Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим - Страница 4

Беглецам ничто не угрожало. Любящий взгляд божественной матери Энея Венеры вывел их за городские ворота, помог пройти по горной тропе, причудливо петляющей по кручам. Но вот уже небо начало светлеть, и звезда Венеры скрылась с глаз. Беглецов принял Антандр, маленький городок, раскинувшийся под громадой Иды фригийской[10]. Их ждали суда, пригодные для дальнего плавания.

Бережно опустив на землю родителя, передав друзьям, ожидавшим на берегу, падающего от усталости Аскания, Эней принял из рук спутников священные изображения богов-хранителей Трои[11]. Прижав их с молитвой к груди, он поднялся по сходням на палубу самого большого из кораблей.

С кормы приветственно махал рукой широкоплечий муж с густой копной седеющих волос над загорелым лицом.

– Палинур! Ты на месте! – удовлетворенно воскликнул Эней. – И, судя по этому, корабли готовы к плаванию.

– Готовы! – повторил кормчий. – Все двадцать, как один[12]. Часть их мы построили, а часть наняли. Дай знак, и «Колесница Кибелы» оторвется от берега, а за нею – «Кит», «Сцилла» и все другие в порядке, какой им предписан.

Повернувшись, Эней перевел взгляд на высоко вскинутый корабельный нос. Верхнюю его часть украшала вздыбленная в прыжке деревянная фигура льва. От хвоста до гривы он был того же песчаного цвета, что и звери, которые в великий день торжества в честь матери богов Кибелы с ревом влекут ее золотую колесницу. Тот, кто искусно вырезал и раскрасил изображение, сумел передать не только мощь посвященного богине животного, но и его покорность владычице гор и лесов.

– Знак к отплытию даст старший! – проговорил Эней, направляясь к мачте.

И сразу же затих топот ног. В тишине разнесся голос Анхиза:

– В путь! К новой Трое!

Гребцы налегли на весла. Плеснула пена. Послышался скрип трущихся о борт якорных камней. Незаметно между берегом и кормой возникла полоса воды. Ширясь с каждым мгновением, отделила она беглецов от поверженной врагом родины, от милых отчих домов, от храмов, от старых и свежих могил. Обратив к восходящему светилу мокрые от слез лица, троянцы прощались с навсегда удалявшимся берегом.

Эней с Анхизом и Асканием (античная статуэтка из терракоты).

– Не печальтесь, друзья! – утешал Эней спутников. – Назло нашим недругам воздвигнем мы новую Трою, прекраснее и могущественнее той, которую боги не дали нам защитить. Будет у нас с вами, у наших детей и внуков новый надежный кров, а у пенатов – убежище.

– А на какой земле будет наша новая Троя? – полюбопытствовал кто-то.

– И долго ли до нее добираться?

– Не ведаю… – отозвал Эней, устремив взгляд в небо.

– Это известно лишь той, кто сохранила нам жизнь. Отдадимся ее воле и своей вере в удачу.

И, словно бы желая подбодрить изгнанников, боги низвели с неба попутный ветер. Расправили морщины и бодро захлопали паруса. Асканий, воспользовавшись моментом, забрался по веревочной лестнице в корзину на верхушке мачты. Ему не терпелось увидеть землю, о которой говорил отец. Но, куда ни глянь, всюду расстилалась всхолмленная морская равнина.

С круч Иды, невидимая для глаз, за отплытием наблюдала сама матерь богов Кибела. Ведь это она не пожалела для Энея выращенных ею отборных корабельных сосен. А теперь она хотела знать, удалось ли троянцам уйти от своих недругов.

Проводив корабли, Кибела вызвала к себе сына своего Юпитера.

– Вот о чем я тебя прошу, – обратилась она к нему. – Корабли, которые построил Эней, отплыли. Но сумеют ли они добраться до места? Сделай так, чтобы им были не страшны ни бури, ни подводные камни.

– Не могу, – отозвался Юпитер, разводя могучими руками. – То, о чем ты меня, мать, просишь, не в моей власти. Ведь море подчиняется брату моему Нептуну. Но вот что я тебе обещаю. Если корабли уцелеют, я их превращу в прекрасных морских нимф.

– Не забудь об этом среди дел своих, сын мой. И не поддайся на уговоры враждебных троянцам богинь.

– Будь спокойна, мать, – сказал Юпитер. – Я сейчас же поклянусь, что выполню обещанное.

И поклялся Юпитер. Олимп задрожал от мановения его руки, а на море поднялись высокие волны.

После нескольких дней плавания по спокойному морю перед кораблями открылся лесистый берег. Это была земля фракийцев, народа, дружественного троянцам и близкого им по языку. Эней знал, что его предок Дардан, один из основателей Трои, пришел с острова Самофракии, населенного фракийцами. Да и в самой Фракии, как он слышал, было племя, называвшее себя дарданами. Родина предков не казалась Энею чужбиной, и он мог рассчитывать на дружественный прием.

Изображение античного корабля на монете Лепида.

И на самом деле, едва корабли бросили якорные камни в глубокой бухте, как из окрестных лесов вышла масса людей. Они были вооружены, у многих руки и грудь были разрисованы изображениями богов и чудовищ. Это, равно как чубы на головах, придавало встречавшим воинственный облик. Но на их лицах светились улыбки. Многие несли в грубых кувшинах мед и вино, отказываясь брать за это серебро. Явились и посланцы царя Ликурга[14] с вестью, что он разрешает пришельцам поселиться в его стране, где им угодно.

После нескольких дней поисков Эней остановил свой выбор на круглой поляне, окруженной колючим кустарником. Отсюда было недалеко до моря, туда можно было добраться вдоль реки, которую никто из фракийцев не хотел назвать, ибо и воды в этой стране считались богами и богинями. Пригорок посредине поляны с одной стороны защищался оврагом, с другой – водами безымянной реки и более всего подходил для города. Эней решил у подножья холма принести своей бессмертной матери и другим богам в жертву быка, чтобы узнать, верен ли его выбор. Пока же, вооружившись лопатой, он устроил алтарь и поднялся на холм, чтобы вырвать свежую зелень.

Между двумя деревцами кизила он начал подрубать корни, чтобы их вытащить, и вдруг увидел, как сквозь кору одного из них проступают сгустки крови. Взялся он за другое деревцо. Упершись в его ствол коленом, потащил, и в это время из глубины холма послышался стон:

– Не мучай меня, злосчастный Эней! Дух мой и так не знает покоя под этой травой. Не дано мне забвенья. В корнях древесных мой дом. Неподалеку, в этих лесах, на берегу этой реки, прошло мое детство. Я Полидор, рожденный Приамом[15], твой родич. Отец отправил меня к царю Ликургу вместе с казной, чтобы ее уберечь и меня сохранить от беды. Но беда настигла меня на чужбине. Был я коварным фракийцем жизни лишен. Под этим холмом, отдыхавшего после охоты, копья пронзили меня насквозь и проросли через тело кизилом. Беги, Эней, от этой жестокой земли, от алчных этих прибрежий. Властвует здесь предателя род!

Объятый ужасом, Эней поспешил к кораблям и поведал отцу и троянским старцам обо всем, что услышал. И были едины они в решении немедля покинуть преступную землю. Но перед тем, как отправиться в путь, было решено успокоить дух Полидора. Холм был окружен алтарями из дерна и камня. Мужи обошли пристанище сына Приама, неся чаши с пенящимся молоком или жертвенной кровью, шепча молитву манам[16]. За ними двигались троянки с распущенными волосами.

Корабли были спущены в море, а ветер призвал их в свои просторы. Молча стояли скитальцы, и ни один из них даже взглядом не простился с берегом, где едва не выросла новая Троя.

«Видно, матери моей не угодно, – думал Эней, ища на небе ее звезду, – чтобы новое наше жилище было в этих морях. Должно быть, она решила наш дух укрепить в скитаниях долгих?»