Меж двух огней (СИ) - Страница 14

Я осталась одна, выбралась из кровати, скинула футболку, в которой спала, и уставилась на себя в зеркало.

Кажется, я похудела: там, где плечи, торчали кости, и грудь стала смотреться совсем непропорционально. Нужно либо срочно набрать вес, либо прекратить пить это снадобье по утрам. Второй вариант не подходит, учитывая, что мы с Исаевым учимся на одном курсе, а мои ноги постоянно готовы разъехаться в его присутствии.

Придется жрать как не в себя. Скоро блевать буду от яичницы.

Волосы почти спустились ниже задницы, и по идее это был мой предел.

Синяки на спине прошли, зато появились на коленях, и сейчас я отчасти была рада нашим уродским юбкам.

Наверное, все это нравилось Исаеву. Я видела, как он смотрит на переменах.

Голодно.

И мне так было легче — я знала, что он тоже хочет еще.

Исаев сказал, что я привыкну к этому желанию. Уже привыкла, оно было навязчивым и липким, как слюни сенбернаров.

Я ловила себя на мысли, что не испытываю потребности ходить с ним за руку и тереться носами в коридорах, как делают Маркова с Томиным. Меня каждый раз тошнит, когда я их вижу.

Я знала, что нравлюсь мужчинам.

Я могу выбрать любого и, если это необходимо, обжиматься с ним — если сумею избавиться от Исаева в моей голове и если он до этого не вышибет из меня весь дух.

Легко сказать, конечно. Проще, чем сделать.

Может, стоило попросить Исаева избить меня по-настоящему? Чтобы больше не хотелось.

Вряд ли он согласится, закатила глаза воображаемая Челси в моей башке.

На завтраке я кое-как впихнула в себя две порции омлета и запила все это апельсиновым соком в компании Димы.

— Без тебя на собраниях скучно, — сообщил Корсаков.

— А что, разве Милена вас не развлекает? — усмехнулась я.

— Мне кажется, Верейский скоро либо пойдет к Разумовской с просьбой отдать повязку кому угодно, кроме нее, либо своими руками ее придушит.

— Кстати, насчет «придушит»... — Из холла послышался шум и ругань. — Кажется, что-то случилось.

Мы побросали еду и бросились к выходу.

В холле Вербин и Баженов держали Исаева, пока тот рвался к Громову с явным намерением растоптать его, а между ними стоял Ник, не давая подойти друг к другу. Все они были в спортивной форме. Громов мерзко ухмылялся в окружении своих игроков.

— Наверное, поле не поделили, — шепнул Дима.

Сомневаюсь, хотела сказать я, и тут Громов подтвердил мои опасения, продолжив не законченную на улице фразу:

— ...после Кирсанова и нам достанется, ты нам только скажи, как ей нравится, — и они с Флаффи визгливо заржали.

— Я тебя убью, — прорычал Исаев, и Нику пришлось помогать Вербину и Баженову, чтобы он не вырвался. — Да отпустите вы меня, я его прибью.

— Нельзя, Исаев, — серьезно сказал Никита, встав перед ним. — Он тебя провоцирует, остынь. Если ты на него нападешь, команда останется без капитана, подумай об этом. А ты, — он со злостью развернулся к Громову, — вали отсюда. И минус сорок восемь баллов с Каэрмунка за оскорбление студентов другого факультета.

— Да мы ей комплимент сделали, — скривилась Фьорд. — Пусть радуется, что к ней вообще прикасаются.

— Ну все, это надо прекращать, — тихо сказала я, вынимая палочку.

Куртка на Флаффи загорелась, она заверещала и попыталась справиться с пламенем.

— Ой, какая неприятность, — с притворным сочувствием громко сказала Челси, ухмыльнувшись мне.

Громов помог Фьорд потушить одежду, злобно зыркнул на Ника и, забрав своих, свалил в сторону общаги.

Вербин и Баженов дождались, пока он скроется из виду, и осторожно отпустили Исаева.

— Расходимся, — рявкнул Ник небольшой собравшейся толпе зевак.

Я подошла к Челси и тихо спросила:

— Что случилось?

— А ты как думаешь, — пожала плечами та. — Эти приперлись на поле, когда мы заканчивали, но оказалось, что у них не забронировано, и тренироваться следующие два часа должна сборная Виредалиса. После того, как мы выиграли первый матч, Громов ссытся от злости. Начал трепаться про тебя и Кирсанова, мол, что ты ему не отказала, а значит, он тебя скоро отымеет и еще с друзьями поделится. Потом Коко вылезла и вывалила свой вонючий язык. Я хотела напустить на нее мошек, но мне Верейский не позволил. Ну и все. Реакцию Исаева ты видела.

Мы вернулись в общагу, едва поспевая за быстрым шагом Ника. Мне до сих пор было неловко в компании их обоих. По одному — нормально, а вместе — чуть-чуть неловко. Вдруг они прямо сейчас хотят потрахаться, а я вроде как мешаю.

Закрыв за нами дверь, Ник так же молча взбежал по лестнице, и мы машинально поплелись следом.

В его спальне было пусто — ну правильно, кто сидит по комнатам в субботу? Челси сразу уселась на единственную разобранную кровать, и я вспомнила, что она, кажется, как раз принадлежит Нику.

Тем временем Никита рывком снял с себя свитер через голову, футболку и остался в одних брюках. У меня сложилось впечатление, что он делал это бессознательно, а сам думал о своем.

Так же порывисто он снял брюки и переоделся в другие. Я постаралась сделать вид, что меня здесь нет.

Ник уселся на кровать рядом с Машей и удивленно посмотрел на нас:

— А вы что здесь делаете?

— Мы, вообще-то, все это время были здесь, — закатила глаза Челси. — Перестань уходить в себя, а то когда-нибудь не сможешь вернуться. Вопрос на злобу дня, — она кивнула на его кулаки: — Так и не скажешь, с кем подрался?

Я тем временем заняла руки и глаза настройкой обычного, но очень старого и зачарованного радиоприемника.

— Тебе не надо этого знать, поверь мне, — усмехнулся Ник. — Не с Глебом Громовым, — уточнил он.

— То есть ты все-таки подрался?

— Отстань, Маш, — улыбнулся он. — Ты же знаешь, что пытать меня бесполезно.

— Ладно, — легко согласилась Челси. — Все равно ведь расскажешь, надо только поглубже заглотнуть.

Устройство приемника показалось мне таким увлекательным в эту секунду.

— Выпить хочется, — протянул Ник, не слушая ее. — А вино только завтра на празднике наливать будут.

— Это когда это на День Осеннего Круга наливали вино? — возмутилась Челси, как будто от нее скрывали, по меньшей мере, секс длительностью в три года.

— Залесский старостам всегда наливает. Ну, желающим. Ева вон не пьет, например.

Я сочла возможным поднять голову и покивать.

— А мне чего не брала? А ты? — она ткнула пальцем Нику в грудь. — Ну что за дела, а. Выпить у нас есть, кстати, если не терпится. Елизарова с прошлого приема Залесского притащила.

— Ну вот, а ты говоришь, что я не снабжаю тебя виски, — пробурчала я, включая радио.

Челси махнула на меня рукой и хлопнула дверью со словами: «Сейчас вернусь».

Никита смотрел в одну точку.

— Что с тобой, Ник? — позвала я. — Ты как будто где-то далеко.

Он встрепенулся и поднялся на ноги. Подошел к окну, пошарил там и достал упаковку шоколадных кексов.

— Давай пожрем, Елизарова. Лови. — Он бросил мне один. — Или ты как обычно наелась за завтраком на целый день? И как вы это делаете? — передразнил он мои же недавние слова.

— Да нет, — вздохнула я. — Мне надо набрать пару килограмм хотя бы. Иначе к сорока буду выглядеть как Уфимцев — такая же кривая и костлявая.

Никита, не отрываясь, наблюдал, как я кусаю кекс и нехотя пережевываю. Наверное, следил, чтобы съела все. Ну, как в больницах следят за булимичками.

Я из вредности так же пристально пялилась на него, несмотря на слепящее солнце за окном.

— Ты бы мог стать мужской версией Ники, — честно ляпнула я, вспомнив картинки из моих детских учебников.

— Так я он и есть, — Никита доел шестой кекс, взял с кровати рубашку и сунул руки в рукава. — Ники. Ник. Разве нет?

— Ну, я имею в виду настоящую Нику, — засмеялась я, глядя, как он застегивает пуговицы. С годами он стал чуть аккуратнее, и рубашки стали чуть менее измятыми.

— А я что, искусственный? Меня так же родили, как всех остальных, точно тебе говорю. Кто такая эта Ника, кстати?