Месть Темного Бога - Страница 14

Алек пел еще в течение часа, потом Серегил объявил перерыв для отдыха.

– Побудь здесь и присмотри за арфой, – велел он юноше, сунув ему в руки инструмент. – И пусть служанка принесет тебе воды промочить горло. Эль хорош для поднятия духа, но голосу певца он не на пользу. Молодец, ты здорово справляешься!

– А куда…

– Я скоро вернусь.

Алек посмотрел ему вслед; Серегил проскользнул в дальний угол, где в одиночестве сидел высокий широкоплечий человек. Лицо его было затенено глубоко надвинутым капюшоном, но по потертой кожаной кирасе и длинному мечу на поясе Алек заключил, что на жизнь себе верзила зарабатывает, охраняя в пути купеческие караваны. Серегил обменялся с ним приветствиями и уселся на скамью. Мужчины тут же углубились в разговор.

Поняв, что его присутствие поблизости нежелательно, Алек принялся рассматривать собравшихся в таверне. Его внимание привлекла представительница касты дризидов, расположившаяся около двери. Женщину в простом платье и с бронзовым кулоном на шее в виде свернувшейся восьмеркой змеи сразу же окружили жаждущие исцеления. Они молча стояли рядом, со смесью почтения и надежды наблюдая, как жрица осматривает новорожденную девочку.

В темной косе, соскользнувшей с ее плеча, когда женщина наклонилась вперед, было много седины, лицо прорезали морщины, но руки, касавшиеся младенца, были уверенными и умелыми. Жрица осторожно ощупала крошечное тельце, потом подняла ребенка и приложила ухо сначала к груди, потом к животику. Стиснув рукой посох, прислоненный к скамье, жрица прошептала что-то над девочкой, потом передала ее матери.

– Заваривай по одному листику на чашку воды каждое утро, – велела она женщине, доставая из висящего на поясе кошеля шесть сухих листьев какого-то растения, – добавь молока и меда, остуди и пои малышку этим весь день Когда израсходуешь последний листик, ребенок будет здоров. В этот день вознеси благодарность Далне в храме и пожертвуй три медные марки. Мне ты должна дать сейчас одну марку, и да будет с тобой милость Создателя.

Потом жрица занялась другими страждущими. Кому-то она давала травы, кому-то – амулеты, над некоторыми просто молилась. К ней подошли несколько рыбаков, когда она кончила осматривать детей, потом муж и жена – по виду богатые торговцы – почтительно подвели к жрице свою дочь. После обычного осмотра та дала матери девушки пучок трав и потребовала с нее серебряную марку – не медь, как со всех остальных. Отец девушки, не торгуясь, заплатил, и семейство покинуло таверну.

Алек как раз собрался отвернуться, когда жрица посмотрела прямо на него и спросила:

– Почему, ты думаешь, я взяла с них больше, чем с остальных?

– Н-не знаю… – заикаясь, пролепетал Алек.

– Потому что это им по карману, – объяснила жрица и несказанно удивила Алека, заговорщицки ему подмигнув. – Может быть, я смогу помочь и твоему господину. Вы здесь остановились на ночь?

– Да, в комнате на самом верху. – ответил юноша, гадая, что она подумает о притворной болезни Серегила. – Как мне назвать тебя ему?

– В этом нет необходимости. Просто скажи, что я зайду попозже.

Она поднялась со скамьи, и ее посох упал на пол. Не думая о том, что делает, Алек поднял его и протянул жрице. В тот момент, когда оба они коснулись посоха, Алек ощутил сильную и не особенно приятную вибрацию, пробежавшую по дереву.

– Да будет с тобой этой ночью благословение Создателя, – сказала жрица и исчезла в толпе.

Барды развлекали собравшихся до полуночи. К этому времени скромный репертуар Алека давно иссяк, но любители пива потребовали, чтобы Серегил играл им на арфе, и сами стали распевать разудалые песни. Когда наконец трактирщик объявил, что закрывает таверну, слушатели, наградив барда и его подмастерье дружными аплодисментами, разошлись; почти каждый оставлял при этом на столе у двери монету. Очень довольный своей частью заработка, хозяин налил Серегилу и Алеку еще по кружке эля, и они, прихватив напиток, отправились к себе наверх.

Растянувшись на постели, Серегил пересчитал заработанное и протянул половину Алеку.

– Неплохо. Тридцать медяков, две серебряные монеты. Ты, как я заметил, говорил с Эризой.

– С кем?

– С жрицей-дризидкой. Как она тебе понравилась?

– Похожа на всех остальных. Довольно… – Алек умолк, подыскивая подходящее слово.

– Смущающая?

– Точно. Не пугающая, а смущающая.

– Поверь, дризиды могут быть очень даже пугающими, когда им это нужно.

– Прежде чем Серегил смог объяснить, что имеет в виду, дверь отворилась, и в комнату бесшумно проскользнула Эриза собственной персоной.

– Я уж думала, ты заставишь бедного паренька петь всю ночь, – укоризненно сказала она Серегилу. – Как я понимаю, на самом деле тебе вовсе не нужна моя помощь?

Серегил пожал плечами и криво улыбнулся.

– Я и не рассчитывал тебя обмануть. Алек, сбегай-ка на кухню. Нам обоим не повредит что-нибудь съедобное после всего выпитого эля, да и Эриза, я думаю, не ужинала.

– Мне только чаю и кусочек хлеба, – сказала Эриза, скрестив руки на груди. И она, и Серегил явно дожидались, когда Алек оставит их одних.

«Опять сделали из меня мальчишку на побегушках!» – недовольно подумал Алек, когда Серегил решительно закрыл за ним дверь. Однако он испытывал больше любопытства, чем раздражения. Эта жрица, должно быть, та самая загадочная «она», о которой говорил слепой старик. А кто, интересно, воин в низко надвинутом капюшоне?

Спустившись до середины лестницы, Алек, поколебавшись, вернулся на цыпочках к двери.

– Коннел сообщает об отряде из пятидесяти воинов, – говорила Эриза, – что свернул к Западным Пустошам у Кротовой Норы. Коннел видел их у брода Энли седьмого эразина, а потом они как в воду канули.

– Понятно, что пленимарцы обхаживают северных князьков, чтобы хозяйничать на Золотом пути, – ответил Серегил, – но ведь в тех краях никто не живет, кроме нескольких варварских племен. Что, ради всего святого, им там понадобилось?

– Это-то и хотел разузнать Коннел. Он отправился за ними следом, как только мы услышали об этом отряде. К сожалению, он тоже как сквозь землю провалился… Алек, пожалуйста, принеси же мне чаю!

Алек ощутил ту же неприятную вибрацию, как и при прикосновении к посоху жрицы. С пылающими щеками он поспешил на кухню, но торопиться с приготовлением чая не мог себя заставить – его совсем не радовала перспектива снова оказаться лицом к лицу с Эризой. Когда он все-таки вернулся в комнату, жрица, однако, просто поблагодарила его за чай и скоро собралась уходить.

– Ну что ж, кровать тут хорошая, но слишком узкая для двоих, – зевнул Серегил. – Где ты собираешься ночевать? – Он явно не собирался обсуждать манеру Алека подслушивать под дверью.

– Мне, как твоему подмастерью, положено, наверное, ночевать в конюшне,

– ответил Алек, которому это не особенно улыбалось.

– Ты рассуждаешь, как ученик нищего жестянщика, у которого нечего красть. Какая мне будет от тебя польза, если ты отправишься в конюшню? Самое тебе подходящее место – на тюфяке перед дверью, на случай если ночью к нам явятся посетители. Устраивайся.

Когда они улеглись, Алек снова начал думать о жрице дризидке.

– Ты давно ее знаешь? – спросил он Серегила, глядя в темноту.

– Эризу? Давно.

Последовала пауза, ясно говорившая, что Серегил считает тему исчерпанной.

– Как ты с ней познакомился? – гнул свое Алек. Он уже начал думать, что Серегил уснул или не хочет отвечать, когда кровать заскрипела и послышался голос:

– У меня были дела в Олдерисе. Это город в Майсене, недалеко от побережья. Я был тогда совсем зеленый, а задание оказалось трудным. Так или иначе, я провалился, и меня схватили Мои противники хорошо потрудились, чтобы отбить у меня охоту совать нос в чужие дела, а потом бросили то, что от меня осталось, довольно далеко от города. Они считали меня мертвым; помню, у меня и у самого возникли такие же подозрения. Когда через несколько дней я пришел в себя. я находился в лесной избушке, а рядом была Эриза.