Места массового уничтожения евреев Крыма в период нацистской оккупации полуострова, 1941—1944. Справ - Страница 17

Брауне так описывал на Нюрнбергском процессе казнь симферопольских евреев: «…Место казни было оцеплено, чтобы не давать гражданскому населению ненужного зрелища. Заранее — я не помню, прямо перед экзекуцией или накануне в лагере — у тех, кого намечалось казнить, были конфискованы деньги и ценности. Перед экзекуцией у тех, кого казнили, отобрали верхнюю одежду, то есть зимние пальто и т. п. Остальная одежда оставалась на людях. Казненные… становились маленькими группами у противотанкового рва лицом ко рву. Исполнявшие акцию команды, состоявшие из 8—10 человек полицейской роты, которая была придана нам, становились на другой стороне противотанкового рва, и приговоренных к казни расстреливали сзади как можно быстрее»[249]. Для закапывания трупов оккупанты привлекли военнопленных из находившегося неподалеку концлагеря, прозванного в народе «картофельный городок». По свидетельству одного из них, 12–13 декабря в лагерь прибыли две крытые машины, в которые погрузили до 60 пленных, выдав каждому по лопате. «Нас отвезли к противотанковому рву, который проходил по левой стороне дороги при движении в сторону Феодосии. Когда мы приехали на место, здесь было много народа: женщин, стариков, детей. Люди стояли, прижавшись друг к другу, кругом слышались стоны, многие женщины истерически рыдали. Здесь же ходили пьяные немцы-гестаповцы, в 100–150 метрах от рва стояли в ряд пулеметы. Расстрел начался примерно в восемь часов утра, у людей забирали вещи, заставляли раздеваться, снимали пальто, пиджаки, обувь и группами человек в 300 ставили на краю рва…По стоявшим из рва стали стрелять из пулеметов. Люди падали в ров. Поднялся ужасный крик и стоны недобитых жертв. После третьей партии нас, пленных, заставляли закапывать трупы. Я бросал землю в ров, стараясь не смотреть вниз. Потом прибывали новые машины с людьми, которых тут же расстреливали. Это продолжалось до наступления темноты. В продолжение всего дня машины курсировали от Симферополя к месту расстрела. Я не считал, сколько человек было расстреляно в этот день, но могу с уверенностью сказать, что было убито 1200–1500 человек. На следующий день я заболел и больше на расстрел не ездил, но знаю, что из лагеря еще долго брали людей, которые с лопатами выезжали на места расстрела…. Исполняли все, кроме закапывания трупов, только немцы, все они были в форме гестапо…»[250].

По воспоминаниям очевидца, детей уничтожали здесь же, но другим способом — их умерщвляли с помощью яда, которым детям смазывали губы[251]. Это подтверждается послевоенными показаниями бывшего служащего русской вспомогательной полиции, который в декабре 1941 г. видел у служащих ЗК 11б «на левой руке небольшие мешочки. Один из эсесманов… был моим… приятелем, у которого мы спросили, где была зондеркоманда и что за мешочки у них на руках. Эсэсовец рассказал, что зондеркоманда ездила расстреливать евреев, а в мешочках у них цианистый калий, которым они отравляли детей, смазывая им губы ядом»[252].

По наблюдению свидетеля, жившего неподалеку от того места, с 11 декабря каждый день движение машин с людьми к месту расстрела продолжалось примерно до пяти часов вечера. Ежедневно из Симферополя вывозили 25–30 автомашин с людьми; в каждой машине помещалось до сорока человек. «Всего, по моим наблюдениям, расстрел продолжался 9 дней. В последующие дни, в декабре 1941 г. и в январе 1942 г., машины с обреченными продолжали проходить через Сергеевку, но это уже не носило массового характера»[253].

Памятный знак на месте гибели и захоронения евреев и крымчаков Симферополя, 10-й км шоссе Симферополь-Феодосия. Фото: Г. Россоланский, 2005

К выявлению евреев по приказу коменданта города была привлечена полевая жандармерия, которая обнаруживала евреев и передавала их в СД[254]. Этот же карательный орган осуществлял расправу с теми горожанами-неевреями, которые пытались укрыть обреченных: на столбах города висели люди с табличками «За укрывание евреев»[255].

Известны примеры героического сопротивления нацистской политике уничтожения. Устная традиция крымчаков содержит сведения о том, как крымчак Hoax Ломброзо не явился на место сбора; вместо этого он убил немецкого офицера, забрал его пистолет и переоделся в его форму. Затем он сел в машину, прибыл на место расстрела и застрелил еще двух немцев, пока не был изрешечен автоматными очередями[256].

Собственность уничтоженных евреев была учтена и передавалась в ведение различных ветвей оккупационных структур. Еврейские квартиры были опечатаны; как гласило объявление «От городской комендатуры» в русскоязычной газете «Голос Крыма» (выпускавшейся оккупационными властями в Симферополе) от 29 января 1942 г., один из граждан взломал опечатанную еврейскую квартиру, за что был приговорен к смертной казни. Некоторые пригодные вещи, как следует из отчета той же комендатуры от 21 декабря 1941 г., были переданы для симферопольского армейского лазарета[257]. Часть вещей расстрелянных евреев, а также некоторые их квартиры были переданы в январе 1942 г. добровольцам формировавшихся в тот момент оккупантами крымскотатарских батальонов самообороны[258]. Значительная часть имущества была через инвентаризационное бюро симферопольской городской управы были по дешевке раскуплены местными коллаборационистами — городской администрацией, служащими вспомогательной городской полиции. Так, переводчица симферопольского СД приобрела с помощью начальника 5-го участка полиции пианино, трюмо, буфет, зеркальный гардероб, диван, уплатила около 5–6 тысяч рублей[259]. После расстрела евреев у оккупантов осталось значительное количество наручных часов, которые также были зарегистрированы и распределены согласно их ценности: как писал начальник айнзатцгруппы «Д» Олендорф в штаб 11-й армии, представлявшие ценность (то есть золотые и серебряные) часы были отосланы в Имперское казначейство в Берлине; остальные же, не имевшие значительной ценности, были переданы офицерам и солдатам армии, а также служащим айнзатцгруппы «Д» бесплатно или по низкой стоимости[260]. Конфискованные у расстрелянных евреев денежные суммы, как следует из того же письма, были отправлены в Имперский кредитный банк; штаб айнзатцгруппы оставил сумму, необходимую для выплаты оклада служащим и т. п. расходов.

Акция по уничтожению евреев в Симферополе, как и в других городах Крыма, не была одноразовой. После уничтожения основной части еврейской общины в дальнейшем не прекращалась интенсивная охота на тех, кто пытался укрыться. С 9 января 1942 г. по 15 февраля 1942 г. органы СД выявили и расстреляли еще более 300 евреев, пытавшихся скрыться[261]. Большое количество скрывавшихся евреев и детей от смешанных браков было выдано органам СД внештатными осведомителями из числа местного населения.

Во время расправы с симферопольскими евреями немцы оставили в живых «впредь до особого распоряжения» директора психиатрической больницы, известного врача еврея профессора Н.И. Балабана, а также врача-венеролога Миринова и врача тубдиспансера Штейнгольца. В марте 1942 г. больница была ликвидирована, около 450 оставшихся больных были вывезены в душегубках. 12 марта эти врачи были также ликвидированы оккупантами[262].