. После этой покупки, согласно существующим правилам, де Рибас не смог бы владеть одним только садом в жилом квартале, если бы его не застроил, а средств на это у него не было. Дюк очень хотел сохранить сад и потому подсказал красивый выход.

Конспирологическая атрибуция некоего дома князя И. С. Жевахова на Жеваховой горе трансформировалась в форменный шабаш на Лысой горе, конденсацию очередных «ведьминых домов» и тому подобной чертовщины. Не было там у князя никакой барской усадьбы, да и вообще сколько-нибудь солидного дома, помимо городских (по Конной и Княжеской улицам), а лишь обзаведенный там, согласно стандартным правилам Одесского строительного комитета, хутор, с определённым числом зеленых насаждений, временными постройками и проч. В числе примечательных строений, находившихся здесь ранее 1845 года и не сохранившихся, дома уездного казначея И. И. Юре-скула, помощника портового гидротехника Я. Я. Гатцука, полицейского пристава М. Г. Шевченко, командира арестантской роты майора Т. П. Драгутина и небезызвестного медика и общественного деятеля Э. С. Андриевского (Андреевского).

Представление о том, что в юной Одессе были лишь цистерны и не было колодцев — абсолютный нонсенс. Отчасти мы говорили об этом в топонимическом блоке, в связи с историей Колодезного переулка, но тему полезно развернуть.

Имеется цикл легенд, связанных с историей установленной в 1904 году на Николаевском (Приморском) бульваре пушки с парохода-фрегата «Тигр», о пребывании в городе плененных в 1854-м англичан, небылицы о скульптурной композиции «Лаокоон», о памятнике Дюку и др. Фейк о «Лестнице мёртвых», ведущей с Дерибасовской на «Канаву»: сюжет бессовестно украден из британского фольклора и к Одессе ни малейшего отношения не имеет.

Можно продолжать и продолжать. Надеюсь, что в общих чертах удовлетворил запросы читателей, предлагавших обратиться к тем или иным сюжетам. Понимаю: представленные здесь тексты неоднородны — есть легкие, беллетризованные, есть наукообразные, местами требующие напряжённого внимания. Но, уверяю вас, совокупная их информация основательно обогатит ваши знания о прошлом Одессы, позволит ощутить дух времени, его темп, сформирует эффект присутствия. Самому же мне хочется, чтобы биография родного города — уникальная, сложная, многоликая — не подменялась исключительно недостойными его пошлыми анекдотами и дежурными идеологическими штампами.