Метро 2033. Переход - Страница 5

– Семьдесят миллионов приблизительно выходит. – Быстро прикинул в уме инвалид и зачем-то уточнил: – Из семи миллиардов.

– Сам-то представляешь, что эти числа значат? Выжил каждый сотый. То есть Москва – восемьдесят тысяч. Питер – сорок. Не помню точных цифр, но насколько я слышал, по подсчетам, за тысячу лет до нашей эры еще население Земли было больше. И откатились именно туда. В ту эпоху.

– Не так! – Илья щелкнул пальцами, будто поймав какую-то мысль. – Мы попали в Безвременье. Вот, прилетят инопланетяне через сто лет, вытащат нас из переходов и скажут, что жили тут сначала какие-то гиганты, строившие высокие здания. А потом случилась катастрофа, великаны вымерли, и остались только такие вот дикари.

– Или измельчали гиганты. Только не просидим мы тут сотни лет. Даже еще двадцати не просидим. Либо раньше глотки друг другу перегрызем, либо накроются переходы. Колонны уже трескаются. Замазывай их, не замазывай – дольше, чем положено, не простоят.

– Дольше, чем дано, все равно не проживешь, ведь так?

– Особенно я. Может быть, завтра меня сожрут. Может, заражусь дрянью какой-нибудь, позаражаю весь переход и нас сожгут ради лишней сотни квадратных метров люди с тех же «Кукол». Или получу пулю от воинов ислама. Да черт подери, как угодно я могу умереть.

– И это тебя пугает?

Нельсон замялся. Кому приятно признаваться в своих страхах? Хотя отрицать их – еще глупее. Любой человек боится смерти.

– Хватит рассуждать, я думаю, – перевел он тему. – Расскажу им про поверхность, уговорил.

Нельсон посмотрел на свои наручные часы. Хорошие, водонепроницаемые и ударопрочные, даже через столько лет после конца света они продолжали служить верой и правдой. Мародеру этот хронометр подарил дед, который сам собрал его из двух пар советских часов. По крайней мере, он так рассказывал.

Нель поморщился. Поздно вышел, не так много времени до рассвета осталось. Да и ночи чересчур уж короткие летом. Зато не холодно, что, правда, тоже нельзя в плюс записать – химза не только снаружи защищает, но и тепло не выпускает изнутри, а ведь сверху еще броник, разгрузка и рюкзак. Получалось жарковато. А если ещё и побегать придётся…

Бульвар Домостроителей выглядел удручающе. Погибшие деревья, ковер из чахлой, едва живой травы, насквозь проржавевшие автомобили, и дома с мутными бельмами еще целых пластиковых окон и пустыми проемами старых деревянных рам…

Поймав себя на том, что он уже две минуты таращится на окрестности, Нель все же заставил себя собраться и двинуться вперед. Идти ему было недалеко. До рынка «Алан» минут пятнадцать отсюда, если напрямик. Нель любил ходить туда. Рынок был крытый, располагался возле «Домостроителей» и далеко от других переходов.

Близко был только один переход. И когда-то между мародёрами с «Домодедовской» и конкурентами возникало немало непоняток с дележом территории. Только вот недолго конкуренты прожили – через два года после Катастрофы прямо через гермоворота перехода на «Ипподроме» проросло какое-то растение.

Жители пытались бороться с этой напастью: жгли ее, травили бензином и кислотами. Но если уж вирусы, морозы и радиация не смогли справиться с ним, то что взять с несчастных? Было ощущение, что на самом деле все предпринятые меры только закалили этот чертов папоротник и сделали его сильнее.

В итоге народу пришлось уйти, а переход постепенно превратился в большую клумбу. Заселять переход никто не спешил, помня, что произошло с теми, кто решил остаться. Короче, дураков туда соваться не было.

Нель медленно продвигался по бульвару, стараясь держаться подальше от зданий, нависавших по обе стороны. Что скрывали их окна – черт знает. Может, и ничего. Но рисковать не хотелось.

На первый взгляд представлялось, что город абсолютно безжизненный. Но считать так было ошибкой. Казалось бы – если нет растений, то, что же едят животные? Ответ был прост: друг друга. И людей, разумеется, когда получалось выковырять вкусных двуногих из жестких скорлупок.

Экологическая пирамида Элтона рухнула к чертям, как и все остальные биологические законы. Черт его знает, шел ли еще на Земле фотосинтез или даже трава теперь перешла на автотрофный тип питания.

Растения были измененные, изуродованные, но на удивление выносливые и сильные. Больше похожие на симбиотические организмы. Как лишайники, например. Росли прямо из разбитых окон, обвивая стены панельных многоэтажек. И совершенно неясно, были ли их семена занесены ветром или это комнатные фикусы, азалии и алоэ таким образом приспособились к условиям нового мира.

Мародер двигался пригнувшись, прячась среди машин. Радиометр был выключен, чтобы своим треском не привлечь ненароком лишнего внимания.

Еле слышный вой, раздавшийся откуда-то издалека, заставил Нельсона сильнее сжать в руках АКМ советской еще сборки. Он любил это оружие и мог поклясться, что чувствует ладонями материал рукоятки и цевья, хотя, конечно, прощупать их сквозь перчатки было невозможно.

Но прикосновение к оружию все равно успокаивало. В старые времена человек со стволом вообще практически всегда чувствовал себя хозяином положения. Сейчас же все изменилось. Теперь с оружием или без – ты просто раб обстоятельств, и хочешь не хочешь, но будешь им подчиняться.

Вой означал многое. В первую очередь то, что нарваться на неприятности сегодня будет проще, чем обычно. А любые неприятности всегда чреваты, особенно на поверхности. Особенно поблизости от мечети Нур-Ихлас.

Поганое место.

Почему летающие мутанты, произошедшие то ли от птиц, то ли от ящериц, облюбовали в качестве жилища именно ее? Не высокие и удобные девятиэтажные здания, а приземистую мечеть?

Потому ли, что мечеть стояла обособленно? А может – из-за вместительных помещений, где ничто не мешает устроить гнездо и высиживать яйца? Да черт его знает. Нель вообще не был уверен, что действия мутантов можно проанализировать человеческой логикой.

Голубки, как называли мутантов в Челнах, были, пожалуй, одними из самых опасных порождений мира после Катастрофы. Имея три метра в размахе крыльев, они скользили по небу тенями, будто призраки. Правда, в отличие от призраков их определенно следовало бояться.

«Увидишь такого в небе – прячься. Не пытайся стрелять, он только с виду большой и неповоротливый, влет ты его не собьешь. Лучше всего падай на землю и закатывайся в ближайшую канаву. Или лезь в машину. Радиация радиацией, но лучше уж жить с запеченными яйцами, чем кормить своими потрохами птенцов».

Нель усмехнулся. Надо же, вспомнилось кое-что из собственных лекций. Хотя последний тезис многие воспримут, как спорный.

Вой повторился. Чуть тише, но гораздо протяжнее. И он определенно принадлежал не летающему мутанту – те звуков вообще не издавали. Разве что когда ели. Именно за утробное воркование, которым сопровождался процесс поглощения пищи, их голубками-то и прозвали.

Тучи плотно закрывали небо, сквозь них не проникал свет луны или звезд. Стояла кромешная тьма, и чтобы разглядеть хоть что-нибудь, приходилось очень сильно напрягать глаза.

Фонарем Нельсон пользоваться вне помещения не рисковал, а прибор ночного видения… Вряд ли он когда-нибудь сможет притащить столько товара, чтобы его можно было сменять на ПНВ. Да и кто расстанется с такой штукой?

На дороге появился темный силуэт какого-то животного, опиравшегося на четыре лапы. Зверь медленно двигался по асфальтовой дороге, и даже с такого расстояния было заметно, что одна из лап подгибается при каждом движении.

Животное остановилось, запрокинуло голову вверх и снова завыло, вкладывая в вой все свое страдание и боль. Хотя, может быть, Нельсону это только почудилось и тварь, повинуясь инстинктам, пыталась созвать на помощь сородичей.

Так или иначе, вой заранее обрекал зверя на гибель. Потому что нельзя шуметь поблизости от гнезда голубков.

С неба неслышно спикировала тень, и секунду спустя силуэт животного исчез. Откуда-то сверху послышался предсмертный визг, очень быстро перешедший в скулеж и практически тут же оборвавшийся.