Между двух огней (СИ) - Страница 28

Он легко вырвал её из лап Страхова и потянул её прочь, сквозь плотную стену ливня к припаркованной рядом с рестораном машине. Несколько секунд под дождем и девушка промокла до нитки. Писк сигнализации утонул в раскате грома.

— Марк, что ты… — она не успела договорить, в очередной раз.

— Почему ты все портишь? Зачем поперлась в ресторан? Я же предупреждал! Держись подальше от этого! — парень смог перекричать следующий громовой раскат. Близко сверкнувшая молния едва не ослепила. По его полосам и лицу текли сумасшедшие, стремительные капли дождя. Эмма хотела объяснить, но не смогла подобрать слова. Еще один крах для писателя, не найти подходящих слов для драматичной ситуации.

Он грубо втолкнул её в салон и продолжил разговор, сев за руль. Эмма дрожала от холода и страха. Этого Марка она не знала и совершенно точно боялась.

— Я хотел. Я надеялся, что ты сможешь. Окажется выше этого. Но ты, — парень бросил на нее злой взгляд и резко нажал на педаль газа, — как все! Я покажу тебе, чего ты лишилась. Расскажу всё, как есть. Ты же любишь честность, да, Эмма? — полный боли сарказм.

Машина мчалась по улицам, окатывая грязными коричневыми волнами прохожих. Эмма вжалась в спинку пассажирского сидения. Что-то пошло не так: машина на долю секунды потеряла сцепление с дорогой, странный булькающий звук, неконтролируемое вращение, отбойник, удар, визг тормозов. Бесполезно. Грузовик несется прямо на неё. Эмма зажмурилась. Удар придется по пассажирской стороне. Рывок. Марку чудом удалось развернуть машину.

«Нет, Марк!» — в последний миг Эмма поняла, что он сделал. Удар. Крик. Боль. Темнота.

Только телефон, судорожно зажатый в руке девушки, одиноко светился пятым подряд вызовом абонента «Даниил Сергевич Громов».

Глава 24. Пока я рядом, все будет в порядке

***

Милая, снова пишу тебе. Да, я обещал, что не вернусь к этой тетради, но сегодня мне пришлось отправиться в прошлое. Как и тогда, лил дождь. Сильный, дороги почти не видно. Сегодня я впервые за много лет ехал под дождем с безумной скоростью. Впервые с той ночи.

Когда на телефон Эммы ответил незнакомый мужской голос, я запаниковал. На секунду. Страхов сказал, что она уехала с Марком. Бесконтрольное желание узнать все ли в порядке, десяток вызовов без ответа и тут этот голос. Кто этот человек? Какое место он занимает в её жизни? Как ему объяснить поздний звонок? Какого черта я обо всем этом думал? Сейчас не могу объяснить. Зато ясно помню рваную речь этого человека, превратившуюся для меня в набор фраз. «Авария». «Не справился с управлением». «Скорая».

Всё, как тогда. Только сейчас, спустя несколько часов, я могу справиться с отчаянием, которое охватило меня в тот момент. Пишу тебе, чтобы начать вновь ясно мыслить, но не могу. Марк в операционной. Я знаю, ты скучаешь по нему. Но не забирай его. Прошу. Не сейчас. Он должен жить, моя дорогая. Уверен, ты уже подружилась с ангелами, ты легко умела находить общий язык с людьми, с ними тоже нашла. Не так ли? Попроси их. Попроси оставить его в живых, и я отпущу тебя. Никогда не трону эту тетрадь. Смирюсь с собственными ошибками и буду жить дальше. Я обещаю тебе. Ты сможешь взлететь. Ты должна была сделать это при жизни, но я не дал.

Ревность. Наш сын слишком похож на меня, моя милая. На такого, каким ты меня помнишь. Импульсивным, несдержанным. Помню, как ты говорила, что это просто интервью. Этот эксцентричный актер не встречается с людьми днем, поддерживая глупый вампирский имидж. Но я не поверил. Вспылил. Прости, было больно, когда я толкнул тебя. Сиденье в машине мягкое, но мое поведение — оно само причиняло боль, да? Теперь я понимаю. Понимаю, каким ужасным был. Насколько опрометчивым. И к чему все это привело? Гнал, как безумный. Хотел свести тебя нос к носу «с любовником» и уничтожить его. Глупец. Какой я был глупец.

Больше никогда, никогда я не позволял себе подобной импульсивности. Цена за неё слишком высока. Я её уже заплатил, а Марк…ему только предстоит научиться держать себя в узде. Свой характер, свой темперамент. Почему он достался ему от меня? Я почти слышу сейчас твой смех и слова: «Твоё воспитание». Увы. Не воспитание. Моя вина, что с ним не было тебя.

Выжать педаль в пол и гнать в дождь. О чем я думал тогда? О чем думал он сегодня? Хочется схватиться за голову и закричать. Но в больнице, где я сейчас сижу, нужно соблюдать тишину. Кричать я буду ночью, не сомневаюсь, что стоит мне уснуть и все вернется снова. Тот день, в котором я потерял тебя. Сегодня в моей жизни появился еще один страшный день. День, когда я едва не потерял сына и…Эмму.

Чем больше я думаю об этой девочке, тем отчетливее понимаю, что она каким-то образом проникла в мою жизнь. Проникла в самое её сердце, и сегодня я впервые за долгое время испугался потерять кого-то помимо Марка. Сейчас она спит. Иногда её ресницы слегка вздрагивают, будто сейчас проснется, но врач сказал, что лекарство будет действовать еще два часа. Значит, у меня есть два часа, чтобы побыть рядом. Много это или мало? Я не знаю.

Почему я сижу здесь? Тоже не знаю. Последние несколько часов я знаю только одно, что не знаю ничего.

Прости, что пишу тебе об этом. Но ты сама словно привела Эмму ко мне. Все, начиная с той лавки и заканчивая этой ночью. Сейчас я смотрю на её лицо, которое выглядит странно сосредоточенным, даже когда разум спит, и борюсь с желанием прикоснуться к ней. Обнять и спрятать от боли, которая обрушится на неё, стоит этим глазам открыться.

В голове, когда думаю о ней, только одна мысль: если она захочет уйти из моей жизни, я её не отпущу.

И к черту эти сомнительные пироги!

***

Вместе с первыми проблесками сознания в её жизнь возвращалась боль. Несколько раз Эмма просыпалась, чувствовала её и снова падала в сон. Там не было боли, там кто-то держал её руку. Нежно, словно она была сделана из самого тонкого хрусталя, прикасался к ней губами и что-то говорил. Эмма не могла разобрать слов, но от звука знакомого голоса становилось так хорошо, так светло внутри, что болезненный сон не казался чем-то ужасным.

Последнее короткое пробуждение. Девушка попыталась открыть глаза, но сознание не хотело соприкасаться с болью и снова летело в темноту. В потоке неразборчивых тихих слов ей удалось услышать тихое:

— Пока я рядом, все будет в порядке.

Этот полет кончился внезапно. Боль вернулась в полной мере. Эмма тихо застонала, пытаясь подняться с подушки. Голова мгновенно закружилась — пришлось лечь назад. К ней подбежала испуганная мама:

— Эмма, доченька! Как ты? — её глаза покраснели от слез, руки дрожали, — доченька моя, — она осторожно погладила Эмму по голове, — как же так получилось?

— Мама, — вместе с болью от прикосновения вернулось осознание случившегося. Авария, они врезались в отбойник, потом этот сумасшедший грузовик, — где тот парень, что бы со мной? Где Марк? С ним все в порядке?

— Операция прошла успешно. Его жизнь вне опасности, — голос Даниила Сергеевича одновременно испугал и обнадежил. Она медленно повернулась в его сторону. Мужчина стоял в дверях рядом с её отцом, тот как-то странно недобро смотрел на босса. «Наверное, злится, что его сын чуть не угробил меня», — предположила Эмма и улыбнулась обоим. Отец бросил еще один злой взгляд в сторону Громова-старшего и подошел к дочери. Дверь с тихим щелчком закрылась. Вопреки боли, Эмма готова была вскочить с кровати и выбежать в коридор, чтобы вернуть Даниила в палату, потому что пока он рядом все будет в порядке.

***

В следующий раз её разбудили, когда за окном ярко светило солнце. Вот они — прелести платной палаты в хорошей клинике. Никакого храпа, просыпающихся в пять утра бабушек и облезлых стен со следами пришлепнутых тапкой тараканов. Эмма прекрасно выспалась, миловидная медсестра принесла завтрак и, отчаянно краснея, передала сообщение:

— Вас хочет видеть молодой человек из соседней палаты. После завтрака я помогу вам дойти туда. И вот еще, — она протянула сложенный вдвое листок бумаги. Эмма его тут же развернула.