Метафизика войны - Страница 9

Однако, те представления, которые мы здесь выдвигаем, имеют наибольшую ценность в вопросе укрепления собственных сил. Здесь мы входим в область римской этики, с которой читатель уже должен быть знаком по отрывкам из работ классических авторов, регулярно публикующихся в «Диораме». Как мы уже сказали, речь здесь идёт о внутреннем изменении, на основании которого совершенно изменяется реакция на факты и события жизни, и вместо того, чтобы казаться отрицательными (что обычно и происходит), они становятся положительными и конструктивными. Превосходное понимание этого даёт нам римский стоицизм (при условии, что он существовал в таком виде, в котором мы его знаем) как истинное и упорное утверждение жизни, далёкое от тех предвзятых мнений, которые пытаются заставить нас видеть в стоицизме только холодное, чёрствое бытие, ставшее чуждым жизни. Неужели в этом можно сомневаться, когда Сенека утверждает, что истинный человек выше бога, так как бог по своей природе защищён от бед, в то время как человек может встретиться с ними, бросить им вызов и показать себя выше их? Или когда он называет несчастными тех, кто никогда не был несчастным, кто так никогда не мог узнать и измерить свою силу? Именно у этих авторов можно найти много элементов для воинской системы этики, которая совершенно преобразует распространённую систему взглядов. Вот очень типичный аспект этой точки зрения: тот, которого послали в опасное место, проклинает свою судьбу только в том случае, если он низменный человек. Если же он обладает героическим духом, то вместо этого он гордится, что его командир выбирает самых достойных и самых сильных для рискованной миссии и ответственных постов, оставляя самые удобные и безопасные посты только тем, кого он не уважает.

Та же самая мысль применима к наиболее тёмным, трагическим, разочаровывающим моментам жизни: необходимо увидеть в них скрытое предназначение или призыв к нашему благородству и превосходству.

«Кто достоин имени мужчины и римлянина», — пишет Сенека, — «кто не хочет испытать себя и не ищет опасную задачу? Для сильного мужчины бездействие — пытка. Есть только один взгляд, способный привлечь вниманием даже бога, — это взгляд сильного мужчины, сражающегося с неудачей, особенно, если он сам бросил ей вызов».

Это мудрость, которая, кроме того, происходит из древних веков и находит своё место даже в общей концепции истории мира. Если Гесиод перед зрелищем железного века, тёмной и десакрализованной эпохи, которая считается последней, воскликнул: «Вот бы мне не родиться!», то древним индоевропейским традициям было присуще учение о том, что именно те, кто в тёмную эпоху, несмотря ни на что, сопротивляются, смогут получить плоды, которые редко могли достигнуть жившие в более благоприятные и менее трудные периоды.

Таким образом, видение собственной жизни как службы в армии формирует собственную этику и чёткое внутреннее отношение, пробуждающее глубинные силы. Поэтому стремление служить в настоящей армии с её дисциплиной и готовностью к абсолютным действиям на поле материальной борьбы является верным направлением и путём, по которому нужно идти. В первую очередь необходимо почувствовать в себе дух солдата и так изменить свою чувствительность, чтобы впоследствии стать солдатом и в материальном смысле. Также необходимо избегать опасностей материалистического огрубения и излишнего акцента на чисто физическом, которые могут в противном случае произойти от милитаризации только на внешнем плане. Тем не менее, при условии подобной подготовки, любая внешняя форма может легко стать символом и орудием собственно духовного значения.

Фашистская система этики, если хорошо подумать, может быть направлена только по этому пути. Отправной точкой является «презрение к лёгкой жизни». Дальнейшие точки должны располагаться как можно выше — выше всего, что может обращаться только к чувствам, и за пределами границ просто мифа.

Если две последние фазы инволюционного процесса, приведшие к современному упадку — это возвышение буржуазии и коллективизация не только идеи государства, но и всех ценностей и самой концепции этики, то преодоление всего этого и новое утверждение «воинского» взгляда на жизнь в вышеупомянутом полном смысле должно составить предварительное условие для любой реконструкции: когда мир масс и материалистического и сентиментального среднего класса уступит дорогу миру «воинов», тогда будет достигнута главная цель, которая сделает возможным пришествие ещё более высокого порядка — порядка истинной традиционной духовности.

Одним из наиболее серьёзных препятствий для чисто биологической формулировки расовой доктрины является тот факт, что смешение и загрязнение крови не является единственной причиной упадка и разложения рас. В такой же степени расы могут деградировать и гибнуть из-за процесса, так сказать, внутреннего вымирания, без участия внешних факторов. В чисто биологических терминах это может соответствовать тем загадочным «внутренним вариациям» (идиовариациям), которые науке пришлось признать, и которые являются такими же мощными факторами вызывания мутаций, как и вариации, произведённые смешением.

Это никогда нельзя будет окончательно понять, если не объединить биологическую концепцию расы с «расизмом второй или третьей степени», о котором мы постоянно говорим. Только если считать расу существующей не только в теле, но также и в душе и в духе как глубинную метабиологическую силу, обуславливающую как физические, так и психические структуры в органической общности человеческого существа — только при принятии этой поистине традиционной точки зрения можно понять тайну упадка рас во всех её аспектах. Тогда можно будет осознать, что подобно личному отречению от мира и упадку сил, при котором потеря всякого морального напряжения и отношение пассивного отказа от всего могут постепенно найти выражение в настоящем физическом коллапсе или парализовать естественные ресурсы организма гораздо более эффективно, нежели любая угроза телу — так события той же природы могут происходить и на уровне таких сущностей, как человеческие расы, в большем пространственном масштабе и на протяжении времени их общих жизней. И то, на что мы только что указали, касаясь нейтрализации ресурсов организма, когда отсутствует внутреннее — моральное и духовное — напряжение индивида, может даже позволить нам рассмотреть менее упрощенно и менее материалистически также и вопрос расовых нарушений из-за смешения и загрязнения.

Это очень похоже на то, что случается с инфекциями. Известно, что бактерии и микробы не всегда являются единственными действенными и односторонними причинами болезни: чтобы заразиться болезнью, необходима определённая — большая или меньшая –предрасположенность. Состояние чистоты или тонуса организма, в свою очередь, обуславливает эту предрасположенность, и на неё сильно влияет духовный фактор, самообладание существа и его состояние внутренней смелости или тоски. В соответствии с этой аналогией, мы можем полагать, что чтобы смешение имело по–настоящему фатальный исход для расы, связанный с неизбежным вырождением, совершенно необходимо, чтобы эта раса уже была внутренне ущербна до определённой степени, и в результате этого первоначальное напряжение её воли уже было ослаблено.

Когда раса сводится к простому набору атавистических механизмов, которые остались единственными следами того, что было когда-то, то достаточно столкновения, повреждения, простого действия извне, чтобы заставить её рухнуть, искалечить её и нарушить её свойства. В таком случае она ведёт себя не как эластичное тело, готовое отреагировать и восстановить свою первоначальную форму после столкновения (при условии, что последнее не превышает определенных пределов и не наносит постоянный реальный ущерб), а, скорее, как жёсткое, негнущееся тело, пассивно переносящее следы внешнего воздействия.

На основе этих соображений можно выделить две практические задачи расизма. Можно сказать, что первая задача — это задача пассивной обороны. Она подразумевает защиту расы от всех внешних действий (смешения, неподходящих форм жизни и культуры и т. п.), которые могут представлять критическую опасность для неё — мутацию или отрицательные изменения. Вторая задача, в противоположность первой, — это задача активного сопротивления, которая состоит в сведении к минимуму предрасположенности расы к вырождению, то есть основы, на которой она пассивно подвергается внешнему воздействию. Это означает по существу «стимуляцию» своей внутренней расы; надзор за тем, чтобы её внутреннее напряжение присутствовало всегда, чтобы в качестве двойника её физической целостности внутри неё было нечто вроде неконтролируемого и непреодолимого огня, всегда жаждущего нового топлива в форме новых препятствий, бросающих ей вызов и заставляющих заново утверждать себя.