Месть железного дворфа - Страница 60

К тому моменту, как он уселся удобнее и вцепился в седло, оказалось, что сражение идет уже буквально под ногами. На миг дроу оглянулся и заметил орка, в ужасе провожавшего его взглядом.

И еще он заметил…

– Поворачивай! – крикнул он Тазмикелле.

– Нет, – спокойно, не терпящим возражений тоном ответила она.

Поле боя уже осталось далеко, далеко внизу.

Но Дзирт все равно оглянулся. Он не мог иначе. И хотя он ничего уже не сумел разглядеть, кроме далеких огней, последняя увиденная картина запечатлелась у него в памяти.

Вульфгар.

Брат Афафренфер сидел на большом валуне – точнее, прилег на него – и смотрел вверх, на черное небо, туда, где должны были сейчас мерцать звезды. Но, увы, в это мрачное время на Серебристых Болотах никто давно уже не видел звезд. Мое появление не удивило монаха, потому что камень, который он носил с собой, служил «маячком» для драконицы Ильнезары, и та могла с помощью заклинания телепортации перенести меня прямо к нему.

Я приветствовал Афафренфера, и он едва заметно кивнул, а сам тем временем продолжал пристально смотреть в небо. Я сразу же разгадал выражение его лица, потому что такое же выражение часто появляется и у меня.

– Что тебя тревожит, брат? – спросил я.

Он не обернулся ко мне, не выпрямился.

– Я обнаружил в себе силу, природу которой я не в состоянии до конца понять, – наконец признался он.

Афафренфер объяснил мне, что пришел на Серебристые Болота, на эту войну, не один – и при этом он не имел в виду Амбру, Джарлакса и сестер-дракониц. Он прикоснулся к драгоценному камню, укрепленному на ленте у него на лбу, и сказал, что это магическая филактерия, в которой живет бесплотный дух великого монаха по имени Кейн, легендарного магистра Цветов из братства Афафренфера, ордена Желтой Розы. При помощи этой филактерии Кейн путешествовал вместе с Афафренфером, точнее, в сознании Афафренфера.

– Для того чтобы руководить мною и обучать меня.

Затем Афафренфер все-таки сел и подробно рассказал мне о схватках, в которых участвовал. Целые толпы гоблинов разлетались в разные стороны от выпадов его стремительно вращавшихся конечностей. Он наносил удар и продолжал свой путь прежде, чем противник соображал, что произошло. Он убил великана одной лишь пощечиной. Коснувшись великана, монах направил в него поток энергии, превратил ее в смертоносный снаряд, воспользовался им, чтобы уничтожить жизненную силу врага.

Я не совсем понял эти объяснения, но священный ужас, который Афафренфер испытывал перед собственными достижениями, говорил о многом. Все это напомнило мне о состоянии, в которое я погрузился, достигнув высшего уровня мастерства в военной академии дроу, Мили-Магтир. После долгих лет обучения я в конце концов превратился в такого же искусного воина, как Закнафейн, мой отец.

В тот далекий день, когда я наконец победил Закнафейна в тренировочном поединке, я был поражен сильнее, чем он. Я спланировал эту победу, заранее рассчитал каждый свой шаг, каждое движение, поворот кисти, угол клинка; и все же, когда я по прошествии времени осознал величие достигнутого, я долгие часы сидел, глядя в никуда, размышляя.

И поэтому мне показалось, что я понял чувства Афафренфера; но вскоре я обнаружил, что он не просто поражен своим новым могуществом. Нет, он подытожил свои мысли одним словом, которое произнес робко, негромким, дрожащим голосом: «Ответственность».

Ожидания других – это некий эмоциональный груз. Этот груз ложится тебе на плечи, когда отчаявшиеся люди обращаются к тебе за помощью, а ты знаешь, что если ты им не поможешь, то никто больше не поможет…

Ответственность.

– Мы будем вести дворфов в бой и в этот день приведем их к победе, – помнится, сказал я Афафренферу, и помнится, он отрицательно покачал головой прежде, чем я договорил. Не потому, что он сомневался в успехе пашей миссии, – напротив, на самом деле он был более уверен в победе, чем я, – но потому, что Афафренфер имел в виду нечто другое.

Теперь, когда он вырос духовно, он вспоминал о человеке, которым был когда-то, и думал о человеке, которым должен стать.

Внезапное обретение огромной силы осложнило положение Афафренфера. Магистр Кейн обучал его на уровне подсознания, и он достиг таких высот, которые прежде даже не представлялись ему возможными. Монах был потрясен, обнаружив то, что проснулось в его сознании и в его теле, и благодаря этому потрясению осознал: он – часть чего-то большего и отвечает теперь не только за собственную жизнь и безопасность.

Я на самом деле никогда не думал о своей жизни в таком ключе, по крайней мере целенаправленно, и такие мысли, если они появлялись, не приводили меня в смятение. Но только потому, что с ранней юности, когда я начал размышлять о своих поступках, я пришел к тем же убеждениям и ожиданиям. На Афафренфера, судя по всему, сейчас обрушилось такое же прозрение, однако обрушилось оно внезапно и потому ошеломило его.

Разумеется, у меня не было времени сидеть и обсуждать с ним его состояние, потому что нам нужно было спешить. В нашу задачу входило найти короля Харнота и его отряд, чтобы провести их на позиции, которые они должны были занять в предстоявшей схватке.

Но я невольно улыбался, пробираясь по заросшему соснами склону рядом с монахом из монастыря Желтой Розы. Он переживал тот же душевный перелом, который я давно надеялся обнаружить у Артемиса Энтрери.

Я видел на лице брата Афафренфера тревогу, но знал, что довольно скоро она уйдет и уступит место абсолютному душевному спокойствию. Он получил благословение, дар, недоступный большинству людей. Магистр Кейн помог ему приоткрыть завесу над его потенциалом, и теперь монах понял, что потенциал этот действительно существует, что его можно развить, пользоваться им.

Столько смертных существ лишены подобной возможности! Они могут надеяться на нее в глубине души или представлять ее в фантазиях, но они никогда не поверят в ее реальность, не поверят в то неведомое, что заключено в их сознании и физическом теле, не осмелятся попробовать нащупать это. Страх неудачи, страх вызвать насмешки и осуждение со стороны других не позволяет им выйти из «пузыря». И они сидят в безопасности, избегают риска, не делают лишних движений, не решаются на смелые поступки.

Столько людей проживает мелкую жизнь. Они боятся попытаться совершить нечто большее, поскольку с детства привыкли к мысли, что нужно найти себе место в общей схеме, в пресловутой «пищевой цепочке», а затем удерживать за собой это место, вцепившись в него изо всех сил.

Они хотят протянуть руку, но боятся схватить – в этом заключается комфорт привычного, удобство ниши, созданной из ожиданий и суждений других.

«Знай свое место» – это повторяют без конца. Великое множество подобных разрушительных «трюизмов» преследует нас всю нашу жизнь, особенно в юности, когда мы пытаемся определить это самое место. Мы постоянно слышим трусливые предупреждения, облеченные в форму совета, предупреждения всегда ограниченные, всегда призывающие сидеть тихо, не протягивать руку к неизвестному.

Потому что когда мы протягиваем руку, когда мы ищем место, которое видели лишь в воображении, мы угрожаем существующему порядку вещей и особенно тем, кто нашел себе более выгодное место.

А когда мы осмеливаемся рискнуть и преуспеваем в этом, когда достигаем нового уровня, приобретаем богатство, власть или привилегии, тогда мы вынуждены принять и груз, о котором брат Афафренфер размышлял, пока Ильнезара волшебным образом перенесла меня к нему: груз ответственности.

Теперь брат Афафренфер понял, что может достичь гораздо большего, чем представлялось ему в мечтах, и сердце требовало от него взять на себя ответственность за других.