Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа - Страница 72

Хродгар с радостью и надеждой внимал этим речам. И все воины его с улыбкой не сводили глаз с Беовульфа.

И посрамленный Унферт понял, что все симпатии — на стороне пришельца.

— Ха–ха! — завертелся он волчком на полу, у ног короля. — Хорошо быть храбрым воином, но надо ведь и шутки понимать. Я тебя нарочно раззадорил, геат высокородный!

Но перевести в шутку свои недобрые речи он не сумел. Никто даже не улыбнулся его выходке. Беовульф вновь занял свое место на скамье, взял в руки рог и осушил его одним глотком. Тут за тяжелой занавеской послышались женские голоса и тихий смех. Занавеска дрогнула, и в зале показалась Велтеов, королева, в пурпурной мантии, темноглазая и темноволосая, в головном уборе из чистого золота, держа в руках большую золотую чашу.

Беовульф не был с ней знаком, потому что она была второй женой рано овдовевшего Хродгара, но по одеждам, драгоценным уборам и горделивой осанке он сразу догадался, что это нынешняя супруга короля. Мужчины, бывшие в зале, приветствовали ее радостными возгласами. В сопровождении прислужниц, несущих за ней украшенный драгоценными камнями сосуд, она прежде всего подошла к королю и протянула ему золотую чашу, желая ему хорошо и весело провести время за пиршественным столом. Дальше она двигалась от воина к воину, предлагая каждому глотнуть из золотой чаши, которую следовавшие за ней женщины постоянно наполняли. Когда подошла очередь Беовульфа, то королева, приветствуя в его лице все|; прибывших с ним геатов, сказала:

— Великий принц геатов! Я благодарю Господа за то, что Он услышал мои молитвы, удостоил меня поднести чашу с пряным вином тому, кто, я уверена, освободит мой истерзанный народ от страшного чудовища.

Осушив чашу, Беовульф ответил ей так:

— Я знаю твердо, королева, что или заслужу любовь датчан, или погибну в жестокой схватке с Гренделем. Иного не дано.

Королева милостиво ему кивнула. Ей понравился ответ Беовульфа. Женщины удалились. А вскоре, как только солнце устремилось к горизонту, встал со своего резного трона и Хродгар. Сон уже начинал туманить взор его все еще зорких глаз. Он точно знал, что Грендель явится в Хеорот, лишь ночь накроет землю черной своей сетью и черные тени безмолвно расползутся по земле. Воины Хродгара поднялись вслед за ним. Король подошел к вождю геатов, сердечно обнял его за плечи.

— Никому когда–либо вступавшему на эту землю, — сказал он, — не оказывал я такой чести. Но тебе я говорю: «Будь в Хеороте, как дома у себя. Считай его своим. Освободи его от нечисти. И тогда корабль твой вернется к родным брегам, просев до самой палубы от нагруженных на него даров».

Сопровождаемый всеми своими воинами, домочадцами и слугами, Хродгар удалился вслед за своей супругой в опочивальню. Геаты закрыли двери Хеорота на все замки и засовы, хотя и знали, что это их не сможет защитить от Гренделя. Разве что минутой раньше они узнают о его приходе, когда он начнет ломиться в двери.

Все воины–геаты устроились на лавках на ночлег. Беовульф, стоя у своей постели, воскликнул:

— Грендель не сильнее и не храбрее меня! Что славы было бы мне заколоть его моим мечом? Нет! Я его встречу безоружным. Так сердце его скорее дрогнет, если увидит он, что жду я его без страха. И пусть рука Господня в неизъяснимой мудрости Его протянется и поможет тому, кого найдет достойным!

С этими словами отважный вождь геатов опустил голову на подушку. Рядом с ним расположились его воины, готовые в любой миг вскочить и по первому же знаку ринуться на врага. И каждый из них был убежден, что наступающая ночь в его жизни — последняя, что не судьба ему вернуться домой и встретиться с любимыми детьми, женой, друзьями, увидеть снова островерхие крыши знакомых городов. Каждый думал о датских воинах, чьи жизни уже похитил Грендель как раз тут, в Хеороте, где по доброй воле в эту ночь расположились не даны, а они, геаты. Беовульф лежал без сна, прислушиваясь, поджидая. Ему не терпелось скорей схватиться с врагом, и одновременно его охватывала ярость при одной мысли о Гренделе.

А тем временем от подножья окутанных туманом холмов, из глубины смрадных болот шел кривыми тропами Грендель, пробирался к прямой мощеной дороге, чтобы, как всегда, дойти до Хеорота в полночь. Правда, давно уже там он не встречал поживы.

Он шел широкими, неслышными, быстрыми шагами к сияющему Хеороту. Огромный, черный, страшный. Дошел и дернул дверь.

Дверные запоры взбесили его, и, навалившись плечом, он вырвал дверь «с мясом».

Эти люди посмели запираться от него! Он им покажет! Он прыгнул за порог.

А! Люди! Здесь, точно, люди! Он протянул свои лохматые, когтистые ручищи и во мгновенье ока схватил того, кто расположился на ночлег с краю. И разодрал его как цыпленка.

И, захлебываясь, стал пить теплую, живую человеческую кровь. Напившись, он швырнул разодранное тело наземь и протянул руку, чтобы снова схватить другого воина.

Но его руку перехватила другая рука.

И Грендель понял, что она не слабее его собственной. Его поганую черную душу уколол страх. И что–то ему даже подсказало, что лучше бы убраться назад к себе в болото — так было бы надежнее. Однако ему пришлось понять, что этой ночью он попал в совсем другой Хеорот, чем тот, который опустошал и обагрял горячей кровью людей, пред ним ни в чем не виноватых. В его глазах, зелено–мутных, как те болота, где он жил, мелькнул ужас. Такой же ужас, какой он до сих пор поселял в человеческих сердцах.

А Беовульф сжимал его когтистую руку все сильнее и сильнее, и уже затрещали у чудища кости.

Отвратительный монстр боролся теперь уже не за чужую плоть и кровь. Он просто жаждал свободы, но никак не мог вырваться. Он понял, что попал в ловушку.

Хеорот сотрясался, когда в жаркой схватке эти двое ударялись о его стены. Даны, ожидавшие событий вне Хеорота, дрожали от ужаса.

Но прекрасный Хеорот был так дивно построен, что какая бы битва ни происходила внутри, стены его не рушились. Падали со стуком скамьи, срывались со стен прекрасные украшения из резного дерева, слоновой кости и золота. Но постепенно звуки битвы сменились другими звуками, и новый ужас охватил датчан: кричал от боли враг людей и Бога — Грендель. Беовульф намеревался держать чудовище и не выпускать из рук, пока монстр не испустит дух.

Все воины–геаты обнажили свои мечи и были готовы разом ринуться на защиту своего вождя.

Но это было бесполезно.

Грендель, это сатанинское отродье, сумел так заколдовать все человеческие мечи, и копья, и кинжалы, что они не могли принести ему ни малейшего вреда. Прикоснувшись к его омерзительной шкуре, они становились мягкими, как воск.

И все же время его кончилось, и дни его иссякли, и смерть его была близка. И тут он понял, что значит вести войну со Всемогущим Богом. В этой войне победы не бывает. Силы начали оставлять Гренделя. Боль была нестерпимой. Он выворачивался и вырывался из последней мочи. Тут кости его затрещали, мышцы разорвались, рука выдернулась из плеча. Ночной убийца был на Свободе.

Оглашая окрестности воплями и стонами, он скрылся в темноте. Смерть его шла за ним по пятам, потому что рана его была смертельна.

Беовульф тяжело опустился на сломанную скамью, ловя ртом воздух, пытаясь выровнять дыхание. Его воины столпились вокруг него, один за другим зажигая факелы от все еще тлеющих в очагах углей, с изумлением уставившись на нечто, что лежало у Беовульфа поперек колен. Один из воинов, по имени Вэгмунд, сказал:

— Хоть бы и демон, а не человек, все равно с такой раной он не проживет и дня.

— Во всяком случае, наш бедный погибший Хондецио не остался неотомщенным, — заметил Беовульф. — Давайте прибьем этот трофей к стене. Пусть все смотрят, как удалось мне, безоружному, вырвать руку из плеча этого мерзкого чудовища. По крайней мере, кое–кто не скажет уже, что мы бахвалимся попусту.