Мифы и легенды старой Одессы - Страница 70

Это озорное предание, скорее байка, каковую с умилением слушают доверчивые приезжие, а коварные одесситы рассказывают на полном серьёзе. «Два Карла» — так издавна называется старинный винный подвал на углу улиц Греческой и Екатерининской. Когда гости города спрашивают, почему так, им поясняют: так здесь же, мол, проходили конспиративные встречи местных революционеров с Карлом Марксом и Карлом Либкнехтом во время их нелегальных визитов в Одессу. Слушатели ошарашены. Спикеры смеются, а затем поясняют: тут перекресток бывших улиц Карла Маркса (Екатерининской) и Карла Либкнехта (Греческой), а в доме на углу — популярнейшая на протяжении многих лет винарка; вот завсегдатаи и придумали ей соответствующее название. Так и говорили: встретимся у «Двух Карлов», пойдем в «Два Карла». Дошло до того, что это название официально легализовалось и появилось на вывеске заведения.

Вплоть до антиалкогольной кампании 1985-го в городе было довольно много винных подвалов. Было — да сплыло. Осталось всего ничего: мой любимый «Винный погребок» Саши и Оксаны по Канатной, № 80, с его замечательной публикой, о которой романы бы делать, да так называемый «Нижний деканат» в Малом (Маяковского) переулке, № 10 — выродившееся в шалман очаровательное прежде заведение, о котором я таки много чего сообщал в арт-буке «Человек с улицы Тираспольской» (2000). А «Два Карла» выжили, но преобразились: сперва в одноименный греческий (что, как мы увидим ниже, логично) ресторан, затем в одноименную же «бодегу» — такое специфическое заведение, совмещающее винный подвал с кухмистерским столом, в ассортименте коего преимущественно бессарабские народные блюда. В данный момент этот уникальный патриархальный дом, возведенный во времена де Рибаса (!) одним из первых одесских поселенцев, греческим выходцем Н. И. Прокопеусом, пребывает в стадии чудовищной, варварской «реконструкции». Чем дело кончится, неясно, но поистине легендарный подвал закрыт.

Фамилия Прокопеус оригинальным маневром, в связи с «Двумя Карлами», закрепилась как бы на обочине истории Одессы. У меня скопилось довольно много материалов, каковые, пожалуй, потянули бы на хорошую научную статью, но это не всегда удачный жанр. Потребитель тонет, захлёбывается в ворохе начётнической информации, не получая впечатления ни о людях, ни об эпохе. Подобные тексты нередко означают демонстрацию снобистского знания мелочей. Да я и сам, признаюсь, не безгрешен. Но хотя бы пытаюсь отыскать какой-то иной путь.

Что я знаю и могу рассказать о патриархе семейства Прокопеусов, кроме того, что он был отставным поручиком, то есть, как и многие его соотечественники, послужившим единоверной России на поле брани с общим давним врагом? Если говорить о вещах формальных, Иван Николаевич построил не только один из первых домов (старейший из документально датированных сохранившихся), но и один из лучших в ту пору. Двухэтажные здания — частные и казенные — во второй половине 1790-х годов можно было по пальцам перечесть. Прокопеус вышел в отставку и обосновался в Одессе в 1795-м, и 5 сентября инженерная команда задним числом отвела ему под домостроительство пространное и удачно расположенное место на углу будущих улиц Екатерининской и Греческой, хотя реально он приступил к застройке ещё 7 июля. В отличие от многих других боевых офицеров, он явно располагал средствами, поскольку застроился уже в 1796-м. К слову, ему передали место, отведённое годом ранее другому поручику-греку, отличившемуся при штурме Измаила, Калимери, тоже представителю военного семейства, который так и не сумел застроиться.

Что касается И. Н. Прокопеуса как личности, создаётся впечатление, что он был довольно тяжёлым, неуживчивым господином. Мне многократно приходилось знакомиться с архивными документами, запечатлевшими взаимные жалобы, пререкания, обвинения, притязания, сутяжничество и т. п., но ни один из интересных мне фигурантов не был замешан в таком катастрофическом количестве скандалов и разбирательств. Младенчество Одессы оглашено буквально вопиющими наименованиями архивных дел: «По прошению словесных судей Дмитрия Горголи, Майорки Эльмановича, ратмана Христодула Тарабути о причинённой им поручиком Прокопиусом ругательством тяжкой обиды» (1796); «По прошению бургомистра Леондари Вердона о причинённой ему поручиком Прокопеусом обиде» (1798); «По докладу секретаря (магистрата — О. Г.) Николая Мун-тянова на поручика Прокопеуса по данному обвинению сим каких-то его, Мунтянова, взяток» (1798–1799); «О действиях по прошению именующегося г. Одессы депутатом отставного поручика Прокопеуса» (1799).

Впрочем, скандальные эскапады отставного поручика, его постоянные нападки на тогдашних муниципальных деятелей могли быть и небезосновательными — порядок тогда и в самом деле оставлял желать лучшего, однако анархия царила в основном вовсе не от бездеятельности магистрата. Примечательно, что ругался Прокопеус почти исключительно со своими соотечественниками. Напористость его явно произвела впечатление на окружающих, и на магистратских выборах 1799-го «стая друзей» выбрала его «счетчиком», то есть членом счетной комиссии. В 1800-м он даже состоял городским синдиком, сиречь судьей. Преуспев в муниципальной грызне, Иван Николаевич завел склоку с соседкой — вдовою одесского купца Спиро Марино, Василикою Марино, опять-таки гречанкою (между прочим, их дочь Феодора вступила в брак с известным Н. С. Палаузовым). Скромный дом Василики занимал короткое серединное место в квартале меж Греческой и Дерибасовской. Прокопеус пробил окна во вдовий двор, да ещё стал жаловаться, что хозяйка загородила их стеною (1815).

Эта тяжба в мельчайших подробностях отражена в архивных бумагах. По ходу задокументированной катавасии обнаруживаются интереснейшие подробности, касающиеся строительства и обустройства как дома Прокопеуса, так и соседних. Мы узнаем, например, что постройка интересующего нас дома начата 7 июля 1795-го, явно по словесному дозволению начальства, а официально место отведено 5 сентября. Из этого же архивного дела следует, что дом Прокопеуса в 1815 году оценивается более чем в 100.000 рублей ассигнациями. Выясняется также, что угловое место в этом квартале со стороны Дерибасовской изначально (но уже через год после того, как Прокопеус частично или полностью застроился) занято было тогдашним полицмейстером Кирьяновым, который выстроил на нем несколько маленьких, не по плану возведенных лавчонок. Затем Кирьяков продал их коллежскому асессору Врето за 800 рублей. А в 1802-м половину этого места, примыкающего к дому Прокопеуса, то есть середину квартала по Екатерининской, заняли грек Спиро Марино с женою Василикою. С ними и началась баталия по-соседски, причем отставной поручик требовал разломать принадлежавшее семейству Марино «худое строение», а место отдать ему для построения планового дома. Если же сама Василика возьмется за такую постройку, то определить на то срок в один год.

Ещё любопытнейший фрагмент прошения Прокопеуса: «Есть много, подобно моему, выстроенных (домов — О. Г.) в то время, когда ещё в округе было пусто, а именно: Кленова, Портнова и прочих, при сем представляя моему дому план, который хотя и на плане, но, по не окончанию строения, доныне не означены: в земле три погреба, грубы со сводами и тротуар выстроенный». В другом прошении он повествует о том, как в 1811 году на свой кошт через подрядчика Натансона устраивал тротуар во всем квартале. По итогам разбора тяжбы при участии архитектора Фраполли и военного инженера Круга выяснилось, что Верто должен уступить Васи-лике Марино небольшую часть своего места, после чего она должна отодвинуться на такую же дистанцию от Прокопеуса, и в промежутке можно будет устроить сток для воды. При этом сделано следующее небезынтересное замечание: «Известно, что место Врета с давних времен не застроено по плану, а что на нём построено — безобразит улицу: посему давно было намерение Комитета отобрать место у Врета, но сделано ему уважение на некоторое время».