Меж двух огней (СИ) - Страница 10

Я бросила сумку на подоконник и покрутилась перед зеркалом. Прошлогодняя рубашка болталась в плечах, но стала мала в груди, придется что-то с ней делать. Я подвернула юбку, заправила рубашку в нее и принялась за волосы.

— Красивая-красивая, — послышался тихий голос. — Оставь все как есть.

Никита не зря был старостой академии.

Ему и Изабелле Стеблицкой в начале года Разумовская отдала тяжеленную книгу, где фиксировалось расписание каждого курса: им ведь нужно знать, прогуливает попавшийся студент или у него действительно нет пары.

Никита легко вычислил, что сегодня во время второй пары Ева будет свободна, а Маша уйдет изучать инквизов.

Ему нужно было поговорить с ней. То ли объяснить, то ли рассказать — на месте станет ясно.

На перемене Никита взломал охранную табличку сломанного Евой туалета, зашел в самую дальнюю кабинку, опустил крышку унитаза и уселся сверху.

Он оглядел свои костяшки, те почти зажили, осталась только пара шрамов. Кулаки сжались, белесая кожа рубцов натянулась до предела.

Никита почесал колючую щеку и стал ждать.

Ева пришла сразу после удара колокола.

Он хотел подкрасться к ней и напугать, и уже собирался открыть дверь, но сквозь небольшую щель увидел, как Ева подошла к зеркалу в рубашке навыпуск и принялась придирчиво осматривать себя.

Ей явно что-то не нравилось.

А ему нравилось все.

Никита поймал за хвост мысль, что подглядывать нехорошо, и что нужно прямо сейчас объявить о своем присутствии.

Ева расстегнула одну пуговицу — среднюю, сунула руку в открывшуюся дырку и поправила грудь.

Никита опустил глаза и постарался думать о формулах Воплощения, которые нужно было выучить для Юстины. Но в голову, толкаясь, лезли воспоминания о Еве под Исаевым. Когда он снова взглянул на нее, рубашка уже была застегнута и заправлена в юбку.

Ева достала из сумки расческу и провела ею по длинным — до задницы — волосам. Никита помнил, что прошлой весной они были вдвое короче. Наверное, какие-то чары или эликсиры, чтобы ускорить рост.

Ева подняла руки и потянулась, прогнувшись в пояснице. Маша говорила, что грудь ужасно тяжело таскать, и от этого болит спина.

Никита, открывая дверь, ляпнул первое, что пришло в голову. В голове было не больно-то много мыслей, и из всех самой приличной получалась мысль, что Ева охуительно красива.

— Ник? — она подскочила и повернулась. — Что ты здесь делаешь?

— Еще скажи, что это женский туалет, и мне нельзя здесь находиться.

Никита распахнул объятия, и Ева обняла его.

— Я рада видеть тебя здоровым, — с улыбкой сказала она, отстранившись, и неловко добавила: — И одетым.

— Да ла-адно, — шутливо протянул Никита. — Чего ты там увидела-то, ничего практически. На самом деле, я намного лучше.

— Отстань, — она слегка покраснела и пихнула его плечом. — Нужно было провалиться под землю прямо там.

Никита кое-как присел на узкий подоконник, а Ева покопалась под окном и достала пыльную полупустую пачку сигарет. Потом вынула одну, сунула в рот и запалила палочкой.

— Ты… куришь?

Помимо того, что курящая Елизарова смотрелась, мягко говоря, необычно, это зрелище вызывало совершенно необъяснимое желание сделать глоток виски прямо из бутылки и больше не отвечать за свои поступки.

— Будешь? — предложила Ева, выпуская дым в другую от него сторону.

Никита помотал головой и нахмурился:

— Почему я об этом не знаю?

— А почему я не знала о вас с Машей? — быстро спросила Ева. — Может, уже начнем говорить друг другу только правду? Я вот курю с пятнадцати.

Правда состоит в том, что я хочу поцеловать тебя прямо сейчас, подумал Никита, спокойно глядя в ее глаза. За долгие годы он научился смотреть прямо, даже когда стоило смутиться и свалить.

— Давай, — он хрустнул пальцами. — А я трахаю Машу с девятнадцати. Твоя очередь.

Никита знал, что придется рассказать чуть больше, и ему было интересно, как именно Ева спросит об этом.

— То есть вы вроде как вместе? — она в очередной раз затянулась и наклонила голову на бок.

— Нам не нужно быть вместе, мы и так постоянно рядом. Даже старина Боря обижается, что я провожу с вами двумя больше времени, чем с ним.

Ева хихикнула.

— Теперь я хотя бы понимаю, почему ты это делаешь, — она снова стала серьезной и задала следующий вопрос: — И о вас никто не знает? Вот вообще ни одна душа? Но, если вы нравитесь друг другу, зачем скрывать? Поверь, Челси сумеет за себя постоять во время массового нападения на нее твоих поклонниц, — засмеялась Ева. — Я, наверное, лезу не в свое дело, да?

Не увидев ответную улыбку на лице Никиты, она осеклась, затушила окурок и села на подоконник. Теперь их разделяла пара сантиметров.

Никита не знал, что ей сказать. Что ему постоянно хочется трахаться, и Маша подходит как нельзя лучше. Или что она пахнет духами Евы, потому что — с разрешения или без — таскает их с ее тумбочки, не имея своих. Или, может, признаться, что он к Маше равнодушен, а та на него, кажется, запала.

— Ник, — тихо позвала Ева, и он с трудом повернул голову. — Ты ничего к ней не чувствуешь, да? — голос превратился в растерянный шепот: — Вот почему я ничего не заметила.

— Ну почему, — невесело усмехнулся Никита, — я никогда не брошу Машу в беде, я не дам ее в обиду, и я даже готов выпить какую-нибудь гадость перед матчем, чтобы дать ей сыграть. Только Исаеву не говори.

— Мы с ним не особо разговариваем, — пожала плечами Ева.

— Но ты права, — Никита потыкал пальцем ее локоть, — кроме этого, я ничего к ней не испытываю.

Она закусила губу и осторожно уточнила:

— А Челси об этом знает?

Никита почесал макушку, спутав густые волосы.

— Она знает. Не переживай, Ева, ты не станешь свидетелем того, как Маша раскрывает обман и, заламывая руки, сообщает мне, что я испоганил ей жизнь. Насчет этого я ей никогда не врал.

— Тут я, наверное, должна сказать, что ты меня успокоил, — усмехнулась Елизарова, и Никита невольно улыбнулся. — Но я и не думала, что ты можешь хоть что-то в этом мире испортить.

— Еще как могу, — уверил он, пошарился в карманах и вытащил завернутый в салфетку бутерброд.

— Как в тебя все это помещается? — искренне поразилась Елизарова.

— Не знаю, магия, наверное. Когда там обед, кстати? М-м? — без слов предложил он, и она помотала головой. Откусив половину и прожевав, Никита сообщил: — Ты теперь табаком пахнешь.

— Тебе не нравится? — спокойно поинтересовалась Ева. На ее носу было ровно четыре веснушки.

Никита собрал рукой тяжелые волосы и, наклонившись, понюхал.

— Да нет, нормально.

— Ну и хорошо, потому что ты пахнешь точно так же, — коварно заметила Ева, спрыгивая с подоконника и хватая сумку.

Обычно она пахла свежим костром, и запах сигарет не особо это изменил.

Тот костер поднимался до небес и был виден за несколько веков отсюда.

На том костре когда-то сжигали ведьм и тех, кто их любил.

Никита сам шагнул в этот костер, и за шесть лет — или столетий — пламя сожрало его полностью. Слизало вместе с ботинками, стыдом и монетами в кармане.

Остался только запах обожженного дерева и девушка, которая сумела выбраться из огня живой.

К следующей субботе идея пойти на занятия по использованию порт-артефактов вместе со всеми перестала казаться Марку удачной.

Из-за ежедневных тренировок он ничего не успевал, а вечером предстояло снова расплачиваться за выбитые зубы Кирсанова. Марк мог выиграть сколько угодно матчей в своей жизни, но Разумовская была непреклонна в вопросе исполнения наказаний.

Следующий матч назначили на конец января, и он всерьез подумывал сократить количество тренировок до двух в неделю.

— А я говорил, — зевая, ворчал Псарь, пока они вчетвером шли в Главный зал, — что есть куча альтернативных способов просрать два часа своей жизни.