Меж двух огней (СИ) - Страница 3

— У кого — у него? — не удержалась я. Мне давно казалось, что у Челси есть кто-то, с кем она трахается чаще, чем с остальными.

Она на секунду оторопела, но быстро нашлась:

— Ну, у парня в смысле.

— Угу, — я не стала развивать тему. Не хочет сознаваться — и ладно, ее право. — Продолжай.

— Еще стоя круто, но неудобно, если он намного выше. Приходится на цыпочках стоять и жопу оттопыривать.

— Значит, он намного выше? — подколола я, и Челси раздраженно сказала:

— Ой, да заткнись ты, Елизарова. Если хочешь что-то спросить, спрашивай. Давай без намеков, а.

— Как его зовут?

В ее серых глазах мелькнуло что-то, смахивающее на превосходство, но потом Челси прищурилась и в своем обычном тоне выдала:

— Тебе в алфавитном порядке?

— Да брось ты, я никому не скажу.

Видно было, что она борется с собой, но в конечном итоге Челси помотала башкой:

— Забудь. Ты будешь слушать дальше, или будем высчитывать, с кем я сплю чаще всего?

— Я слушаю.

Теперь мне стало по-настоящему любопытно, кто этот таинственный парень, сумевший привлечь Челси настолько, что она не произносит его имени вслух.

— Ну и старый добрый минет, Елизарова, он никогда не выйдет из моды. Про него ты уже все знаешь, — ехидно заметила Маша, и мне захотелось швырнуть в нее сумкой. — Незаменимое средство во время месячных и если надо по-быстрому между парами. Впрочем, взять в рот никогда лишним не будет. Парням нравится. Мне, кстати, тоже.

Мы почти дошли до оранжереи, и Челси понизила голос:

— А вы, милочка, с какой целью интересуетесь? Исаев сам все сделает, не ссы, научит тебя трахаться. Это же не Вернер, который краснеет при слове «член».

Стоило ей упомянуть Борю, я вспомнила про Злату и ее пирожки.

— Вот дура, — злобно заржала Челси, выслушав мой короткий рассказ. — Она что, правда думает, что у нее есть шансы?

— Ну, видимо, нет, раз решилась на приворотное.

Мы зашли в оранжерею номер четырнадцать и замолкли.

Тропинина велела объединиться не по парам, как обычно, а по факультетам — новое растение было каким-то монстром, и требовались силы минимум шести человек. Флавальехская группа оказалась самой большой, и Пашкова отправили к нам.

— Так, — Исаев по привычке взял на себя командование. Я старалась не думать о том, что мне рассказывала Челси пять минут назад. — Чумакова, ты вспарываешь этому, — он взглянул на доску, — Корнубис Равеолли плодоножку, Елизарова, на тебе защитный купол, чтобы вся эта гадость на нас не попала, парни — хватайте его за побеги, которые оттуда полезут. Наша задача — срезать их быстрее, чем останемся без пальцев. Мне мои пальцы точно еще пригодятся, — добавил Исаев, глядя мне в глаза, и я постаралась убедить себя, что мне показалось.

После двадцати минут упорной борьбы, двух порезов и смачного «блядь!» от Маши Корнубис оказался поверженным.

Чернорецкий снял защитные очки и потыкал растение палочкой:

— Пациент скорее мертв, чем жив.

Пашков брезгливо смахнул с жилетки ошметки и заявил, что ему нужно срочно помыться.

— Да уж, я бы тоже не отказалась, — сказала Челси, вытаскивая из волос скользкие семена.

— А ты была в апартаментах старост, Чумакова?

Дураку понятно, на что он намекал.

— Да раз тридцать, — заржала Маша, и я сквозь смех выдавила:

— Но как же так, Челси, ведь ты не староста, — и мы с Чернорецким прыснули.

— Ну, я там была в присутствии тех, кто имеет доступ, это считается?

— Несомненно, — я обняла Челси за шею.

Все-таки я ее обожаю.

Марк смотрел, как Елизарова обнимает Чумакову, и не мог отвести взгляд.

Она улыбалась так, как никогда не улыбалась ему.

У нее была открытая улыбка, как будто весь мир казался ей охренительно прекрасным.

Елизарова увернулась от щекотки Чумаковой и спряталась за Пашкова.

— Перестань пялиться на Елизарову, — шепнул ему Псарь. — Ты в ней дырку проглядишь, а у нее в организме дырок от природы достаточно.

— Завали. Хочу и пялюсь.

— Да забудь ты, что Елизарова утром сказала, ясно же, что она хотела позлить Фьорд.

Перед первой парой сегодня Марк спорил с Псарем, идти ли на латынь, и не заметил, как в аудиторию сразу следом за ними впорхнула Есения.

— Кажется, кто-то ошибся кабинетом, — пропел Гордей, швыряя сумку на стол.

— Я вообще-то не к тебе, Чернорецкий, — прощебетала Фьорд, присаживаясь на край передней парты так, чтобы сиськи были прямо на уровне лица Марка.

— Да куда уж мне, — хмыкнул тот, поднимая руки.

— Марк, — жеманно протянула Есения, — у меня сегодня день рождения, и я собираю в нашей общаге только самых близких друзей, — последние слова она произнесла таинственным шепотом. — Ты же придешь?

За ее спиной раздалось покашливание.

— Это мое место, Фьорд.

Марк не видел Елизарову из-за высокой Есении, но мог представить, как та скривилась. Эта мысль вызвала невольную улыбку.

Флаффи нехотя встала на ноги и оперлась руками на стол перед Марком. Елизарова обошла стол с другой стороны, села, достала тетрадь и принялась строчить.

— Боюсь, сегодня я занят, Есения. Но — с днем рождения, — Марк пожал плечами.

— Куча дел, — по-девчачьи хихикнул Гордей, отлично знавший, что никаких таких дел у него нет.

— Чем же это? — она наклонилась так низко, что в вырезе рубашки показалась голая грудь.

— Исаев, убери от меня свою поклонницу, пожалуйста, — не поднимая головы, попросила Елизарова, подвинувшись вместе со стулом в сторону.

Марку стало любопытно, о чем сейчас думает Елизарова. Он на ее месте уже бы порвал Флаффи в клочья. Но Елизарова казалась незаинтересованной, словно действительно была увлечена сочинением.

— Так чем же ты занят, Марк, раз не можешь сделать для меня исключение? — нудила Фьорд, взбивая свою кучу волос руками.

— О боже, — раздраженно взвыла Елизарова, которую Есения практически вжала в стол своей задницей, и повернулась. — Да со мной он сегодня трахается, поэтому и занят.

Есения возмущенно раскрыла рот, Марк, прищурившись, уставился на Елизарову, а та просто наслаждалась эффектом.

— Это означает, что ты придешь, Елизарова? — тихо уточнил он, забыв про Флаффи.

— С тобо-ой? — та брезгливо наморщила нос, как будто Елизарова была домовенком в лохмотьях, и набрала воздуха, чтобы продолжить, но ее прервал удар колокола, и Есении пришлось влить всю свою желчь в одно предложение: — Надеюсь, это шутка, Марк, ведь у тебя, кажется, есть вкус. Я буду ждать тебя сегодня, — она покрутила жопой туда-сюда, кинула еще один презрительный взгляд на Елизарову и была такова.

— Так куда там Елизарова должна прийти? — поинтересовался Псарь, целую сдвоенную трансформагию вытерпев ерзанье Марка на стуле.

— Я позвал ее в раздевалку, чтобы трахнуть. Не понятно? — прорычал тот.

— Ну ты даешь, — развеселился Гордей, на ходу отнимая у кого-то из перваков сахарного кузнечика и откусывая ему голову. — Она же не придет.

— Я догадываюсь. Если не придет, выебу ее в другом месте.

— Э-э, а ты уверен, что это законно? — кривляясь, нахмурился Псарь. — Кажется, за изнасилование сажают. Или нет?

— Я не собираюсь ее насиловать, — раздраженно отмахнулся Марк. — Елизарова сама сказала, что хочет.

— О, боюсь, у девчонок это не всегда означает, что они действительно хотят.

Марк подумал, что Елизарова выразилась достаточно ясно, но спорить не стал.

После ужина он переоделся в спортивную форму, нацепил капитанскую повязку, схватил уздечку Белокрыла и сунул в карман пару презервативов.

На улице заметно похолодало, дожди начали сменяться редким снегом.

Марк с удовольствием потянулся и быстро зашагал по полю. Команда в почти полном составе уже ждала там.

Вратарь Томин выглядел уставшим, и Исаев подумал, что его, должно быть, утомила его новая подружка Маркова. Она утомила уже половину Виридара. Казалось, даже Юстина, декан Рубербосха, успела пожалеть о своем решении.