Между ангелом и бесом - Страница 3

— Почему это?

— Слишком уж ты правильный. Скорее из меня человек выйдет — мы с людьми и думаем, и чувст­вуем одинаково. Души у нас родственные. А ты слиш­ком... ангел!              — Жаль... А может...

— Нет. Не может. И не будет, не будет из тебя человека! Поэтому выбрось из головы вредные мысли и давай есть.

— Я что-то не хочу.— Бенедикт с опаской посмот­рел на еду.

— Ешь, сказал! — Черт смачно надкусил огурец.— Тут не дома, святым духом сыт не будешь.

Ангел несмело протянул руку и взял с салфетки, расстеленной на земле, самый маленький и, как ему показалось, безобидный кусочек.

— Попробуй, это вкусно.— Гуча отвлекся от со­оружения огромного бутерброда с салом и едва не расхохотался — ангел с сомнением смотрел на зубок чеснока, не решаясь положить его в рот.

Черт посмотрел на шедевр кулинарии, который только что изобрел, похвалил себя за смекалку и с аппетитом впился в него зубами. Бенедикт, осмелев, последовал его примеру.

Разжевав чеснок, ангел подумал, что умер. Из глаз полились слезы, лицо покраснело, но он сделал му­жественную попытку проглотить то, что было во рту. С первого раза не получилось.

—  Ну и как, нравится? — издевательским тоном спросил Гуча.

— Да,— просипел ангел.

Воспитание не позволяло ему обидеть собеседни­ка, поэтому он мучился, не решаясь выплюнуть жгу­чую массу.

Видимо, в шутнике заговорила совесть — он сунул парню свой недоеденный бутерброд и приказал:

—  Ешь!

— Спасибо,— промычал Бенедикт,— я сыт. Туча силой заставил ангела повторить попытку и от души рассмеялся, когда страдальческое выражение на лице сотрапезника сменилось блаженно-восхи­щенным.

— Деспот твой дядюшка, вот что! Тебя не сюда, тебя в детский сад надо было отправить. Или в псих­больницу.

— Это что, тоже параллельные миры?

—  Ну... можно сказать и так,— уклончиво проговорил черт.

Он плеснул на дно стакана немного прозрачной жидкости и протянул собрату по несчастью. Тот от­хлебнул и замер, выпучив глаза — жидкость обожгла пищевод и лавой ухнула в желудок. Бенедикт закаш­лялся и обиженно посмотрел на старшего товарища.

— Привыкнешь,— утешил тот,— не всегда сладкое вкусно, иногда и горькое полезно.

— Совершенно нелогичное утверждение.

— Чудак, ты не анализируй, ты — ешь!

Ангел послушно захрустел огурцом, чувствуя, как по телу разливается тепло, куда-то испаряются за­стенчивость, страх и усталость.

— Оригинальный костюмчик.— Гуча окинул взглядом одежду ангела.— В реквизитной выдали?

— А что, разве у нас можно было взять одежду? Вот не знал! — удивился юноша.— Я попал в этот мир совершенно голый.

— Ну, обнаглел Босс, даром что дядя,— проком­ментировал черт.

— Там было такое высокое строение...

— Башня,— подсказал черт-всезнайка.

— Точно, башня. Жуткое место — пыль, паутина, крысы. Страшно было, да еще и голый, неудобно. Вот я и подумал, может, хозяева дадут что-нибудь — прикрыть наготу, и вошел.

— Я вижу, хозяевам ты понравился,— съехид­ничал нечистый.

— Да не было там никого! Добра полно — сундуки разные вдоль стен понаставлены, а людей нет. Я думаю, ничего плохого не сделал, что взял одежду.— Ангел любовно погладил дорогую ткань камзола и вздохнул.— Хотя признаю, что поступил не совсем этично.

Черт рассмеялся.

— Ты не перебивай,— вдруг обиделся ангел.— Место в самом деле странное. Крыши нет, в центре зала — винтовая лестница, куда она ведет — непонятно, но конца ей не видно — теряется в клубах серого дыма. Я, конечно, подниматься по ней не стал — побоялся. Что с тобой? Гуча, ты в порядке? С чертом творилось что-то неладное. Он поблед­нел, потом покраснел, потом прошипел:

— Правильно говорят, что дуракам везет. Все пы­таются попасть в башню волшебника Амината, а он просто взял и свалился в нее!

— А что, с ней связана какая-то легенда?

— С ней связано все могущество этого мира, дурень. Здесь можно из ничего сделать все и наоборот. Надо только знать — как. Каждый человек в этом мире — немного волшебник, но люди еще не умеют пользоваться тем, что так щедро предоставила им природа. А в башне собраны огромные знания, со­средоточена вся магия этого мира. Да любой вол­шебник полжизни отдаст, чтобы попасть в нее.

— И что, до сих пор никому не повезло?

— Повезло. Тебе. Я читал, что раньше у башни был хозяин — волшебник Аминат, но потом по не­известным причинам он бросил свое жилище, а баш­ню заколдовал так, что ни один человек не может в нее попасть. Она появляется и исчезает, как мираж в пустыне. Говорят, что предметы, находящиеся в ней, дают неограниченную власть. Слушай, ангело­чек, а ты ненароком ничего не прихватил оттуда?

— Почти ничего,— смутился ангел.

— Почти или ничего?

— Там все такое красивое, сверкающее, что страшно в руки взять. Ну, взял узелок. Так там про­стые вещички, вряд ли ты найдешь в нем что ин­тересное.

—  Какой узелок? — вскинулся Гуча.

— Я ж тебе говорю — ничего волшебного. Дере­вянная кружка, палочка, ржавый ножик и монетка. Еще поясок. Все завязано в яркую тряпку. Мне оно не нужно, я даже не помню, как это взял. Да вон он в траве валяется, возьми,— сказал ангел и пере­вернулся на другой бок. Через мгновение он крепко спал, причмокивая губами, как младенец.

Гуча нашел узел, закатившийся при падении в кусты, подтащил к костру, дрожащими пальцами раз­вязал — и ахнул: на яркой ткани лежали предметы, символизирующие силу четырех стихий  — Огня, Воды, Земли и Воздуха. Предметы, дарующие власть над силами природы, наделяли человека, умеющего ими пользоваться, могучим даром волшебства, при­чем настоящего волшебства. Пошлые штучки напо­добие телепортации и телекинеза, которыми бало­вались в Энергомире, не шли с ним ни в какое срав­нение.

Гуча с благоговением взял в руки кубок и едва не выронил, почувствовав, как в него вливается та­инственная сила. Черт, то есть теперь уже бывший черт, осторожно опустил волшебную вещь на тряпку, пододвинул поближе свою торбу, порылся в ней и извлек на свет стопку одежды. Он быстро скинул черный облегающий комбинезон, надел просторную белую рубаху и подпоясался серебряным пояском, найденным в узелке. Поясок походил на застывшую змейку, пряжка в точности повторяла змеиную го­ловку, даже зеленые камешки глаз блестели словно живые.

Черт, впрочем, уже не черт, а человек, натянул черные штаны, потом длинные сапоги, расправил складки рубахи, ниспадающей до колен. Сверху на­кинул алый плащ с потайными карманами. Длинные, до плеч, черные волосы повязал лентой, собрав сзади в хулиганский хвост.                                           

Опустившись на колени, Гуча снова взял в руки кубок.

— Любовь и страсть,— прошептал он, с радостью принимая подаренную силу.

Когда кубок перестал светиться и из серебряного снова стал деревянным, он опустил его в глубокий карман плаща.

Монетка оказалась динарием — золотым медаль­оном с изображением пятиконечной звезды. Гуча вы­тянул руку — кругляш попал в луч лунного света и засиял. Золото сверкало, радуя ладонь приятной тя­жестью.

— Слава и богатство! — прозвучали в ночной ти­шине слова, и человек повесил медальон на шею, спрятав под рубахой.

—  Разум и дело! — Взлетевший вверх ржавый нож стал сначала сверкающим кинжалом, потом — хо­рошо сбалансированным мечом, потом — опять ста­рой кухонной рухлядью. Налетевший порыв ветра взъерошил Гучины волосы, с дыханием проник в кровь.

Черт поднял жезл.

— Желаю и повелеваю! — Тонкая палочка, обитая с двух сторон медью, в глазах постороннего не пред­ставляла ценности, но для знающего человека была бесценна. Где-то громыхнуло, чистое звездное небо прорезала молния. Жезл превратился в крепкий по­сох.

Гуча опустился на траву и, подбрасывая сухие вет­ки в костер, принялся размышлять, что же делать с нежданно привалившим богатством. Как пользовать­ся волшебными вещами, он не знал — информация, которую он раскопал в архиве канцелярии, была слишком скудна. Оставалось одно — найти волшеб­ника Амината и расспросить его.