Мифы Древней Греции - Страница 213

⁹Аполлодор. Цит. соч. VI.16; Цец. Цит. соч. 495; Лукиан. О пляске 40; Гигин. Цит. соч. 59; Сервий. Комментарии к «Эклогам» Вергилия V.10.

¹⁰Диктис Критский VI.2; Цец. Цит. соч. 609; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия VIII.9; Гигин. Цит. соч. 175; Аполлодор I.8.6; Павсаний II.25.2.

¹¹Павсаний I.11; Сервий. Цит. соч. VIII.9 и XI.246; Цец. Цит. соч.. 602 и 618; Страбон. Цит. соч. VI.3.8—9; Схолии к «Немейским одам» Пиндара X.12; Скилакс, с.6.

¹²Аполлодор. Цит. соч. VI.10; Цец. Цит. соч. 384—386; Сервий. Цит. соч. III.121 и XI.264; Вергилий. Энеида 121 и сл. и 400 и сл.

¹³Цец. Схолии к Ликофрону 911. Цит. по: «Эпитома» Аполлодора VI.158; Гомер. Илиада. II.717 и сл.; Страбон VI.1.3; Аристотель. О чудесах 107.

¹⁴Цец. Цит. соч. 911; Павсаний I.17.6.

¹⁵Гомер. Одиссея IV.209 и сл.; Павсаний. IV.3.4; Гигин. Цит. соч. 10.

1. У мифографов Афродита сражается против греков потому, что, будучи богиней любви, она помогла Парису похитить Елену. Но она одновременно была морской богиней, к которой троянцы взывали, чтобы уничтожить торговое сообщество под покровительством Посейдона. Поэтому бури, которые якобы поднимали Афина или Посейдон, чтобы помешать победителям вернуться домой, первоначально приписывались именно Афродите. Благодаря такому возмездию многие города Италии, Ливии, Кипра и других мест получили возможность считать своими основателями героев, которые терпели крушение по возвращении из Трои, а не беженцев, которые покидали Грецию, спасаясь от нашествия дорийцев.

2. Хоронить юного воина под порогом храма — широко распространенная практика, и, поскольку Неоптолем сжег старое святилище в Дельфах, пифия, по вполне понятным причинам, выбрала его в качестве жертвы при закладке нового здания на руинах святилища. До этого хранителями дельфийского порога были Агамед и Трофоний (см. 84.b).

3. Рея, которая освятила таинственный предмет, находившийся в ларце Демофонта, также носила имя Пандора. Поэтому миф открытия ларца мог быть древним вариантом мифа о том, как жена Эпиметея Пандора открыла ящик со злом (см. 39.j): предупреждение мужчинам, которые пытались проникнуть в тайну женских мистерий, а не наоборот, как это пытается изобразить Гесиод.

4. Птицы, в которых превратились спутники Диомеда, называются «кроткими», вероятно, для того, чтобы отличить их от соседей — сирен (см. 154.d и 3; 170.7).

5. Такую же клятву, как Идоменей, дал Меандр, когда обещал царице небес принести в жертву первого человека, который поздравит его с взятием Пессинунта, и этим человеком оказался его собственный сын Архелай. Меандр убил его, а потом с горя бросился в реку (Плутарх. О реках IX.1). Более известный вариант этого мифа можно найти в Суд. 11.30 и сл., где Иеффай обещает Яхве сжечь свою дочь на костре, если одержит победу в войне. Эти варианты говорят в пользу того, что Идоменей обещал принести в жертву мужчину не Посейдону, а Афродите, как и Меандр, принесший жертву царице небес, или Иеффай, который, скорее всего, принес такую жертву Анафе, в честь которой жертвы сжигались на священных Иудейских горах. Все это выглядит так, словно в определенный период принесение в жертву царевича в благодарность за удачно завершенный военный поход было широко распространено. Ионафан тоже был бы принесен в жертву своим отцом царем Саулом, если бы не запротестовал народ. Ритуал жертвоприношения, прерванный Идоменеем, как и жертвоприношение Авраама, не состоявшееся на горе Мория, или жертвоприношение Афаманта на горе Лафистий (см. 70.c), следует понимать как предупреждение о том, что этот обряд более не угоден небесам. Замена царевича на царевну, как о том повествуется в рассказе о Иеффае или в рассказе о первой клятве Идоменея, это не что иное, как антиматриархальная реакция, характерная для героической саги.

6. Странствия Менелая в южном Средиземноморье — свидетельство ахейского пиратства и попыток создать свои колонии. Согласно Ксанфу, древнему лидийскому историку, финикийский город Аскалон был основан Аскалом, братом Пелопа, а поэтому приходящимся побочным родственником Менелаю. Опять же, когда Иисус Навин завоевал Ханаан (XIII в. до н.э.), люди Гаваона (Агавон в тексте Септуагинты означает Astu Achaivon — «город ахейцев») на греческий манер пришли как просители к Иисусу Навину, утверждая, что они относятся не к ханаанеям, а к евеям, т.е. ахеянам из-за моря. Иисус Навин признал за ними права смотрителей священных рощ и разносчиков священной воды (Нав. 9). Из стиха 9 следует, что они напомнили Иисусу Навину о древней морской лиге народа кефтиу, во главе которой стоял кносский Минос и к которой некогда принадлежали и ахейцы, и народ Авраама. Авраам, пришедший в дельту Нила вместе с гиксосами, выдал свою сестру Сару за «фараона», т.е. кносского правителя Фароса[338], который в то время был центром торгового союза. Но ко времени Менелая Кносс уже лежал в руинах, а сами участники союза, превратившись в пиратов, были разгромлены Рамсесом II в битве при Кадеше (1286 г. до н.э. — «Я поймал их, как диких птиц, их волокли, окружали и убивали на берегу, а суда и товары сбросили в море»). Так Фарос перестал быть крупнейшим портом древнего мира и превратился в лежбище тюленей. Подводное извержение разрушило портовые постройки (см. 39.2), и в раннюю классическую эпоху торговля велась через Навкратис — милетский перевалочный пункт (см. 26.6).

7. Борьба Менелая и Протея — это выродившаяся версия известного мифа: богиня-тюлениха Фетида превращается в мужской персонаж по имени Протей, а Менелай вместо того, чтобы дождаться того момента, когда будет сброшена шкура и он в любовном порыве соединится с богиней, как это сделал Пелей (см. 81.1—3), пользуется шкурой как укрытием и зовет трех мужчин на помощь. От самого пленника ему не нужно ничего, кроме оракула. Протей быстро меняет свое обличье, как это делала Фетида, боровшаяся с Пелеем, или Дионис-Загрей, ассоциировавшийся с Фаросом (см. 27.6), когда ему угрожали титаны. Превращения Протея являются хорошим украшением рассказа, но полностью выпадают из контекста пророчества. Это несоответствие можно ликвидировать лишь в том случае, если в первоначальном варианте все звучало так: после восьмилетнего царствования и ежегодного умерщвления интеррекса, как это было принято на Крите, Менелай превратился в героя-оракула некоторого поселения, возникшего на берегу реки Египет (см. 112.3).

Одиссей отплыл из Трои, полностью уверенный в том, что ему суждено пространствовать еще целых десять лет, прежде чем он доберется до Итаки. Сначала он пристал к берегу у киконского Исмара и овладел им приступом. Из всех жителей он пощадил только Марона, жреца Аполлона, в благодарность преподнесшего ему несколько кувшинов со сладким вином. Но киконы, жившие дальше от берега, напали на греков, пьянствовавших на берегу, и разогнали их в разные стороны. Когда Одиссей вновь собрал оставшихся в живых и погрузился на корабль, сильный северо-восточный ветер понес его через все Эгейское море к Кифере¹. На четвертый день во время небольшого затишья он попытался обогнуть мыс Малея и плыть на север к Итаке, но ветер задул с еще большей силой. После девяти дней опасного плавания появился ливийский берег, на котором жили лотофаги. Нужно сказать, что величиной плод лотоса приблизительно равен плоду мастикового дерева, а по сладости несколько похож на финик; он имеет одну особенность: тот, кто отведает этот плод, забывает о своей родине навсегда. Некоторые путешественники говорят, что этот плод похож на яблоко и из него делают крепкое вино. Одиссей пристал к берегу, чтобы набрать воды, и отправил дозор из трех человек, которые отведали предложенный им местными жителями лотос и забыли, зачем их послали. Спустя некоторое время Одиссей отправился на их поиски во главе небольшого отряда. Хотя ему очень хотелось отведать лотос, он все-таки воздержался. Беглецов силой привели на корабль, привязали к корабельным скамьям, и корабль отплыл без лишних хлопот².