Мифы древней Скандинавии - Страница 56

Дом к тому времени был совершенно разорен его посещениями, и Глам снова не преминул явиться и опять принялся стучать пятками по крыше, как наездник, так что весь дом сотрясался. Затем мертвец пролез в дом — он был так огромен, что голова достигала крыши. Греттир сам был силачом и попытался было повалить мертвеца, но тот сам начал тащить своего противника к выходу. Тогда герой применил хитрость и толкнул Глама наружу, так что тот повалился на спину, а Греттир — на него. Тут из-за туч вышла луна, и Греттир увидел взгляд мертвеца. Потом скальд признавался, что впервые в жизни содрогнулся от этого взгляда и не в силах был поднять меч, чтобы прикончить выходца из могилы.

В этот момент мертвец произнес свое заклятие и напророчил, что у Греттира после встречи с ним не пребудет богатырской силы: он лишится удачи, будет объявлен вне закона, и взгляд мертвеца до самой смерти будет перед его глазами. Выходцу из могилы, как и эддической вёльве, было известно будущее — он верно предсказал судьбу герою. Но Греттиру хватило сил отрубить мертвецу голову и приложить ее к обезглавленному телу между ляжек — так расправлялись с вампирами. Потом Глама сожгли, прах собрали в мешок и похоронили подальше от жилья и дорог.

Эти мифологические рассказы, именуемые быличками, свидетельствуют, что злобные люди и после смерти могли сохранять свой дикий нрав. Но будучи существами иного мира, они обретали силу великанов и чудовищ — оборотней. Их нужно было сжечь, чтобы уничтожить наделенное сверхъестественной силой тело — отправить из могилы, расположенной возле дома, в далекий загробный мир, куда нужно много дней добираться на ладье и на коне.

Но если мы вспомним о путешествии Одина в Хель, к могиле вёльвы, от которой бог хотел получить прорицание, то выяснится, что и сама могила оказывалась не возле дома — не в Мидгарде или Асгарде, а в преисподней. Вёльва же, которую поднимает из могилы Один, говорит, что бог заставил ее отправиться в «нелегкий путь». Чтобы разобраться в этих загробных странствиях, не обойтись без мифологической географии, точнее — космографии, и без того, чем представляли себе могилу скандинавы-язычники.

Выясняется, что само слово «хель» первоначально и означало могилу — укрытие, в котором хоронили труп. Собственно могила была воплощением преисподней. Вход в загробное жилище — Ворота Мертвых, за которые заглядывала девушка на похоронах руса, — это одновременно и вход в загробный мир.

Скандинавы не зря уделяли столько внимания погребальным обрядам, смерти, которой умер сородич, и его посмертной судьбе: ведь от того, к кому присоединится после смерти умерший — к дружине эйнхериев и благодетельных богов и предков, или к полчищам чудовищ и злобных мертвецов — зависел исход последней битвы. Умерший и после смерти оставался членом рода — он был естественным мифологическим посредником между людьми и миром сверхъестественного — тем светом, ВаЛьхаллой или Хель, в которых он обречен был пребывать. Залогом того, что эти связи не обрываются, и род живых составляет единство с загробной общиной предков, были «домашние курганы», родовые кладбища: тысячи этих могильных насыпей сохранились в Скандинавии (и повсюду в Европе) от эпохи язычества. На мудрость, полученную от древних людей из домашних курганов, ссылался сам Один-Харбард. Курганы — могилы предков — считались свидетельством тому, что потомки владеют этой землей по праву: языческие могилы, а в христианскую эпоху памятные рунические камни были одновременно и «межевыми столбами». Сами же предки могли в представлениях язычников сливаться с альвами — духами природы, покровителями земель-урочищ, обитателями не только «домашних курганов», но и скал.

Потомок упоминавшегося поклонника Тора из «Саги о людях с Песчаного берега», носивший имя Торстейн, однажды отправился на лодке с экипажем за провизией. Тем временем пастух, пасший овец возле Священной горы, увидел, что весь северный склон ее открыт. Оттуда доносились звуки пиршества и стук питьевых рогов. Когда пастух прислушался, он услышал, что в гору зовут Торстейна со всем экипажем занять почетное место напротив его отца. Наутро узнали, что Торстейн утонул со всеми людьми.

Жертвоприношения альвам должны были способствовать здоровью всего рода и рождению новых потомков: это был обмен дарами с «тем светом».

В «Саге об Олаве Святом» — крестителе Норвегии — рассказывается, что его мать долго не могла разродиться. Пришлось обратиться к помощи предка — Олава Гейрстадальва: из его кургана достали пояс, которым опоясали роженицу (вспомним принадлежащее Фрейе сокровище Брисингов, которое первоначально было поясом — этот талисман должен был помогать в родах). Этот языческий обряд способствовал появлению на свет первого скандинавского святого: естественно, что ему дали имя Олав — считалось, что предок возродился в потомке.

Эти кладбища оказывались «за оградой» хуторов и поселений, в «Утгарде» (потребовавший похоронить себя прямо в дверях дома Храпп оказался зловредным мертвецом), но все же это были домашние курганы. Погребения в них были устроены так, чтобы умерший мог пользоваться привычными для него домашними вещами — его личное имущество оставалось с ним в доме-могиле. У знатных людей под курганами могли оказаться большие сокровища или волшебное оружие, овладеть которым мечтали многие герои — сам Один похвалялся, что умел грабить курганы так, что могильные жители не причиняли ему вреда. Хёдер, добывающий волшебный меч у Миминга, должен спуститься в саму преисподнюю.

Знакомый нам Греттир прославился тем, что еще до встречи с Гламом спустился в курган за хранящимся там кладом — недаром по ночам над ним вспыхивал огонь. Греттир принялся раскапывать курган и к закату дошел до бревен сруба — могильного жилища. Ночью спускаться в курган было опасно, но не для нашего героя. Он раскидал бревна и, несмотря на страшное зловоние, спустился вниз. Сначала ему попались конские кости (умершего снабдили верховым конем), а потом — столбы высокого сиденья, которое принадлежало обычно знатным людям. Мертвец сидел на этом престоле, а рядом были сложены сокровища. Греттир взял богатства и двинулся было к лазу, ведущему из кургана, но мертвец схватил его сзади, тому пришлось вытащить свой меч и отрубить могильному жителю голову, приложив ее к ляжкам. Так мертвец не смог бы его преследовать.

Мы видим, что в дом-могилу, помимо привычной обстановки и даже мебели, помещали все, что было необходимо для путешествия в далекий иной мир — коней, лодку, иногда сани или просто ледоходные Шипы, чтобы умершему легче было переправляться через замерзшие проливы, прикрепив их к обуви.

Эта мифологическая диалектика, при которой умерший оказывался одновременно живущим в доме-могиле и путешествующим на тот свет, касалась и того обряда, который, казалось бы, не оставлял возможности для телесного существования предка под курганом — трупосожжения. Вопреки завету Одина, описанному Снорри, кости собирали с погребального костра, но не выбрасывали в море, а складывали в глиняный сосуд — урну, или даже котел. В бронзовом и раннем железном веке сами урны оформляли в виде домиков или человеческих фигур с личинами; они являли собой новое и вечное (ведь обожженная глина не разрушается) жилище и тело для умершего. В эпоху викингов кости собирали в простые горшки, но на плечики таких горшков часто клали железные шейные гривны с привесками амулетами — молоточками Тора: умерший в новом теле находился под покровительством самого популярного божества.

Конечно, не только любовь к предкам и вера в их мудрость была основой культа предков и погребального культа — на кровнородственных связях основывалось все архаическое общественное устройство. Вечные могильные памятники, курганы и каменные стелы, были воплощением нерушимости родовых связей и всех общественных устоев. Имена похороненных под большими курганами конунгов сохранялись в фольклорной памяти народа на протяжении столетий.

Легенды, связанные с курганами конунгов, были основой исторической памяти для целых народов. Одна из них относится к тому времени (X век), когда Харальд Прекрасноволосый объединял норвежские земли. В одной такой земле, в Наумдале на севере, правили два брата-конунга, Херлауг и Хроллауг. Три лета они сооружали курган, и когда узнали, что Харальд идет на них походом, Херлауг взял с собой много еды и питья и вошел живым в курган со своей дружиной, велев закрыть его за собой. Хроллауг, как его наследник, воссел на кургане, поставив на насыпи престол конунга. Рядом же он поместил скамейку для ярлов и, когда Харальд приблизился, пересел на эту скамейку. Он отдал себя во власть конунга Харальда, и тот сделал его своим ярлом, передав ему в управление Наумдаль. Вспомним, как русы на Волге поставили на кургане столб с именем своего вождя и «царя» — памятник был воплощением исторической памяти и, значит, свидетельством законной власти в стране. Недаром у конунгов был обычай восседать на кургане, подобно тому, как Один восседал на своем престоле Хлидскьяльв: богу с его престола были видны все миры, конунгу — вся страна.