Меж трех времен - Страница 52

Вверху, на деревянной рамке доски объявлений, кто-то тщательно выписал карандашом: «Не посылайте одежду в стирку, пока не пройдет первое представление». На самой же доске, выкрашенной в белый цвет, было множество всяких надписей, сделанных и карандашом, и чернилами: «Не вините оркестрантов, они слишком много торчат в пивнушке, чтобы еще и репетировать»... «Бог ты мой, до чего маленькая сцена»... «Где же почта?»... «Мы знаем, что театр насквозь прогнил, а как насчет вашего представления?»... «Гримуборные подметаются каждое лето»... В углу доски была приколота отпечатанная в типографии визитная карточка: «Братья Зено, акробаты; обращаться через доску объявлений». Оттиснуто со штампа: «Люк Мэйсон из «Труппы Джоша Уилкинса» - величайший комик Америки». Карандашом на квадратике бумаги, тщательно оторванном от конверта, написано: «Фло де Вир из труппы «Красотки Бостона» шлет сердечный привет сестрам Рэнглер из труппы «Веселые Мародеры». Отпечатанный список с заголовком «Пансионы»: двадцать с чем-то адресов, по большей части в районе Западных Тридцатых и Сороковых, и еще с полдюжины прибавлено от руки, карандашом. Возле некоторых адресов - тем же карандашом - комментарии: «Хороший... Кормят хорошо, но маловато... Паршивое местечко - только для акробатов». За спиной раздались шаги швейцара, и когда я обернулся, он ткнул большим пальцем куда-то себе за спину, буркнул: «Идите вон туда» - и, обойдя меня, вернулся в свое кресло. Я почувствовал сильное искушение потребовать назад свои двадцать долларов.

Я вернулся в тот же короткий коридор и, повернув из него направо, вышел в другой коридор, пошире, где располагались гримуборные, тянувшиеся параллельно сцене - во всяком случае, мне так показалось; ориентироваться здесь было затруднительно.

И в коридорах, и в гримуборных было полно народу - должно быть, все участники сегодняшнего представления. Я шел все дальше, заглядывал в гримуборные, огибал, зачарованный, людей, толпившихся в коридоре. По большей части они не обращали на меня внимания, но те, с кем я встречался взглядом, приветственно кивали. Не слишком ли бесцеремонно было с моей стороны заглядывать в гримуборные? Но ведь я не знал, как еще мне отыскать Голубиную Леди. И вдруг увидел ее - она сидела за туалетным столиком, спиной к коридору, но наблюдала за мной в зеркало. Она уже была одета для выхода на улицу. У стены гримуборной стояли три большие квадратные птичьи клетки, накрытые полотном. Я остановился у двери, Голубиная Леди сказала:

«Входите», и я поблагодарил за то, что она согласилась встретиться со мной.

- И чем же я могу вам помочь?

- В этом месяце, не знаю точно, в какие дни, одна пара будет выступать с номером в варьете. Мне нужно увидеть их, но я не знаю, где именно они будут выступать, когда и как это можно выяснить.

Она помолчала немного, дожидаясь, не скажу ли я что-то еще, затем сказала:

- Тешу себя надеждой, что вам известно название номера.

- Тесси и Тед.

Голубиная Леди задумалась, затем покачала головой:

- Я о таких не слыхала. Что у них за номер?

- М-м... она, кажется, поет. А он играет на фортепьяно и танцует.

- А почему вы обратились именно ко мне?

- Ну, мне пришлось выбирать среди велосипедистов, Джо Кука, Крауса и Рауса и прочих. Ваше лицо на фотографии выглядело самым добрым.

- Так оно и есть! И я на самом деле такая. - Теперь она улыбалась. - Ну что ж, выяснить это будет нетрудно.

Она взяла со столика номер «Вэрайети», развернула, перелистала страницы, затем перегнула газету на странице, заполненной мелким убористым шрифтом, и отдала мне:

- Поглядите-ка вот это; если только они выступают, вы их сам и отыщете.

«Программы на следующую неделю театров варьете с тремя или менее представлениями ежедневно. Все театры открыты в течение недели, в понедельник дневные спектакли, если не указано дополнительных сведений». Страница под этим заголовком была битком набита мелким шрифтом и обильно насыщена значками. «Театры, значащиеся в списке как «Орфеум» без иных различительных описаний, принадлежат к сети театров «Орфеум». Театры, за названием которых следуют в скобках буквы С-К, принадлежат к сети театров Салливана-Консидайна... (П) - Театры Пантеджа... (Лоев) - Театры Маркуса Лоева...» Это был целый мир, о котором я не знал ровным счетом ничего.

Нью-Йорк, само собой, стоял в этой очереди первым, и возглавлял список театр, в котором мы сейчас находились, - «Театр Пятой авеню». Программа начиналась с минувшего понедельника: «Семейство Доил... Краус и Раус... Смит, Смит, Смит и Смитики... Вернон и Вера... Баньши за оградой... Мадам Зельда... Голубиная Леди... Джо Кук... Мерлин Великий».

Следующим был «Америкэн» (Лоев), еще один длиннейший список номеров... то же самое в «Колониальном» (U.B.O)... и так далее и так далее, десятки, дюжины номеров варьете, которые представлялись на этой неделе в Нью-Йорке, Бруклине, Бронксе. Но нигде - ни полслова о Тесси и Теде. После Нью-Йорка в алфавитном порядке шли программы представлений, сыгранных в минувший понедельник в Атланте, штат Джорджия, Атлантик-Сити (пирс Янга), Окленде, Плэттсбурге, Портленде, Пуэбло...

Список продолжался на второй странице, на третьей: сотни и, как мне казалось, тысячи номеров варьете, которые представляли публике всю эту неделю по всей территории Соединенных Штатов; все это и прочесть-то было невозможно.

- Ну как, нашли?

- В Нью-Йорке их нет. - Я протянул ей газету.

- Можете оставить себе, если хотите. Я ее уже прочла.

- Я и представить себе не мог, что существует так много номеров варьете. Хотел бы я посмотреть их все.

- Ну, вряд ли вам это пришлось бы по вкусу. Здесь ведь только первосортные номера, которые дают два-три раза в день. А еще есть второсортные номера, их куда больше: семь, а то и восемь представлений в день. Сущий кошмар, уж можете мне поверить. Есть и средние второсортные номера - четыре-пять представлений в день. - Говоря это, она подалась к зеркалу, повернула лицо так и этак, выпятила челюсть, пристально изучая себя. - А еще большие второсортные, малые первосортные, средние первосортные, большие первосортные... - Голубиная Леди засмеялась, глянув на мое отражение в зеркале. - Я, конечно, шучу, но, между прочим, во всех Штатах театров варьете что-то около двух тысяч, и стало быть, самых разных номеров там полным-полно, а в большинстве своем такие, что лучше бы вам никогда их не видеть. Нью-Йорк, само собой, снимает сливки, так что если вам нравится варьете, вы приехали куда надо. Вы уверены, что эти люди будут выступать в Нью-Йорке?

Я кивнул.

- Ну что ж. - Она последний раз глянула в зеркало, затем погасила свет над ним и поднялась, чуть наклонясь вперед, чтобы расправить платье. - Я сейчас еду домой, то есть в пансион, где поселилась, когда приехала в Нью-Йорк. Если пожелаете меня сопровождать, может, и найдете там кого-нибудь, кто слыхал о ваших Тесси и Теде.

- Охотно, - отозвался я. Она приподняла край полотна, укрывавшего клетки, и тут же послышался шорох крыльев.

- Спокойной ночи, цыплятки, - сказала Голубиная Леди, и мы вышли из гримуборной. Выйдя из театра, она сразу направилась к поджидавшему у тротуара двухколесному экипажу.

- Добрый вечер, мисс Бут, - приветствовал ее кучер.

- Добрый вечер, Чарли. Сегодня едем прямо к родным пенатам.

Она взобралась на сиденье, а я обежал экипаж и сел с другой стороны.

Кучер щелкнул языком, выводя из задумчивости свою лошадь, дернул вожжами, и мы выехали на Двадцать восьмую улицу, направляясь на запад.

- Терпеть не могу автомобилей, - сказала Голубиная Леди. - От них такая вонь.

- Это верно, но ведь кони тоже пахнут довольно крепко.

- Зато приятно.

- Угу. - Я и сам всегда был такого мнения. - Мне нравятся двухколесные экипажи. Они такие славные и неторопливые, можно всласть поглазеть по сторонам.

- Подумать, если есть охота. Как вас зовут?

- Саймон Морли. Сай.

- Отлично, Сай. А мое имя - Мод. Мод Бут.