Миссионер - Страница 7

Владимир Иванович попросил сонарника позвать Андрея. Тот закончил с документами, передал их водителю и подошел к заказчику.

– Судя по всему, сегодня у вас, Владимир Иванович, был удачный день, – снова скорей констатировал, чем спросил Андрей.

– Ты знаешь, я до сих пор ничего не могу понять. Они прислали каких-то мальчишек, и те передали, что их шеф в реанимации, вручили чемодан с отступными, извинились и уехали. Нет, ну ты понял? – пропел экс-уголовник, теперь президент международного концерна.

– Вы все сделали? – глядя на кроны мачтовых сосен поверх седого бобрика, спросил Андрей.

– Конечно, братишка, какой разговор?

– Все? – еле слышно спросил еще раз Андрей, глядя на пухлую в оспинах переносицу.

– Все, Андрюш, правда! На исповеди мне даже поклоны земные прописали – до сих пор от них спина болит… Вломили мне в церкви по первое число, но ехал на встречу как никогда спокойно. Даже удивился: нервы-то уж не свежие…

– Тогда все так и должно было случиться.

– Нет… Это что, оттуда!? – он ткнул толстым пальцем в синее небо.

– А теперь, Владимир Иванович, надо отблагодарить.

– Да говори, что тебе надо, Андрюх, сделаю все, что хочешь.

– Там же закажите благодарственные молебны. Обязательно.

– Это сделаю. Хорошо! А тебе? Тебе что я могу сделать?

– Я же сказал. Лично мне ничего, – со вздохом сказал Андрей и, кивнув на прощанье, пошел к «гвардейцам».

– Он че, ненормальный? – спросил охранник, устраивая свое мясистое двухметровое тело на кожаное сиденье.

– Не-а, нам его не понять, Петруша. Он не здешний… Домой.

Андрей подошел к работающим, подозвал Бугра.

– Сработало? – поинтересовался тот, отирая кепкой загорелое лицо в шрамах и глубоких морщинах.

– Который уже раз, а все никак не привыкну, – признался Андрей.

– А разве к этому можно привыкнуть? Это же все-таки чудо…

– Сейчас я в храм. Завтра, если буду нужен – звони. Спаси тебя Господь, Бугор.

– Во славу Божию… Слушай, я отпущу Гену с тобой? Пусть дочь навестит.

Геннадий Иванович, герой афганской войны, доброволец-ликвидатор Чернобыля, по пути на платформу затащил Андрея в пивнушку. Взял там порцию коньяку, коробку конфет для дочери и кофе Андрею. Они присели за столик.

– Я тебе сейчас историю одну расскажу, – неспешно начал Гена, отпив жидкость из пластмассового стаканчика. – Росли два мальчика в одном дворе. Папы у них работали на дипломатическом поприще, крепко связанном с разведкой. О родителях они никогда не говорили. Это было не принято.

Один мальчик отличался от всех остальных смуглой кожей и еще кое-чем, о чем все узнали несколько позже. Тогда в моде в их среде был некий священный кодекс чести. Не принято как-то было ни предавать, ни выдавать. Если кому нужна помощь – хоть ночью приди, отказу не будет. За друга на нож шли, без рассуждений и колебаний.

Это потом уже выяснилось, что оба воспитывались родителями в вере. Тайно, конечно. Один ходил в православный храм, другой – в мечеть. После школы их разбросало кого куда. Мусульманин выехал с родителями на родину в Афганистан.

Православного призвали в армию, и попал он на войну, тоже в Афганистан. И случилось ему попасть в засаду. Весь экипаж «духи» расстреляли из пулемета. Он в одиночку держал оборону.

Молился и стрелял, слезами обливался, молился и снова стрелял. Взял тогда он на себя зарок перед Всевышним, если выживет, никогда ни при каких обстоятельствах ни в кого не будет стрелять.

Сутки держал оборону, пока не подоспела наша «вертушка» и не накрыла сверху «духов». Перед отлетом пошел на гору, где засели «духи», и среди трупов нашел он своего школьного дружка. Видно, перед смертью он молился своему Аллаху, да так его и прошила пулеметная очередь. Полумесяцем по спине. Закрыл он глаза друга и всю дорогу молился о прощении и упокоении его души.

Так получилось, что дали ему за оборону высотки Звезду Героя, и он больше не стрелял. Никогда и ни в кого.

Самое интересное, что оба эти мальчика стреляли друг в друга, защищая свою веру, своего Бога.

– Но спас Господь только одного – тебя, – заключил Андрей.

На вокзале Андрей посадил Гену в такси и присел на скамью. В его душе нарастало молитвенное настроение, столкновение с чудом снова окрылило его. Сейчас нужно «отшелушить» суетность, успокоиться…

– Дядь, помоги!

Перед Андреем стоял оборванец лет восьми и протягивал грязную ручонку. На его чумазой щеке светлела полоска от недавних слез.

– Садись. Не бойся, не обижу.

– А я и не боюсь, – улыбнулся мальчик. Присел рядом на скамью, но протянутой руки не убрал.

– Родители есть? – Андрей достал из сумки шоколадку из «эн-зэ», разломил пополам и поделился с соседом.

– Ага. Мама, – выдохнул он и откусил шоколад.

– И где же она?

– Здесь работает. По мужикам она у меня, – гордо ответил мальчик.

– Позвать можешь?

– А у тебя деньги есть? А то ведь она просто так ни с кем не ходит.

– Есть. Зови.

Через пару минут мальчик подвел молодую женщину в ярком шелковом костюме. Лицо ее, совершенно без косметики, выражало настороженный интерес.

– Желаешь развлечься? – дежурно спросила она, оценивающе разглядывая его джинсовую одежду и кроссовки, остановив взгляд на японских часах. Потом подняла глаза и наткнулась на его зрачки. Улыбка растаяла.

– Садись.

Андрей, увидев ее, внутренне вздрогнул. Перед ним стояла красивая, стройная молодая женщина. Сразу понятно, что ее ремесло еще не въелось ни в душу, ни в поведение. А самое удивительное, что она очень напоминала его первую любовь по имени Оля. Только глубоко скрытый страх занозой сидел в ней. И усталость. Но и надежда на лучшее не покинула, судя по ясным карим глазам.

Женщина послушно села, поправив юбку. Так дамы ее профессии поступают крайне редко. Рядом пристроился и мальчик. С минуту они молчали.

– Как вас зовут?

– Я Маша, а он – Серега, – кивнула она в сторону сына.

– Меня звать Андрей. Сколько ты зарабатываешь за вечер?

– Хочешь снять до утра? Дорого это, Андрюш.

Он достал бумажник, вынул все деньги, оставил себе одну купюру, остальное протянул ей. Женщина сразу спрятала деньги.

– Пошли…

– Пошли, – Андрей оглянулся и протянул руку Сереге.

– А его зачем? – испуганно дернулась она.

– А мы пойдем не на твою работу, – улыбнулся ей Андрей. – Сначала немного прогуляемся, зайдем в храм, а потом я вас домой отпущу.

– Ничего себе! А меня туда пустят? Ну, в храм?

– Придумаем что-нибудь. Ну, а теперь рассказывай. Почему работу такую… странную выбрала?

– Не я выбрала ее, а она меня. Мужа у меня убили. Потом с меня долг стали требовать. Сначала отобрали квартиру, ну а потом и меня захомутали. При муже-то друзей было – море. Чуть ли не каждый день застолья, клятвы верности… А как мне помощь понадобилась – всех как ветром сдуло. Остались мы с сыном совсем одни. Обычная история.

– Кто у них главный? Кличку знаешь?

– А как же! Мамед его зовут.

– Завтра позвонишь мне вечером, вот тебе телефон, – Андрей протянул ей визитную карточку.

Они подошли к храму, Андрей перекрестился и вошел. Следом за ним гуськом робко вошли и Маша с сыном. Андрей подошел к свечному ящику:

– У вас есть платки для женщин?

– Есть. Тут у нас одна прихожанка нарезала из своей шали, чтобы случайным раздавать, – охотно пояснила улыбчивая женщина и протянула Марии платочек. – Заходи, милая, не бойся.

– Спаси Господи, матушка. Мне еще пять свечей больших.

Машу с сыном он отправил к иконе Богородицы, дал свечей. Сам же отошел в сторону, открыл маленький походный молитвослов и встал на колени перед образом Иоанна Предтечи.

(«Ей, Крестителю Христов, честный Предтече, крайний пророче, первый во благодати мучениче, постников и пустынников наставниче, чистоты учителю и ближний друже Христов, тя молю, к тебе прибегаю, не отрини рабу Божию Марию со чадом Сергием от твоего заступления, но возстави ея падшуюся многими грехи, обнови душу ея покаянием, яко вторым крещением омываяй грех, покаяние же проповедуяй во очищение коегождо от дел скверных; очисти убо ея, грехми оскверненную, и понуди внити, аможе ничтоже скверно входит в Царствие Небесное. Аминь.»)