Метро 2033: О чем молчат выжившие (сборник) - Страница 2

– Ваши документы, – обратился к Владимиру один из патрульных.

Сержант протянул свои документы. Караульный взглянул, отдал честь и извиняющимся тоном произнес:

– Извините, товарищ, ошибочка вышла.

– Ничего, бывает, – рассеянно кивнул Владимир, пряча документы во внутренний карман бушлата.

– Как они перед нами расшаркиваются, – улыбнулся Аркадий Леонидович. – Рабоче-крестьянская Красная армия – это сила.

– Мэтр, вы обещали, что я первым узнаю о результатах нашей экспедиции, – напомнил сержант Аркадию Леонидовичу.

– Если обещал, значит, расскажу. Я – человек слова. Предлагаю вернуться в гостиницу, где за сытным обедом и бокалом бургундского я дам подробнейшие ответы на все ваши вопросы. Впрочем, насчет бургундского – это я, конечно же, погорячился. Но по стакану местного денатурата мы с вами, так сказать, накатим.

– Отлично, мэтр, отлично! – воодушевленно воскликнул сержант.

В гостиничном номере – огороженной пластиком комнате с двумя кроватями и столом – сержант снял армейский бушлат, расстегнул ворот гимнастерки. Открыл люк на потолке, отчего в помещении стало гораздо светлее.

– Мэтр, давайте закажем еду прямо в номер. Но с условием, что за все плачу я.

– Володя, мне даже как-то неловко, – деланно отнекивался Аркадий Леонидович.

К этому времени он уже сбросил свою куртку, оставшись в коричневом свитере грубой вязки с высоким горлом.

– Мэтр, я настаиваю.

– Но денежное довольствие сержанта не очень велико…

– Аркадий Леонидович… – с нажимом произнес молодой человек.

– Уступаю грубому насилию, Володенька, – притворно замахал руками тот.

Через десять минут, когда первая порция шашлыка была съедена и запита ужасно воняющей бормотухой местного производства, Владимир нетерпеливо напомнил:

– Мэтр, вы обещали…

Аркадий Леонидович сделал еще один большой глоток из кружки, вытер сальные губы не очень свежим платком и улыбнулся:

– Пожалуй, Владимир, можно и начать. На станции Лубянка на вечерней поверке в казарме старшина каждый день выкликает имя, стоящее первым в списках части. Как там оно звучит?

«Капитан Лавров!»

«Капитан Андрей Дмитриевич Лавров пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость нашей Родины», – отвечает правофланговый.

И после этих слов в сознании красноармейцев возникает образ человека, короткая, но яркая жизнь которого освещает им путь и служит вдохновляющим примером.

– Аркадий Леонидович, давайте без всей этой идеологической трескотни. Все это может рассказать любой школьный учитель и любой замполит, – прервал собеседника сержант, срывая крепкими зубами мясо с шампура. – Но у этой истории наверняка есть второе дно. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – покачал головой Аркадий Леонидович. – Итак, детство Андрейки Лаврова прошло на Динамо. Вестибюли станции были построены в виде греческого храма, да и в их оформлении были использованы классические каноны греческой архитектуры.

Впрочем, об этом маленький Андрюша ничего не знал. Первое, что всплывало перед глазами, когда он вспоминал тот этап своей жизни, – рулоны свиных шкур, из которых женщины в пошивочных мастерских шили кожаные куртки. Мать почему-то называла их смешным словом «тужурки».

Отца своего мальчик не помнил и ни разу в жизни его не видел. Успел в станционной школе окончить три класса, а потом мать решила, что нечего время попусту на всякую ерунду тратить. И стала брать сына с собой в «швейку».

Через некоторое время на мать, тогда еще молодую и вполне привлекательную особу, положил глаз приехавший за оптовой партией курток торговец с Белорусской-радиальной. С тех пор, приезжая на Динамо, стал он захаживать к Лавровым. Гостинцы приносил, еду, почти новую одежду. Даже игрушки! После семи месяцев ухаживаний сделал предложение руки и сердца. Так в Метро появилась новая ячейка общества.

Семья переехала на Белорусскую. Вскоре на свет появилась младшая сестра – Вика. С отчимом у мальчика отношения не сложились, поэтому со временем он оказался предоставлен сам себе. Сначала устроился на подведомственную Белорусской свиноферму. Потом перешел на грибные плантации. А через некоторое время стал работать у челнока на той же Белорусской-радиальной. Путешествуя где пешком, где на дрезине, побывал на многих станциях. И к своим шестнадцати годам окончательно понял, что можно с утра до ночи батрачить на хозяина-кровопийцу, но в люди не выбьешься. С трудов праведных… А Андрей Дмитриевич хотел добиться всего, и желательно сразу.

Однажды заехал он с хозяином на Войковскую – сбыть товар. Все стены и колонны на станции были увешаны черными транспарантами, на которых белой краской был выведен лозунг «Воля или смерть!».

Довелось там же, на Войковской, послушать дядю Мишу, который безбоязненно называл товарища Москвина, а до кучи – и всю Красную линию, врагами революционных идеалов. Перед самым отъездом со станции кто-то сунул парню рукописную листовку, в которой популярно разъяснялось, почему Москвин – предатель и почему дядя Миша пошел на тактический союз с Ганзой.

С той самой поездки у парня словно резьбу сорвало. Его привлекало то, что анархисты обещали всем оружие, патроны, обмундирование, самогон и женщин.

Когда через некоторое время Андрей Лавров снова оказался на станции анархистов, дядя Миша уже превратился в Нестора, а Войковская – в Гуляй Поле.

Постепенно в голове юноши созрела идея переметнуться к анархистам, тем более что «третий путь развития», провозглашенный руководством Белорусской-радиальной, привел к тому, что экономика станции стала чахнуть, а народ – разбегаться.

Недолго думая, парнишка сбежал на Гуляй Поле. Там он оказался словно в родной стихии: кутежи, участие в набегах на соседние станции.

Во время одной из попоек Лавров сел играть в карты с рыжим парнем на три-четыре года старше его, которого на станции звали Ржавым. Сначала проиграл свою кожанку и механические наручные часы, которые перед самым побегом украл у бывшего хозяина. Затем – сапоги и пистолет. А под конец проиграл рыжему шулеру собственную свободу. Как это произошло, он совершенно не помнил.

Утром к нему в палатку явился Ржавый и, улыбаясь во все свои двадцать два оставшихся зуба, напомнил о карточном долге. Андрюха сначала не понял, чего от него требуют. А когда собрал мозги в кучку и до него дошло, бросился на Ржавого с ножом…

После этого оставаться на станции было невозможно: слишком много было свидетелей той карточной игры. Пришлось спешно бежать с Гуляй Поля.

Так на восемнадцатом году прервалась карьера начинающего анархиста.

Сержант даже перестал жевать мясо и подался вперед – так интересно ему было.

– А что было дальше?

– Что же было дальше, дамы и господа? А дальше Андрюху занесло на Ганзу, и через некоторое время он оказался на Киевской – телохранителем у крупного бизнесмена Нечета. Но спокойная жизнь нашего героя длилась недолго. Станции Кольцевой линии только называются Содружеством, но и там подковерной борьбы – выше крыши. К моменту прибытия гражданина Лаврова на Ганзу там как раз начался новый передел собственности. Успешного бизнесмена Нечета заказали конкуренты. Не помогли ни бронированные двери, ни личная охрана, ни бронежилет. Когда убийцы перешагнули через бездыханное тело Нечета, лежащего с проломленной головой в луже собственной крови, и вошли в его личные апартаменты, их ждало глубокое разочарование. Находившийся там сейф был уже кем-то вскрыт, а все ценности из него исчезли. Зато на Красной линии всплыл гражданин Лавров.

Аркадий Леонидович откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и довольно улыбнулся:

– Как вам моя история, понравилась?

– Не может быть! – потрясенно воскликнул сержант. – Капитан Лавров – бывший анархист и подручный Ганзы! Ведь из каждого утюга звучит, что он родился в простой рабочей семье, всю жизнь провел на Красной линии!

– Еще как может, – одобрительно покачал головой Аркадий Леонидович, хотя трудно было понять, что именно он одобряет – потрясение своего собеседника или шашлык. – Но это все только присказка, молодой человек. Красная сказка апокалипсиса – впереди. Вы, конечно же, помните о том, кто возглавлял третий зимний поход против Рейха?