Междумирье - Страница 3

– Я служил стражником, – помолчав, ответил он. – Одним из тех, кто должен защищать любого, кому это потребуется.

– Как это – любого? И преступника тоже?

– Я имел в виду – и богатого, и бедного… И преступников, кстати, тоже – опасности, знаешь ли, бывают такими, что приходится защищать человека просто потому, что он – человек.

– Ты был праведным стражем! – восхищённо воскликнул Шио. – Флавиан знал, кого послать!

– Шио! Никаких имён, кроме наших.

– Слушаюсь, хозяин! – юный монашек даже хлопнул себя по губам. – Но ты расскажешь о своём мире?

Памва горько усмехнулся. Вот самый простой вопрос – и как на него ответить?

Прошлое осталось далеко позади. И даже стало немного рельефнее – словно рисунок в детской книжке-раскраске, обведённый по контуру жирной чертой. И так же, как этот рисунок, вызывало странное чувство: закрашено, закончено – и что? Там, в том далёком утраченном мире, Памва оставил всё. А здесь потерял и любовь… Нет, нет, дальше перечислять не надо – одного этого достаточно. И кто знает – здесь, в Энрофе, были ли настоящими его жена и дочь? Или это тоже дьявольское порождение фантазии того, кто сослал его сюда?

– Мой мир похож на твой, – наконец сказал он. – Очень похож. Только представь, что здесь прошло много-много времени…

– Сто лет?

– Больше, Шио. Но земля осталась землёй, небо – небом. Так же в свою пору наступает весна и лето. Потом так же падает снег. На холмы, на горы. И так же люди встречаются и расстаются. Так же любят друг друга и так же ненавидят.

– Тогда в чём же разница?

– Ну, наверное, по большому счёту – ни в чём. Правда, здесь встречаются, например, гномы, кобольды и прочий странный народец, а у нас про них уже давным-давно забыли… И магии в нашем мире нет. Или почти нет.

– А как же вы тогда летаете? Ты когда-то говорил, я слышал.

– Для этого магия не нужна. Мы умеем делать это по-другому.

– Значит, у вас просто другая магия!

– Называй так, если хочешь. Наверное, мы с вами просто думаем немного по-разному.

– Да, думать – это трудно. Особенно по-своему.

– Что значит «по-своему»?

– Когда вдумываешься – открываешь что-то своё, не такое, как у других. Если один, вдумываясь в дерево, видит дрова, то другой – доски для забора. А если думать сразу о целом мире? Представляешь, какая разница получается?!

– Представляю.

– Вот! Что ты можешь сказать, например, о солнце? – лукаво улыбаясь, спросил мальчик.

– Сейчас солнце ласковое. Если, как ты говоришь, вдуматься в эту скалу, то можно представить, как ей, наверно, приятно нежиться после холодов. Я бы ещё сказал, что лучи плещут на склон, растекаясь по камню тоненькой тёплой корочкой… О солнце – да и вообще обо всём – много чего можно сказать, но ведь это глубоко моё, личное. Это приобретается с прожитыми годами. И у каждого оно, ты сам понимаешь, разное. Я, например, помню, что солнце может быть и злым. Безжалостным. Только об этом что-то вспоминать не хочется.

– Правильно, – кивнул Шио. – Надо запоминать только самое хорошее. Крепко-накрепко. Это не только моя задача, а всехняя…

– Правильно говорить не «всехняя», а, например, «всеобщая».

– Ну да, ну да… Если я всё крепко запомню, мне легче будет выполнять моё предназначение.

– А в чём твое предназначение, если не секрет?

– После смерти людям нужна помощь. Люди боятся смерти, им надо помочь прийти в себя. Души должны успокоиться. А я стану создателем покоя.

– Ничего не понял. Ты, Шио, мог бы растолковать поподробнее?

– Ну, – мальчик наморщил нос, – там, в мире духов, всё создаётся силой мысли. Подумал – и готово! Надо только представлять всё, что ты хочешь, очень старательно – и за себя, и за других… А так, за других, думать очень трудно. Владыка сказал, когда я вырасту и умру, то стану смотрителем – ну, такого самого места, в котором умершие будут привыкать к своему новому состоянию. А место это я должен буду создать сам. Поэтому, наверное, настоятель и послал с тобой именно меня. Мне надо набираться впечатлений, а с тобой, рыц… хозяин, это безопасно и интересно. Это правильное и хорошее решение.

– Да, только есть одно небольшое замечание, – отозвался Памва, дивясь странным вывертам логики маленького послушника. Впрочем, не таким уж странным, если принять во внимание, где и кем он воспитывался.

– Какое замечание?

– Во-первых, мы уже договорились: никаких «владыка» или «настоятель». Во-вторых – всё это отлично, насчёт воображения. Создать что-то вроде приюта… А скажи, мне, теоретик, можно ли воображением создать и гостей для этого приюта? В смысле – людские души?

– Не знаю. Наверно, нет.

– Почему нет?

– Потому, что души и так уже есть.

– Ну хотя бы одну, дополнительно?

– Я не знаю, – озадаченно признался юный послушник. – Надо будет спросить у вла… То есть, кое у кого спросить. Я никогда об этом не думал.

– Вот-вот, спроси при случае. Потому что если окажется, что душу создать можно, то в этом ты становишься равным богу. И тогда бог попросту становится лишним. А если нет – то почему нет, если всё остальное – да? И где граница между тем, что можно создать, и что нельзя? Растение? Собака?

– Растение – можно. Это я точно знаю. И горы, и лес, и небо. Именно поэтому я должен увидеть и запомнить всё самое прекрасное – вот это!

Шио раскинул руки, словно собираясь обнять весь мир до горизонта – и нежно-голубой воздух, и весеннюю лесную чащу, проснувшуюся и вошедшую в зелёную юную силу.

Поздняя весна вокруг была полна света и ветра – Памва любил это крепкое юное время, когда деревья одеты свежей, ещё не опалённой летним жаром листвой, а сверкающее в лужах солнце заставляет невольно жмуриться.

Он взглянул туда, куда в порыве восторга указывал мальчик. Действительно, вид открывался редкой красоты: под ярким синим небом с ослепительными снежными облаками торжественно застыли устремлённые ввысь бронзовые стволы сосен – безмолвная лесная стража – окаймляя ущелье, по которому вилась дорога. Она то поднималась к невысоким перевалам между холмами, то ныряла в очередной распадок.

Шио прав, подумал Памва. Впечатлений будет масса. Только вот насчёт безопасности он крепко сомневался: если Герцог хоть немного смыслит в тактике – а он смыслит, не зря его армии захватывают один город за другим! – если так, то вся фронтовая разведка, или как она там у него называется, должна сейчас вылавливать пробирающихся по самым глухим тропам гонцов Ордена. Так что нужно держать ухо востро.

Тем более, что переложить доверенную им часть Избавителя из довольно-таки заметного ковчежца во что-то не столь привлекающее внимание Шио отказался наотрез, и теперь шкатулка становилась лакомой приманкой, стоило лишь нарваться на патруль и подвергнуться обыску.

Ну, да ничего, даст Иал удачу – никакой патруль до вечера им не встретится, а дальше…

Впрочем, что будет дальше, Памва загадывать не стал.

Иал удачи не дал.

Нахмурившийся Памва, прервав беспечно болтавшего Шио, повелительным жестом указал в лес. Но надежды скрыться почти не было: уж слишком отчётливы следы на дороге. Оставался, правда, шанс, что приближается не разъезд герцогских войск, а обычный караван, но рассчитывать на это не стоило: внутреннее чувство тревоги настойчиво подсказывало рыцарю, что это не так. Он тихонько сказал Шио:

– Говорить буду я. Твоё дело молчать и ни во что не вмешиваться, что бы ни случилось. Понял? Что бы ни случилось!

Посерьёзневший мальчик кивнул и сложил два пальца крестом: клятва именем Иала, понял Памва. Теперь Шио будет нем и не двинется с места без разрешения. Это хорошо.

– Остановимся здесь.

Перед ними открылась поляна с располагавшимися на ней полукругом старинными дольменами. Похоже, какой-то древний могильник. Впрочем, выбирать уже не было времени.

Они соскочили на землю и особым образом взяли лошадей за морды. Памва с удовлетворением отметил, что маленький монах знает специальную точку возле глаза: сжимая её, можно быть уверенным, что лошадь случайно не заржёт и не выдаст таким образом их местоположение. Он кивнул и, поглаживая своего коня по мягкому носу, прислушался.