Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа - Страница 76

— Кто в прошлом году смеялся, тот в нынешнем будет плакать, — сказала одна из них.

Херлинда тем временем побежала к Хартмуту.

— Что делаешь ты, Хартмут? — воскликнула она. — Или хочешь ты сам лишиться жизни и уложить на месте всех этих воинов? Подумай, ведь хегелингов приходится, по крайней мере, по тридцати на каждого из вас! Притом же все они тебя ненавидят за гибель своих друзей и родичей. Они перебьют вас всех, как только выйдете вы за ворота замка.

— Уйди отсюда, матушка, — отвечал ей Хартмут. — Учи своих женщин вышивать шелками и золотом, а нам ты не указчица. Не хочешь ли опять выслать на берег для стирки Кудруну и ее девушек, как ты делала это прежде? Ты находила, что нет у нее ни друзей, ни верных слуг. Ну вот, сегодня они отблагодарят тебя за все.

— Таким обращением я хотела лишь сослужить тебе службу, — возразила Херлинда. — Послушайся же меня теперь: замок твой крепок и надежен, — прикажи запереть ворота, и этим гостям не принесет много пользы их поездка. Подумай хорошенько, сын мой: у тебя здесь запасено хлеба, вина и всяких сладких яств, по крайней мере, на год. В этом случае не удастся им освободить тех, что находятся здесь в плену.

— Охраняйте свою честь, но берегите и свою жизнь, — продолжала она. — Прикажи стрелять из самострелов из окна замка: много погибнет врагов, и друзьям их дома придется их оплакивать. Прикажи также пустить в ход машины, снабдив их хорошенько канатами. Замок твой полон воинов, но прежде чем допустим мы вас сразиться с врагом в открытом поле, мы сами — я и мои девушки — будем носить вам камни на крепостные стены нашими белыми руками.

— Уйди отсюда, госпожа, — в гневе восклицал Хартмут, — разве можешь ты давать мне советы? Прежде чем запереться мне в этом замке, я предпочту умереть, сражаясь в открытом поле с воинами Хильды.

Заплакала старая королева.

— Говорю я так, лишь желая спасти тебе жизнь, — сказала она. — Вооружайтесь же, воины, и пусть под вашими мечами искры сыплются дождем из шлемов! Не покидайте моего витязя и глубокими ранами встречайте врагов.

— На этот раз хорошо распорядилась королева, — сказал Хартмут. — Слушайте же, слуги мои: щедро награжу я тех, кто сегодня исполнит мою волю и поможет мне расправиться с врагом, и щедро одарю сирот, потерявших в битве своих отцов!

В замке тем временем воины Людвига успели уже вооружиться — была их целая тысяча и еще одна сот–ня. Выходя из замка, Людвиг все–таки оставил там для его охраны пятьсот отважных, славных рыцарей. Потом сняли запоры со всех четырех ворот замка, и следом за Людвигом и его воинами потянулись все, желавшие оказать помощь молодому королю, и было их там целых тридцать сотен.

Все было уже готово к битве. Витязь Штурмена затрубил в свой рог с такою силой, что звук его был слышен миль за тридцать вдоль морского побережья, и хегелинги стали поспешно собираться под знамя Хильды. Затрубил он во второй раз, и воины стали садиться на коней, выстраиваясь рядами и равняясь. Затрубил он, наконец, и в третий раз, и с такой великой силой, что звук рога его далеко отозвался среди морских зыбей, остров потрясся и камни посыпались из стен замка Людвига. Потом приказал он Хоранду нести вперед знамя Хильды.

Сильно боялись все Вате. Воины продвигались в таком глубоком безмолвии, что можно было слышать фырканье коней.

Невеста Хервига стояла наверху на зубчатой стене замка. В стройном порядке продвигались вперед отважные витязи, жаждавшие сразиться с Хартмутом. Наконец из ворот замка выехал и Хартмут в сопровождении множества прекрасно вооруженных воинов.

Мавританские воины ехали отдельно; они осыпали врагов градом копий, и не одно древко разбилось тут в щепы, когда завязалась у них схватка с нормандскими воинами; искры посыпались из их кольчуг и мечей. Датчане пошли к замку, и Ирольт, обойдя с одной стороны, повел свои шесть тысяч воинов на осаду крепостной стены. Увидев это, Людвиг сильно огорчился. Отделился и Ортвин со своими восемью тысячами бойцов. Много бед причинят они нормандской земле и всем, оставшимся в замке. Херлинда и Ортруна заливались слезами, стоя на крепостной стене. Но вот и Хервиг, нареченный супруг Кудруны; многих женщин поверг он в глубокое горе, когда начал сражаться за свою любимую невесту! Громко зазвенели шлемы под ударами богатырских мечей. Наконец показался и Вате со своими витязями. Грозен был он и, не склоняя копий, доскакал до самых стен. С горечью смотрела на это Херлинда, но Кудруна была ему благодарна.

Видели они и Хартмута, когда проезжал он перед рядами своих воинов. Будь он сам император, он не мог бы вести себя лучше: его одежда и доспехи сверкали на солнце, и не было у него недостатка в отваге и мужестве.

Увидал его Ортвин, король Ортланда.

— Не скажет ли нам кто–нибудь, кто этот витязь? Он разъезжает с таким видом, точно намеревается отвоевать у нас своей рукой целое царство!

— Это Хартмут, славный рыцарь, — отвечали ему, — тот самый, что убил твоего отца. Не раз уж выказал он в битве свою отвагу и смелость.

— Так, значит, он передо мной в долгу, — воскликнул Ортвин. — Сегодня же заставлю я его заплатить мне за все. Надо нам вернуть то, что мы через него утратили. Херлинде не удастся спасти ему жизнь!

Но и Хартмут увидал Ортвина и хотя и не узнал его, но пришпорил своего коня и поскакал к нему навстречу. Так неслись они друг на друга, склонив копья, и панцири их сверкали на солнце. Они осыпали друг друга ударами копий. Прекрасный конь Ортвина упал; споткнулся и конь Хартмута. Когда же конь снова вскочил на ноги, поднялся громкий звон мечей. Истинно по–рыцарски повели рыцари бой: оба были отважны, и ни один не хотел уступить другому.

Дружина их следовала за ними, держа копья наперевес. Многим пришлось тут сильно пострадать: столкнувшись, славные витязи наносили друг другу глубокие раны. Все они были доблестны и быстро добывали себе честь и славу.

Тысяча против тысячи выступили воины Хартмута против дружины Вате. Много вреда причинил им властитель Штурмена: кто теснился к нему поближе, тот никогда уж больше не думал о нападении.

Дружина Хервига, получив подкрепление в десять тысяч человек, грозно двинулась вперед. Казалось, прежде чем уступить врагу хоть пядь земли, они готовы были умереть на месте. Хервиг был поистине витязь. Величаво вступил он в битву, и тем ревностнее бился он, что думал сослужить тем службу прекрасной девушке и стать ей еще дороже. И этого достиг он: Кудруна все видела из своего окна.

Старый Людвиг схватился с датчанами. Многих убил Фруте со своими гольштинцами. Юный Морунг, властитель Валейса, сплошь усеял мертвыми всю землю перед замком Людвига. Молодой Ирольт был славный рыцарь, и немало пролил он вражеской крови, сражаясь под знаменем Хильды.

Между тем Хартмут и Ортвин все еще сражались. Никогда ни в какую метель не взвивался и не мелькал так снег под порывами ветра, как взвивались и мелькали мечи в руках воинов. Наконец Ортвин напал на самого Хартмута. Как ни был отважен и искусен Ортвин, но могучий Хартмут ударом меча рассек ему шлем, и кровь из раны струею хлынула на его панцирь. Огорчились воины Ортвина; еще сильнее стали теснить друг друга враги; ряды смешались. Сама Смерть, казалось, носилась между ними и похищала у людей друзей.

Хоранд видел, как был ранен Ортвин. Бросившись к нему, стал он выпытывать, кто его ранил. Засмеялся Хартмут — был он от них недалеко, а Ортвин сам отвечал:

— Это сделал король Хартмут.

Хоранд сейчас же передал другому воину знамя Хильды и стал прокладывать себе дорогу к Хартмуту. Услышав с той стороны страшный шум и крики, Хартмут оглянулся и увидел множество своих воинов, обливавшихся кровью из полученных ими глубоких ран.

— Я должен отомстить за вред, причиненный моим отважным воинам, — сказал Хартмут и, повернув коня, направился к Хоранду. Завязалась отчаянная схватка: искры посыпались у них перед глазами от ударов мечей по панцирям; края их мечей затупились, и погнулись застежки их шлемов. Наконец Хартмут ранил и Хоранда, как прежде Ортвина; кровь его хлынула ручьем через кольчугу. Друзья раненых сейчас же поспешили вывести их из битвы, чтобы перевязать им раны. Но витязи, едва оправившись, сейчас же снова ринулись в бой.