Мифы древней Скандинавии - Страница 49

В плавании Торольву сопутствовала удача, и он скоро оказался у берегов Исландии. Тогда переселенец велел бросить в море столбы, украшавшие храмовый престол, — на них было вырезано изображение Тора. Он сказал, что пристанет там, где столбы прибьет к берегу. Это место он назвал Храмовой бухтой. Земли и реку, впадающую в море, Торольв назвал именем Тора.

Затем переселенцы восстановили на новой земле храм, восстановили там престол и алтаре, а на алтарь положили большое серебряное кольцо, на котором следовало приносить клятвы. Там же была чаша для жертвенной крови, и вокруг алтаря были поставлены идолы богов. Все поселенцы должны были платить подати на содержание храма и устройство жертвенных пиров.

Торольв устроил место для тинга там, где к берегу были прибиты священные столбы. А самым почитаемым местом он избрал гору, прозванную Священной (Хельга): ни одному живому существу там нельзя было причинить вреда (как в чертогах Бальдра). После смерти Торольв и его родичи собирались поселиться на этой святыне.

Мы уже знаем, что гора или скала почитались наряду с мировым древом — гора соединяла землю, небо и преисподнюю (жилище черных альвов). Сам Торольв стал жрецом — годи, и должен был обеспечивать связь между людьми и богами.

Многие переселенцы высаживались на берег там, куда приплывали священные столбы. В «Саге о Глуме Убийце» рассказывается, что переселенцы, глава которых возводил свой род к конунгу Фроди, выбросили за борт кабана и свинью: они были поклонниками Фрейра и Фрейи, и последовали за их священными животными. И эти исландцы построили храм, а рядом засеяли поле; пригодных для земледелия земель было очень мало в Исландии, и не случайно поле считалось священным. Но сюжет каждой саги построен на конфликте, и герой Глум явно предпочитал бога раздоров Одина миролюбивому Фрейру. Главными семейными сокровищами он почитал полученные от деда копье и меч. Этим копьем он и убил сородича на священном поле, чем возбудил гнев Фрейра. В конце концов он был объявлен вне закона, и во сне ему явилось видение, где его умершие сородичи безуспешно пытались заступиться за него перед восседающим на престоле Фрейром.

Культом заправляли авторитетные лидеры исландских общин; хоть они и именовались «годи» — именем, родственным германскому обозначению бога, — но в быту мало отличались от прочих крестьян — бондов. Им приходилось содержать общинные святилища, где стояли идолы богов. На исландских хуторах устанавливались, скорее, личностные отношения с богами, в зависимости от того, кого из них — Тора или Фрейра — предпочитал хозяин; этим богам поклонялись на небольших капищах. В язычестве почитание одного бога не мешало другому, и человек, имя которого включало имя Тора (как внук Торольва Торгрим из «Саги о Гисли»), вполне мог считать себя приверженцем Фрейра. Для отправления этого домашнего культа им и нужны были карманные божки, статуэтки которых найдены и в Исландии, и в Скандинавии. Вот Один не был слишком популярен в Исландии — ведь там жили бонды, а не ярлы, которым покровительствовал владетель Вальхаллы.

Иное дело — скандинавские государства, где языческому культу покровительствовали конунги и ярлы. Именно их обязанностью было приносить жертвы во имя мира и урожая. Бонды сгоняли к капищу, где устраивали жертвенный пир, скот и лошадей — ведь и мясо лошадей, запретное для христиан, было священным; свозили туда и запасы пива. Кровь жертвенных животных сливалась в чаши и разбрызгивалась вениками на жертвенники и по всему капищу. Мясо же варили в котлах, что висели над очагами, и ели на пиршестве. Над огнем передавали кубки, и вождь, устраивавший пир, должен был освящать еду и пиво. Первым пили кубок Одина — за победу и власть конунга, потом — кубок Ньёрда и Фрейра за урожайный год и мир. Был также обычай пить Кубок Браги, названный так не в честь божественного скальда, а в честь «лучшего» обета, что произносился перед тем, как выпивали этот кубок. Наконец, выпивали и поминальный кубок в память умерших предков.

Самым знаменитым центром жертвоприношений был храм в Упсале, в котором стояли идолы Тора, Одина и Фрейра, а рядом располагался курган самого основателя династии Инглингов и специальный курган тинга, сохранившиеся до сих пор.

Тинг — собрание свободных мужчин племени области Уппланд — уподоблялся тингу богов на поле Идавёлль, как и сам храм был подобием Асгарда и Вальхаллы.

Это явствует из упомянутого описания Адама Бременского, которое мы здесь продолжим. Рядом с храмом росло огромное вечнозеленое древо, у корней которого течет священный источник. Мы узнаем в них мировой ясень Иггдрасиль и источник Урд. Язычники-шведы действительно узнавали из этого источника о своей судьбе: они топили в нем жертву — живого человека, и, если он не выплывет, желание народа сбудется. Храм опоясывает свешивающаяся с крыши золотая цепь, так что ее блеск виден издалека.

У каждого идола есть свои жрецы, и они приносят жертвы в зависимости от того, какое бедствие постигает страну. Если распространяются болезни и голод — жертвы приносят Тору, если угрожает война — Водану, когда же нужно справлять свадьбу — Фрейру.

Но главное жертвоприношение совершается раз в девять лет (знакомое нам священное число). В этом празднестве должны принимать участие короли и народ, и все должны слать дары в капище, особенно — христиане (их было уже не мало в Швеции во времена Адама), ибо им следовало откупаться от язычников, чтобы не участвовать в греховном для них идолопоклонстве. В жертву же приносят от всякого рода живых существ по девять особей мужского пола, чьей кровью принято умилостивлять богов. Трупы жертв вывешивают в священной роще, которая окружает храм (она напоминает о чудесной роще Гласир, что растет возле ворот Вальхаллы); собаки, лошади и люди висят там вперемежку, и один побывавший там христианин в ужасе рассказывал Адаму, что он насчитал семьдесят два таких трупа.

Адам не решается пересказывать песнопений, которые совершались во время празднества, — настолько они были непристойны с точки зрения христианина. Мы можем с большим основанием догадываться, кому был посвящен этот праздник, — тому, кто был Богом повешенных и сам девять ночей провисел на мировом древе. Конь и собака — жертвенные животные, связанные с миром смерти и тем светом: волки именуются псами Одина. Главный праздник был посвящен верховному богу скандинавского пантеона и повторял в ритуале его собственное жертвоприношение. Регулярно, раз в девять лет, обновлялись эти связи с божеством, а с ними обновлялся и весь языческий космос. Миф воплощался в земном храмовом жертвоприношении.

Нельзя не вспомнить о том, что и у соседей скандинавов — саксов, была почитаемая роща Ирминсуль, где главным культовым объектом был столп Ирмин, посвященный, правда, не Одину-Водану, а более древнему богу Тивацу-Тюру. Там же располагался и храм. Когда франкский император Карл Великий крестил саксов, он уничтожил и храм, и рощу.

В Упсале даже после введения христианства, когда на месте храма была построена церковь, народное собрание продолжало именоваться Дисатинг — тинг дис. Тогда же устраивалась и ярмарка; религия, власть и хозяйственная деятельность были так же неразрывно слиты, как в те языческие времена, когда в храме стояли Один, Тор и Фрейр, воплощавшие магию, власть народа и изобилие.

Сам Один в «Саге об Инглингах» заповедует приносить жертвы богам трижды в год — в начале зимы, чтобы был хороший урожай, в середине — за весеннее прорастание, и летом — за победу. Это странное, на первый взгляд, временнбе распределение, когда зимой следовало заботиться о будущем урожае, в действительности соответствует народной мудрости, воплощенной в календарных обрядах. Именно зимой, когда был собран урожай и не нужно было работать в поле, наступало время жертвоприношений и календарных праздников, и главный из них — новогодний йуль — был в середине зимы. Летом же викинги отправлялись в морские походы, и наступал черед молитв о победе.

Нам неизвестны подобные описания храмов в других скандинавских странах, и археологи не могут толком разыскать следы языческого капища в Упсале — ведь с введением христианства оно было разрушено, и на его месте построен христианский храм.