Мифы древнего мира - Страница 34

Но за время путешествия Солона в Афинах произошли события, показавшие, что законы не могут удержаться сами собою, а для упрочения нуждаются в поддержке сильного правителя. Уже в то время, когда Солон как законодательный архонт пытался укрепить государство новыми установлениями, многие изъявляли желание, чтобы он стал верховным правителем Афин или тираном (в греческом смысле слова). Отрывки из стихотворений Солона показывают, что он считал необходимым защищаться от тех, кто упрекал его в том, что он желает господства не себе, а законам, и усматривали в этом не скромность, а слабость и малодушие. Подобную скромность считали неблагоразумной. Не думая, что убеждения и законы достаточно сильны сами по себе для изменения государственного устройства, они охотно бы подчинились управлению столь справедливого и благоразумного человека, как Солон.

То, что отверг Солон, удалось получить его родственнику Писистрату. Тот отличался властолюбием и воспользовался настроением умов к тирании не только ради личных интересов, но и к выгоде государства. Лишь только Солон удалился, тотчас выступили друг против друга три партии, которые из перемены правления хотели извлечь каждая для себя гораздо больше пользы, чем предоставлялось им уравнительным Солоновым законодательством. Во главе педиев стал Ликург, паралиев – Мегакл из рода Алкмеонидов, а диакриев – Писистрат. Таким образом к партии Писистрата принадлежала беднейшая часть народа, всецело покоренная его высоким умом и увлекательным красноречием. Она ожидала от предводителя расширения политических прав и распределения земельной собственности.

Писистрату легко удалась хитрость, которой он создал для себя независимую власть. Он сам нанес себе рану и, приказав привезти себя в таком виде на колеснице на городскую площадь, сумел уверить народ, что пострадал от врагов за политические убеждения. Раздраженный народ изъявил готовность сражаться за него и охранять его, а один из друзей Писистрата сделал предложение дать ему для охраны 50 вооруженных телохранителей. Это предложение было одобрено советом четырехсот и утверждено народным собранием. Писистрат в скором времени увеличил число этих телохранителей по собственному усмотрению и начал беспрекословно править Афинами.

Между тем Солон вернулся и стал свидетелем всех этих событий. Но волнения партий пересилили его общественное влияние, а преклонные лета требовали покоя, поэтому он устранился от общественной жизни и лишь старался переговорами с предводителями партий внести мир и согласие в их отношения. Но старания его не имели успеха. Так же тщетно старался он убедить народ не поддаваться обману и не предоставлять в распоряжение Писистрата охранной стражи. Наконец, увидав, что одна часть граждан введена Писистратом в ослепление, а другая от страха не решилась сопротивляться ему, Солон удалился с городской площади, сказав: «Писистрат умнее первых и мужественнее вторых».

Достигнув власти, Писистрат выказал себя благоразумным, продолжая уважать и пользоваться советами престарелого Солона, который не переставал в речах и стихотворениях упрекать граждан в их неблагоразумии и малодушии. Когда Солон умер, Писистрат не перестал соблюдать его законы и, как рассказывают, уже будучи тираном, сам явился на суд в ареопаг, когда был обвинен в убийстве. Архонты и члены совета выбирались по-прежнему; при этом заботились только о том, чтобы большинство их состояло из приверженцев Писистрата. Однако власть Писистрата еще не была настолько прочной, чтобы противостоять каждому случавшемуся сопротивлению. Мегакл и Ликург, бежавшие из Афин в страхе за жизнь, возвратились и с помощью приверженцев в 554 г. изгнали Писистрата из города. Но вскоре они сами вступили в борьбу друг с другом и сильно потесненный Ликургом Мегакл предложил Писистрату вступить в брак с его дочерью, обещая за это помочь ему снова получить верховную власть. Писистрат принял предложение, и они для достижения цели придумали хитрость, которую Геродот считает несколько грубой для эллинов, с давних пор отличавшихся от варваров умом и сметливостью, – и в особенности для афинян, которые по уму занимали первое место среди греков. Они выбрали женщину, отличавшуюся высоким ростом и необыкновенной красотой, поставили ее во всеоружии на колесницу и въехали с нею в город. Впереди шли глашатаи и громко восклицали: «Примите Писистрата с любовью: сама богиня Афина уважает его более других смертных и вводит в свой город!» Слух о том, что женщина эта – сама богиня, быстро распространился по городу, и афиняне, убежденные в справедливости слуха, хорошо приняли Писистрата (550). После этого Писистрат разошелся с дочерью Мегакла. Тогда Мегакл, разгневанный и оскорбленный, снова соединился с противниками Писистрата. Узнав об этом, Писистрат покинул Аттику, удалился в Эретрию и старался там добыть себе людей и денег в соседних государствах, которые прежде были с ним в союзе.

Лишь спустя 11 лет, собравшись с силами, Писистрат снова вернулся в Аттику (538), занял Марафон и получил значительную поддержку из Афин и из самой области Аттики. Во главе собранного войска он напал на Афины и в битве при Паллене обратил противников в бегство. Со свойственным ему благоразумием он тотчас послал за бежавшими сыновей и приказал ободрить их и уговорить вернуться домой, обещая, что им ничего дурного не сделают. Когда беглецы вернулись, Писистрат не стал вести дальнейшую борьбу. Многочисленные враги его или пали в сражении, или, спасая жизнь, тотчас бежали. Чтобы избавиться на будущее от противников, Писистрат распорядился захватывать и отсылать как заложников на покинутый о. Наксос детей знатных граждан, казавшихся ему подозрительными. Он правил Афинами справедливо и умеренно до самой смерти в 527 г. и постоянно старался распространять в них умственное образование.

Рядом со Спартою и Афинами, которые частью уже в это время, а частью впоследствии вступили между собой в борьбу и неприязненные отношения, в Греции существовало множество других государств. Но история их не настолько известна: мы знаем только, что их государственное устройство уподоблялось или афинскому, или спартанскому. Что же касается политического значения, то они почти всегда примыкали к одному из этих двух государств. Однако, несмотря на то, что общий мир эллинских государств распадался на множество отдельных, самостоятельных частей, которые с трудом соединялись в одно целое – и то лишь для отражения общего врага, угрожавшего их общему отечеству, – существовали такие учреждения, благодаря которым все эллины сознавали единство своего происхождения. Таковыми были их общая религия и связанные с ней оракулы, Амфиктионии – род религиозных союзов, священные игры, а также общий язык и излагавшиеся на нем произведения, художественные и научные.

Свойственное всему миру в древности убеждение, что боги непосредственно общаются с людьми, и вера в то, что такое общение отчасти выражается в известных откровениях богов, породили множество учреждений, среди которых самыми замечательными являются оракулы. Оракулов в Греции было несколько, но ни один не приобрел такого значения и уважения, как Дельфийский, посвященный богу Аполлону. В Фокиде, в диком ущелье горы Парнас, находится пещера с трещиной в земле. Через эту трещину выходят газообразные испарения, производящие опьяняющее действие. Это место и было избрано жрецами для устройства прорицалища. Над дымящейся трещиной ставили треножник, на который садилась жрица, называемая пифией (сначала в пифии выбиралась молодая женщина, впоследствии – старая). Испарения, поднимавшиеся из трещины, приводили пифию в исступление. В подобном состоянии, считавшемся доказательством того, что она вдохновлена Аполлоном, пифия произносила бессвязные и отрывочные слова. Жрецы из этих слов слагали гекзаметрами предсказания, которые согласовывались с обстоятельствами. Эти предсказания часто заключали в себе двусмысленные ответы на предложенные посетителями вопросы, касавшиеся как отдельных лиц, так и целых государств. В Греции, особенно у дорийских племен, не предпринималось ничего сколько-нибудь важного без предварительного мнения Дельфийского оракула. Всеобщее уважение, которым пользовался этот оракул и за пределами Греции (доказательством служит пример Креза), выражалось в богатых приношениях звонкой монетой, драгоценностями, произведениями искусства, наполнявшими храм, на котором знаменательная надпись гласила: «Учись познавать самого себя». Охраняли эти священные жертвоприношения жрецы, состоявшие из почетных граждан Дельф. Стечение множества иностранцев, непрестанные празднества и процессии доставляли и занятия, и выгоды всем дельфийским жителям. Влияние Дельфийского оракула в первые времена было по большей части благотворно. Нередко сила его прорицаний, имевшая величайший авторитет, предотвращала раздоры и кровавые столкновения. Таким образом, оракул составлял связующее звено между греческими племенами, разъединенными взаимным соперничеством. Позже, вероятнее всего с началом Пелопоннесской войны, этот оракул стал приходить в упадок из-за усиливавшейся продажности жрецов и возраставшего просвещения народа. В конце концов он стал предметом презрения и насмешки.