Метаметафора - Страница 51
Стал как кокон:
В каждой паутинке
Его сиянье.
Бабочка то падает, то летает,
Дирижер то тянется, то сияет.
Дирижер бабочки
Стал округлым,
Он теряет тень между
Средней Вегой,
Он роняет пульт
Посредине бездны,
Он исходит светом, исходит тенью.
Будущее будет посередине
В бабочке сияющей, среброликой,
В падающем дальше,
Чем можно падать,
В ищущем полете
В средине птицы.
(К.К. 1989)
Буквы метакода – созвездия. Даже и не буквы, а иероглифы. Догадались об этом давно, но расшифровка подзатянулась.
Пусть мчитесь вы, как я, покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл.
В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: «Вечность мы, ты миг.
Нам нет числа. Напрасно мыслью жадной
Ты думы вечной догоняешь тень;
Мы здесь горим, чтоб в сумрак непроглядный
К тебе просился беззакатный день.
Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где все темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло».
(А. Фет)
«Иероглифы звезд» в отличие от букв бесконечно много¬значны. Вот почему я испытываю почти физическую тошноту от популярных ныне разного рода астральных трактатов. В них однозначность, невыносимая для поэти¬ческого слуха.
«Второе сознание и метаязык. Метаязык не просто код — он всегда диалогически относится к тому языку, который он описывает и анализирует. Позиция экспери¬ментирующего и наблюдающего в квантовой теории... Не¬исчерпаемость второго сознания, то есть сознания понимаю¬щего и отвечающего: в нем потенциальная бесконечность ответов языков, кодов. Бесконечность против бесконечности» (Бахтин М.).
Проще говоря, поэт не переводчик, а создатель звездного языка. Об этом писал еще Низами в Х веке:
Хочешь, чтоб тебе подвластно стало небо, — встань
И, поправ его пятою, над землей воспрянь!
Только не оглядывайся,— в высоту стремясь
Неуклонно,— чтоб на землю с неба не упасть.
Твой кушак — светила неба. Ты — Танкалуша
Звездных ликов. Цепи снимет с них твоя душа.
В каждом лике, как в зерцале, сам витаешь ты.
Так зачем же знаменьями их читаешь ты?
Но хоть ты от ощущений звезд всегда далек,—
Дух твой, разум твой навеки светы их зажег.
Кроме точки изначальной бытия всего,
Все иное — только буквы свитка твоего.
------------------------------------------------------------------------
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Михаил Дзюбенко
КНИГА О РАЙСКОЙ КУЛЬТ/РЕ
Поэтический космос Константина Кедрова творился в течение многих лет: в статьях, периодически появлявшихся в печати, в стихах, непериодически не появлявшихся, в
лекциях и беседах... Русский космизм моден сейчас, но его уже нет Есть несколько людей, развивающих его идеи. В вынужденно первой книге К.Кедрова один главный вопрос: о человеке и его космосе — внутреннем и внешнем.
Все другие вопросы — вторичны и производны от этого.
"Что такое космос для человека? Для большинства людей — это звездное ночное небо над головой, это дневное небо опять же над нами. Но всегда ли так будет: всегда ли небо над нами, всегда ли мы внутри космоса?... Не предстоит ли нам пережить второе, космическое рождение из темного чрева космоса?"
Есть много свидетельств небесного состава человека. Ярчайшие из них сохранены в литературе, начиная с мифов и сказок. Их герои говорят голосами планет и созвездий. В науке уже около века существует направление, вскрывающее астрономические основы литературных сюжетов К нему принадлежат упоминающиеся Кедровым Н.Морозов, Э. Церен. В свое время К. Леви-Стросс, указав на наличие в мифах "астрономического кода", так и не подверг его детальной расшифровке. Между тем, правильно сопоставив героев сказок и героев небесного действия, в котором участвует луна, солнце, планеты, созвездия, мы откроем тайны сюжета. Люди древности рассматривали земные события как отражения небесных; иначе говоря, искусство сообщало о другой, звездной реальности. Центральным понятием этой части книги является звездный код. Далее в культуре этот слой как бы замывается, в действие вступают посторонние бытовые элементы, но праоснова сохраняется, обнажаясь при каждом литературном переломе, будь то романтизм, футуризм или новая поэзия 1980-х годов.
Что же связывает человека и небо? Что дает человеку свидетельство о другой реальности, что объединяет его с ней? Кедров отвечает: метакод.
Метакод — центральное понятие книги; оно раскрывается от главы к главе. Это единый генетический код живой и неживой материи — то, что составляет их единство.
Метакод универсален для всего мира, но сознается он только человеком. Увидеть его нельзя; он виртуален, подобно частицам в вакууме; он возникает в момент творе-
ния. Он подобен свету без источника.
Видимая реальность дана в четырехмерном пространстве-времени; но единство мира и полнота человека обусловлены единством всех n-измерений, присутствующих во вселенной. Познание метакода — это обретение нового зрения, прорыв в бесконечное множество новых измерений, пролет в черную дыру. Это не метафора, а самая серьезная реальность. В черной дыре человек выворачивается через себя, обнимая собой весь космос: внешнее становится внутренним, внутреннее — внешним, все оппозиции