Место в жизни - Страница 6

Изменить размер шрифта:

Когда пишешь, словно скользишь по грани между попыткой оправдать ту жизнь, что считают убогой, и заклеймить отверженность, на которую она обрекает. Ведь это была наша жизнь, и мы даже были по-своему счастливы, хотя она и создавала унизительный барьер между нами и другими (сознание того, что у нас «недостаточно прилично»); я хочу сказать, что счастье и отверженность существовали бок о бок. Создавалось впечатление — пожалуй приятное — легкой качки от одного к другому.

Отцу около пятидесяти, он еще в расцвете сил, держит голову прямо, вид озабоченный, словно боится, что снимок не получится; на нем темные брюки в тон светлому пиджаку, рубашка, галстук. Снимок сделан в воскресенье, в рабочие дни он носил спецовку. Да и вообще мы фотографировались по воскресеньям — тогда и времени больше, и одеты лучше обычного. Рядом с ним я — в платье с воланами, руки на руле моего первого велосипеда, одна нога — на земле. У отца одна рука опущена, другая — на поясе. За ним — открытая дверь кафе, цветы на подоконнике, под окном — лицензия на розничную продажу напитков. Он фотографировался со всем тем, что имел и чем гордился: лавка, велосипед, позднее машина-малолитражка, на крышу которой он положил руку, и от этого его пиджак сильно задрался. Ни на одном из снимков он не смеется.

Очевидное благополучие по сравнению с годами молодости, со сменной работой на нефтеочистительном заводе и крысами в Долине.

У нас было все, что нужно, то есть мы ели досыта (доказательство тому — покупали мясо у мясника четыре раза в неделю), на кухне и в кафе — только в этих комнатах мы и жили — тепло. Две смены одежды; одна — на каждый день, другая — по воскресеньям, когда первая снашивалась, воскресная переходила в повседневную. У меня было два школьных халата. Девочка не нуждается ни в чем. В интернате никто не мог сказать, что я хуже других. У меня было столько же кукол, резинок, точилок для карандашей, сколько у дочек фермеров или аптекаря, теплые зимние ботинки, четки и католический требник с вечерними молитвами.

Родители сумели украсить дом, уничтожив все, что напоминало старину: наружные балки, печь, деревянные столы и стулья с соломенными сиденьями. Обои в цветочек, крашеная сверкающая стойка, столы и столики с покрытием под мрамор — кафе стало чистеньким и веселым. В спальнях на паркет настелили линолеум в крупную желто-коричневую клетку. Единственным контрастом долгое время оставался черно-белый деревянный фахверковый фасад, отштукатурить его целиком родителям оказалось не по средствам. Как-то проходя мимо, одна из моих учительниц сказала, что наш дом красив — настоящий нормандский дом. Отец счел, что она сказала это из вежливости. Все, кто восхищался той стариной, которая у нас была, как, например, старая водонапорная колонка или нормандский фахверковый дом, втайне желают, чтобы мы не завели всего того современного, что у них самих уже есть: водопровода с раковиной и белого домика.

Он взял ссуду, чтобы стать владельцем этих стен и земельного участка. В их семье раньше никто никогда ничем не владел.

Под видимостью счастья — натужные усилия поддержать благополучие, достигнутое из последних сил. У меня не четыре руки. Ни минуты свободной, некогда сбегать в одно место. Грипп я переношу на ногах. И так далее. Вечная песня.

Как описать тот мир, где все дорого стоит?Как-то октябрьским утром — в воздухе запах свежевыстиранного белья, в голове звучит недавно услышанная по радио песенка. И вдруг я порвала платье, зацепившись карманом за руль велосипеда. Целая драма, крики, весь день испорчен. «Эта девчонка не знает счетаденьгам!»

Вынужденный культ вещей. И за словом каждого, и моим в том числе, усматривается зависть или сравнение с другими. Если я говорила: «У нас есть девочка, которая побывала в замках на Луаре», то тут же сердито в ответ: «Успеешь еще туда съездить. Будь довольна тем, что есть». В чем-то постоянно ощущалась нехватка.

Но при этом они чего-то желали, неизвестно чего, ибо, в сущности, они не знали, что красиво и что должно нравиться. Отец всегда полагался на вкус маляра или плотника при выборе цвета или формы: так делают все. Родители не имели понятия о том, что можно окружить себя вещами, которые постепенно подбираешь сам. В их спальне никаких украшений, кроме фотографий в рамках, салфеточек, вышитых ко Дню матери, а на камине — большой детский бюст из керамики, который торговец мебелью дал в придачу при покупке углового дивана.

Постоянный припев — выше собственной головы не прыгнешь.

Страх оказаться не на своем месте, страх испытать стыд. Однажды отец сел по ошибке в вагон первого класса вместо второго. Контролер заставил его уплатить разницу. Другое воспоминание о пережитом стыде: у нотариуса ему потребовалось впервые подписать: «прочитано и дано согласие», он не знал, как написать, и написал «со гласие». Неловкость, навязчивая мысль об этой ошибке по пути домой. Страх, что его осудят.

В кинокомедиях того времени часто высмеивали простаков из крестьян, которые, попадая в город или в светские круги, делают все не так (роли Бурвиля). Зрители смеялись до слез над глупостями, которые они изрекали, или над оплошностями, которые совершали, оплошностями, которые, в сущности, боялись совершить сами. Однажды я прочитала, как Бекассина [6], обучаясь шитью, должна была вышить на одном нагруднике птицу, а на других idem [7], она и вышила гладью «idem». Я не была уверена, что не сделала бы то же самое.

В присутствии лиц, которых отец считал важными, его сковывала робость, и он никогда не задавал никаких вопросов. Короче говоря, вел себя «с умом». Это означало — чувствовать наше униженное положение, но по мере возможности не показывать этого открыто. Он мог целый вечер расспрашивать нас о том, что подразумевала директриса школы, говоря: «Для этой роли в спектакле ваша дочь наденет городской костюм». Стыдился не знать того, что мы обязательно бы знали, если бы не были теми, кем были, то есть нижестоящими.

Навязчивая мысль: «Что о нас подумают?»(соседи, покупатели все на свете).

Правило: постоянно оберегать себя от критических взглядов других людей, проявляя вежливость, не высказывая собственного мнения, чутко улавливая настроения, которые могут вас задеть. Отец никогда не осмеливался взглянуть на овощи, которые выкапывал владелец огорода, если только тот не приглашал его сам словами, жестом или улыбкой. Никогда никого не посещал, даже больных в больнице, если его не просили об этом. Не задавал никаких вопросов, в которых звучало бы любопытство или зависть, что поставило бы собеседника в более выгодное положение перед нами. Недопустимая фраза: «Сколько вы за это заплатили?»

Я теперь часто повторяю «мы», потому что долгое время думала так же, и не знаю, когда перестала это делать.

Мой дед и бабка говорили исключительно на местном диалекте. Есть люди, которых восхищает «живописность» диалекта и народного говора. Так, Пруст с восхищением отмечал неправильности и архаизмы в речи Франсуазы. Он воспринимал их чисто эстетически, ведь Франсуаза была его служанкой, а не матерью. Он никогда не испытывал, как неожиданно для самого себя срываются с языка такие выражения.

Для отца местный говор был чем-то устаревшим и безобразным и свидетельствовал о том, что мы из низших слоев. Он гордился, что сумел в какой-то мере от него избавиться; если даже его французский язык хромал, он все же оставался французским. На народных гуляньях в И... крепкие на словцо шутники, вырядившиеся в нормандские костюмы, разыгрывали на здешнем диалекте сценки, и публика гоготала. Местная газета, чтобы повеселить читателей, печатала хронику на нормандском диалекте. Когда врач или кто-либо другой из высокопоставленныхвставлял в разговор какое-нибудь грубое выражение вроде: «Ее распирает от здоровья» вместо «Она чувствует себя хорошо», отец с наслаждением повторял матери выражение доктора, радуясь тому, что такие приличные люди имеют нечто общее с нами, опускаются до нас. Он был уверен, что выражение сорвалось у доктора с языка. Ему всегда казалось, что говорить «правильно» без усилий невозможно. И лекарю и кюре приходится напрягаться, следить за собой и лишь у себя дома допускать в своей речи что угодно.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com