Мгновения вечности - Страница 13

Когда мы вышли на улицу, западный премьер-министр находился под большим впечатлением. Но наш министр образования ждал снаружи. Он не входил внутрь, но по-прежнему был сконфужен. Чтобы скрыть свою стыдливость, он сказал гостю: «Не берите в голову. Эти храмы создала небольшая группа философов. Индийцам стыдно за то, что они такие бесстыжие».

«Вы так думаете? — удивился европеец. — Тогда мне нужно еще приехать сюда. Я не заметил ничего постыдного».

Эти обнаженные статуи кажутся невинными, ребячливыми. Их установили не для того, чтобы подогревать сексуальные фантазии людей.

Непристойность это очень тонкое понятие. Невероятно трудно определить, неприлично что-то или нет. По моему мнению, единственный критерий таков: непристойность появляется тогда, когда в вас вспыхивает похоть. А если в вас возникает чувство красоты, значит здесь нет никакой непристойности. Но все зависит от людей. Одна и та же статуя может показаться одному человеку неприличной, тогда как другой сочтет ее шедевром».

«Твой ум полон непристойностей, — сказал я своему приятелю, министру образования. — Поиск извне проясняет ситуацию гораздо лучше. А вот этот человек не поднял вопрос о непристойностях в храме».

У высокогорного селения Матеран открывается сказочный вид. Я видел много гор, в которых есть эхо, но эхо Матерана поистине редкостно. Вы поете песню или лаете как собака, а эхо несколько раз повторяет за вами звуки. Каждый раз эхо становится чуть менее громким и более отдаленным. Эхо слабеет, но вы все равно слышите его семь раз.

Когда я впервые приехал в Матеран, чтобы вести группу в лагере медитации, некоторые мои приятели говорили мне: «Мы знаем, что тебе порой лень куда-то просто так выезжать, но Матеран это такое место, ради которого стоит потрудиться». А путешествие в Матеран не из легких, потому что приходится сбивать ноги на горных тропах или трястись в рикше, битком набитой народом, что еще хуже, ведь приходится вдыхать пот стариков... Горные дороги вообще не заслуживают того, чтобы их называли дорогами. Я не мог идти пешком, потому что я астматик. Я не в силах проходить большие расстояния, подниматься к высоким пикам. Итак, оба варианта не сулили ничего приятного. Но приятели так активно уговаривали меня, что я согласился поехать. Моему сердцу изрядно досталось, в тот вечер мне было дурно. Всю ночь я не мог спать из-за сердцебиения, и все же я рад, что поехал в Матеран.

Человек, который больше всех уговаривал меня, умел подражать голосам самых разных животных и птиц. Он был очень талантливым пересмешником. Он подражал голосам многих актеров и политиков. Когда он начал лаять как собака, горы ответили ему таким лаем, что нам показалось, будто со всех сторон нас облаивают тысячи собак, хотя и с каждым разом все слабее. Может быть, собаки удаляются от нас, и все же каждый раз мы насчитывали семь эхо.

«Люди так неразумны, — заметил я этому человеку. — Зачем ты решил лаять? Ты мог бы подражать кукушке. Зачем ты тогда вообще начал учиться подражать голосам животных и птиц?»

Индийская кукушка поет очень красиво, особенно в то время года, года созревает манго. Складывается впечатление, будто ее пение источает сладость манго, которое в Индии считается царем всех фруктов. Так оно и есть. Кукушки очень любят манго. Эти птицы сидят в рощах, едят манго и перекликаются друг с другом.

«Почему ты стал лаять как собака? — недоумевал я. — Наверно, все горы смеются над тобой, ведь какой-то безумец стал лаять среди них как собака».

Он сразу же принялся подражать кукушке, и все пространство на многие мили вокруг наполнилось эхом. Но такой талант нельзя развить. Такой музыкальный слух, способность создавать эхо, дается человеку от рождения.

Я бывал у замечательного озера, которое называется Тадоба. Это лесное озеро окружает густой лес, в котором есть лишь одно здание, правительственный санаторий. Я часто ездил туда. Всякий раз я останавливался в этом санатории на пару дней. Там было безлюдно и тихо, в лесу ходили тысячи оленей.

Каждый вечер, когда садится солнце и сгущаются сумерки, тысячи оленей строем выходят из леса. Нужно просто сидеть и наблюдать. В темной ночи их глаза светятся как горящие свечи, тысячи свечей ходят вокруг озера. Этот спектакль длится всю ночь. Вы устаете, потому что оленей много, и они идут чередой, без остановки. Это незабываемое зрелище. Но меня поразило, что все они очень похожи друг на друга. Среди них не было толстых и тощих оленей. Я не видел больных, немощных оленей. Они были полны жизненной силы.

Весь мир окутан тайной. Идет чудесный дождь, и деревья радуются. Разве вы не считаете это великой тайной?

В штате, в котором я много лет преподавал в университете, была горная станция. В горах находился санаторий, вокруг которого была пустынная местность. На многие мили вокруг не было ни одного человека. Даже работник санатория по вечерам уходил в свой дом. Я ездил в тот санаторий всякий раз, когда, когда начинались дожди. Я оставался один во всем здании, и на многие мили вокруг не было ни души. Я слушал музыку дождя и наблюдал за танцем деревьев. Я никогда не забуду красоту тех мест. Всякий раз, когда начинается дождь, я сразу же вспоминаю тот санаторий. Я запомнил его на всю жизнь.

В Гималаях есть долина, которую называют долиной богов просто потому, что в нее невозможно спуститься из-за слишком большой крутизны склонов гор. В ту долину невозможно попасть, туда нет дорог. В нее можно только смотреть, стоя на горных кручах. В долине тысячи лет растут райские цветы. Я видел их. Мне кажется, там растут множество цветов, которые неизвестны нам, которым ботаники еще не успели присвоить названия.

Долина усыпана цветами. Для кого они цветут? Кого они ждут? На что они надеются? Ни на что. Им ничего не нужно. Эти цветы никого не ждут, а просто радуются тому, что раскрывают свои бутоны. Они наслаждаются видом солнца, гор, соседних распускающихся цветов. Они радуются луне и звездам, мерцающим в ночной тьме.

Я объездил всю Индию. Повсюду ко мне подходили люди. Они выражали свою горячую любовь и уважение ко мне, встречали меня, с гирляндами из роз и других прекрасных ароматных цветов. Но я удивлялся тому, что лишь в Калькутте люди приходили ко мне с самыми ароматными цветами нарги. У этих цветов нет броской красоты, но они очень ароматные.

Я никогда не слышал более сильный запах. От одного цветка нарги вся комната заполняется ароматом. Этот цветок не прекрасен, поэтому поэты не уделили ему особое внимание. Это простой белый цветок, очень скромный цветок. В нем нет ничего экзотического, или (как вы говорите) фантастического. Один великий поэт урду Мирза Талиб с большой симпатией к нарги сказал: «Нарги уже много столетий плачет навзрыд, потому что он некрасив. Лишь изредка какой-то чуткий человек подходит к нему и признает его красоту».

Я бывал в Калькутте сотни раз, и его жители всегда приходили ко мне с гирляндами из нарги. Одной такой гирлянды достаточно для всего дома, но они приносили мне десятки гирлянд из нарги. Я одевал все эти гирлянды, и скоро они покрывали меня выше головы.

В 1960 году я случайно попал в город Патна. Там у меня разболелась голова. Я страдаю приступами мигрени со дня своего просветления. Раньше у меня никогда не болела голова. Мигрень занимает лишь половину моего ума, я чувствую боль в активной части мозга. Если активная часть мозга утрачивает связь с пассивной частью, тогда ум работает, но у него нет времени на отдых.

Я гостил у врача. Он понял, что у меня в самом деле случился ужасный приступ мигрени. Я не мог открыть глаза, мне было очень больно.

Весь день я просто лежал, обвязав голову влажным полотенцем. Но это помогало лишь непродолжительное время. Голова у меня болела двадцать один день. Мигрень возвращалась четыре раза в год, из-за нее я потерял слишком много времени.

Врач дал мне несколько снотворных таблеток и сказал: «Хотя бы ночью вам нужно хорошо выспаться, иначе мигрень будет сохраняться все сутки напролет». Обычно мигрень не длится все сутки напролет. Она начинается на рассвете и исчезает на закате, потому что она случается лишь в активной части мозга. Как только вы перестаете быть деятельным, когда становится прохладнее, и вы готовитесь ко сну, мигрень исчезает.