Миссия в Китае - Страница 2

21 августа 1937 г. между СССР и Китаем был подписан договор о ненападении. В тот период это был, по существу, единственный международно-правовой документ, укреплявший позиции Китая в начавшейся войне. Расчеты японских милитаристов на международную изоляцию Китая терпели провал. Высоко оценивая значение помощи борющемуся Китаю со стороны СССР, китайские историки писали, что «договор о ненападении между Китаем и СССР явился моральной поддержкой китайскому народу и в то же время ударом по агрессорам. В тяжкую годину испытаний китайский народ обрел великую дружбу со стороны советского народа и правительства Советского Союза, эта великая дружба оказала неоценимую помощь китайскому народу в его освобождении»[2].

Сразу же вслед за подписанием договора о ненападении Советский Союз оказал Китаю и материальную помощь. Кроме того, сложная международная обстановка и надвигавшаяся вторая мировая война требовали укрепления обороноспособности Страны Советов. Японские правящие круги рассчитывали, что Советский Союз не в состоянии будет помочь борющемуся Китаю. Японская печать писала об этом с подчеркнутым удовлетворением и откровенным цинизмом[3]. Однако прогнозы японских милитаристов не оправдались. Хотя соглашение о первом советском кредите Китаю на сумму 50 млн. долл. было оформлено лишь в марте 1938 г., доставка оружия из СССР в Китай началась уже с октября 1937 г. То был беспрецедентный случай в международной практике[4], который тем более примечателен, что именно в то время представители китайского правительства вели безрезультатные переговоры с западными державами в надежде получить хоть какую-нибудь помощь.

В июле 1938 и в июне 1939 г. в Москве были подписаны соглашения о новых кредитах — соответственно в размерах 50 млн. и 150 млн. долл. В счет советских кредитов, предоставленных в самый трудный, критический для нашей страны период, Китай получал вооружение, боеприпасы, нефтепродукты, медикаменты. Всего с октября 1937 по сентябрь 1939 г. Советский Союз поставил Китаю 985 самолетов, 82 танка, более 1300 артиллерийских орудий, свыше 14 тыс. пулеметов, а также боеприпасы, оборудование и снаряжение. В 1938–1940 гг. автотракт от Алма-Аты через Синьцзян до Ланьчжоу протяженностью 3 тыс. км в связи с установлением в начале войны полной блокады китайского побережья фактически превратился в «дорогу жизни» для Китая.

«О размахе помощи вооружением, — писал участник национально-освободительной борьбы китайского народа, ныне генерал-лейтенант инженерных войск в отставке А. Я. Калягин, — можно судить по объему производившихся перевозок. Грузовые порты Дальневосточного и Черноморского пароходств выделили на эти цели десятки грузовых океанских судов; на территории СССР использовалось свыше 5,5 тыс. железнодорожных вагонов; синьцзянский тракт обслуживало около 5,2 тыс. грузовых автомашин ЗИС-5. Для доставки срочных грузов была организована авиация, обслуживающаяся транспортными самолетами ТБ-3».

Помощь Советского Союза китайскому народу была важнейшим фактором его отпора японским милитаристам.

В начале войны в решающих оборонительных сражениях китайская армия потеряла почти все самолеты, танки, артиллерию и военно-морской флот. Благодаря самоотверженным усилиям СССР Китай не только выстоял под сильным ударом агрессора, но и сумел к середине 1939 г. восстановить и развернуть крупные вооруженные силы: 245 пехотных, 16 кавалерийских, одну механизированную дивизию (всего 3 млн. человек)[5].

Посланцы советского народа помогали разрабатывать планы операций для организации отпора японскому наступлению, обучали и готовили китайские войска к активным боевым действиям против захватчиков. К сожалению, как правило, их рекомендации и пожелания саботировались Чан Кайши, военным министром Хэ Инцинем и антисоветски настроенными военачальниками. Многие советские добровольцы сражались бок о бок с китайскими воинами непосредственно на фронте. В первый период войны летчики-добровольцы из СССР приняли на себя главный удар японских воздушных армад. Более 200 советских летчиков отдали жизнь за свободу и национальную независимость китайского народа. С их участием связывали в Китае длительную оборону Уханя (июль-октябрь 1938 г.), державшегося более четырех месяцев (в то время как Шанхай оборонялся три месяца, Нанкин — пять дней, Гуанчжоу — один день). Среди советских советников были такие видные военачальники, как П. Ф. Батицкий, А. Я. Калягин и многие другие. Плодотворную и многообразную работу в Китае (до В. И. Чуйкова) вели главные военные советники М. И. Дратвин, А. И. Черепанов, К. М. Качанов[6].

Помощь Советского Союза Китаю помимо военного имела еще и другой аспект. Она оказала существенное влияние на внутриполитическую обстановку в стране, сыграв чрезвычайно важную роль в провозглашении (сентябрь 1937 г.) и сохранении, особенно в течение первых четырех лет войны, единого национального фронта, основанного на сотрудничестве гоминьдана и КПК[7]. Благодаря единому фронту, который увеличил силы сопротивления китайского народа, японский империализм не смог осуществить свой план войны в Китае. Единый фронт дал возможность патриотическим силам оказывать значительное давление на правящие круги гоминьдана. Особенно важную роль единый фронт сыграл в укреплении революционных сил Китая, прежде всего КПК и контролируемых ею армий. Однако гоминьдан всячески противился принятию согласованной официальной программы единого фронта, созданию его организационных форм; в то же время обе партии формально сохраняли единый фронт и представители КПК официально находились при ставке Чан Кайши.

К моменту приезда В. И. Чуйкова в Китай (канун 1941 г.) японо-китайский фронт являлся важным фактором развития событий на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана.

Мемуары В. И. Чуйкова помогают конкретному раскрытию того непреложного исторического факта, что китайский фронт не стал преградой дальнейшему развертыванию японской экспансии. Причинами того были так называемая политика непризнания и нейтралитета, проводимая империалистическими державами, и своекорыстные расчеты, которые преследовали чунцинские политиканы.

Антисоветская направленность внешней политики правительств США, Англии и Франции с самого начала способствовала широкому развертыванию японской агрессии на Дальнем Востоке. Намереваясь задушить национально-освободительное движение в Китае руками японских милитаристов, правящие круги этих стран стремились создать дальневосточный Мюнхен и использовать Японию и как ударную силу против Советского Союза. Вплоть до второй половины 1941 г, империалистические государства, по существу, не оказывали никакой реальной помощи Китаю в борьбе с агрессором. Только после подписания Тройственного пакта между Японией, Германией и Италией (сентябрь 1940 г.) и обозначившегося курса Японии на захват не только Китая, но и всей зоны Южных морей западные державы, в частности США, начали медленно и трудно склоняться к определенному противодействию японской экспансии. Однако и в этой ситуации они искали компромиссного для себя варианта соглашения с Японией, по-прежнему рассчитывая на развитие ее агрессии в северном направлении — против СССР. Об этом, в частности, красноречиво свидетельствовало содержание переговоров, которые вели с Японией Соединенные Штаты на протяжении всего 1941 года[8]. Как известно, такая политика в конечном счете привела к катастрофе при Пёрл-Харборе.

Воспоминания В. И. Чуйкова раскрывают перед читателем и глубины чунцинской политики в тот период. Благоприятные перспективы, связанные с прекращением широких наступательных операций Японии в Китае, гоминьдановское руководство использовало отнюдь не для усиления военного давления на японских агрессоров. Чан Кайши и его окружение в первую очередь стремились укрепить свою монопольную власть в стране, иными словами, однопартийную диктатуру гоминьдана, и усилить мероприятия по ограничению деятельности КПК и блокаде освобожденных районов, контролируемых коммунистами. Активная деятельность коммунистов, направленная на усиление своих позиций, вызывала бешеное озлобление гоминьдановцев. Противостояние между двумя армиями постепенно перерастало в противоборство, которое выливалось в открытые вооруженные столкновения. Спровоцировав в январе 1941 г. нападение на Новую 4-ю армию, руководимую коммунистами, Чан Кайши взял курс на фактический разрыв единого фронта. На фронтах антияпонской войны гоминьдановские войска проявляли в этот период полную пассивность. Внутренняя борьба с КПК заслонила для многих гоминьдановских генералов вопрос войны с японцами. Все больше утрачивая веру в возможность самостоятельно выиграть войну и рассчитывая разбить японцев руками третьих стран, гоминьдановская верхушка стремилась прежде всего сберечь силы для борьбы с КПК.