Месть очкарика (СИ) - Страница 6

— Да, я помню. Вот только никогда не замечал в тебе задатков актерского мастерства…

— Не ври себе, Морозов. Если хочешь вернуться в прошлое и трахнуть невинную девочку — купи кого-нибудь другого. Я этого не дам… Я была замужем. Была с другими…

Боже, зачем я говорю все эти гадости, поворачиваю нож в своей же ране и ковыряю, корчась от дикой боли… Молчание повисает между ними, и, когда Ян отвечает, в его голосе звучат злые нотки:

— Я уже давно ни на что не надеюсь, Рита. Ты отучила меня. Вот учитель из тебя отменный…

Не говоря больше ни слова Ян резко дергает мое платье. Безошибочно находит молнию сбоку — словно с самого начала знал, что она там, расстегивает ее и стаскивает с меня красный шелк, оставляя в одном лишь белье. На моих глазах выступают слезы, за что еще сильнее себя ненавижу. Слабачка! Говорила себе, что все снесу хладнокровно, правда это было еще до того как узнала, кто мой клиент… Думала что это будет механический акт с незнакомцем, в темной чужой спальне раздвину ноги и холодно позволю сделать то, чего захочет клиент… Вырвусь на свободу и прикажу себе забыть все, на что была вынуждена пойти. Обнулю свое прошлое и начну новую жизнь.

Вдруг над кроватью вспыхивает свет — вижу, что Морозов держит в руке пульт.

— Не надо света, пожалуйста! Выключи!

Восклицание срывается с губ помимо воли. Нет, на моей коже нет следов от издевательств мужа. Он всегда осторожен. Обожает причинять боль и настоящий профи в том как не оставить следов. Разве что крайне редко. Но даже всего несколько уродливых шрамов убивают меня, это все равно что носить на себе печать позора… который никому не хочу показывать… Даже если Ян скорее всего ни о чем не заподозрит, и все же не хочу, чтобы он пристально разглядывал меня при свете. Потому что не идеальна. Слишком худа, тело можно даже сказать изможденное, торчат ребра… Все мое существо затапливает жгучий стыд, и я обхватываю себя руками в безотчетной попытке прикрыться. Ян останавливается. Вскидываю голову и смотрю в его непроницаемое лицо. Мое сердце колотится бешено. Прижимаю к себе чертово платье, осознаю насколько по-дурацки выгляжу.

— Перестань играть в жертву, Рита. Ты можешь выйти отсюда, когда захочешь. В любой момент можешь прекратить. Я не попрошу назад деньги, для меня они ничто, а тебе похоже нужны…

Его голос звенит от ярости. Но свет он выключает. Теперь комнату освещает лишь слабое освещение фонаря за окном, как и было изначально. Меня это полностью устраивает. Хотя то что сейчас сказал Ян… что могу уйти, без последствий… не приносит успокоения, а лишь пугает еще сильнее, причем сама не понимаю почему. Это же бред. Видимо окончательно схожу с ума, потому что осознаю сейчас — больше всего на свете меня пугает то, что он сейчас и правда меня выгонит. И мне больше никогда не доведется коснуться его восхитительных губ… Чувствую рядом с ним невероятный покой, так хорошо мне никогда не было. Не могу уйти, разве что выгонит силой. Он нужен мне, его спокойствие, уверенность, его контроль… И его потребность во мне.

Ян проводит костяшками пальцев по моей спине, и я вздрагиваю.

— Только реши это прямо сейчас. Потом я уже не смогу быть таким щедрым.

— Ненавижу оставаться в долгу, — отвечаю, собрав последние остатки дерзости и подаюсь ему навстречу. И это чистая правда. Теперь деньги не важны, их и нет между нами. Лишь мой моральный долг, моя вина которую буду нести в себе до конца жизни. Секс ее не загладит. Но я хотя бы успокою совесть, которая часто не дает спать по ночам.

Ян стискивает меня в объятиях, его пальцы двигаются плавно и вкрадчиво, словно рисуя на моей коже замысловатые узоры. Гладит мою шею, спускается к груди, взвешивает оба полушария в руках, касается сосков, сжимает их большим и указательным пальцами, массирует, потягивает. Невероятное ощущение прошивает все тело насквозь. Мое дыхание учащается, прерываясь тяжелыми всхлипами. Затем Ян наклоняет голову и лижет сначала один сосок, затем второй, посасывая, чуть прикусывая. Его сильные руки крепко удерживают меня за талию, отстраниться не могу, да и не хочу, лишь извиваюсь всем телом, не зная, как реагировать на охватившие меня чувства. Полного экстаза, оглушающего, обжигающего каждый нерв, желания. У меня вырывается крик, и Ян реагирует на него — резко перевернув меня на живот, ставит на колени, наваливается сзади, прижимаясь возбужденной плотью. Он наклоняет голову и кусает меня за мочку уха, его тяжелое дыхание на моей шее, звук расстегиваемой молнии. Мой очкарик в одну секунду теряет свою цивилизованность и становится диким и неукротимым, что пугает до чертиков, чувствую, что не могу сделать вдох, впадаю в панику, перед глазами все темнеет, когда руки Яна ложатся на мои ягодицы и он одним сильным движением разводит мои ноги в стороны.

Содрогаюсь всем телом, ощущая, как тьма поглощает меня.

Сухой насмешливый голос обжигает словно плеть:

— Вот теперь вижу, что не играешь, Рита-а.

Почему мне до одури нравится, как он произносит мое имя? На выдохе, с ноткой боли.

Он снова разворачивает меня к себе, так быстро и неожиданно что чувствую себя безвольной куклой в его руках. Приникает к моим губам горячим поцелуем, поглощая мое дыхание, словно желая сожрать меня целиком. Дрожу и в то же время отвечаю так же страстно, насколько это получается.

Ян отстраняется, и начинает раздеваться. Не хочу смотреть, но зрелище притягивает взгляд, нервно сглатываю, когда его рубашка распахивается. Грудь Морозова покрыта густой порослью волос, что тоже слегка смущает меня. Никогда не любила настолько волосатых мужчин. У Антона грудь гладкая и почти без волос… Тогда почему сейчас пересыхает во рту, а ладони начинает покалывать от желания коснуться?

Тем временем Морозов избавляется и от брюк, когда его крупные руки берутся за резинку трусов, я зажмуриваюсь. И слышу его приглушенный смех. Обиженная, распахиваю глаза и едва не теряю сознание. Его член огромен. То есть, не то чтобы это было какой-то анатомической аномалией, но его размер… явно слишком большой для меня. Он уже полностью возбужден, торчит буквально колом, подрагивая в мою сторону. И в эту минуту я почти готова воспользоваться предложением Яна… или даже молить о пощаде. Только сейчас понимаю, насколько все серьезно. Он действительно намеревается взять меня… стать со мной единым целым. Почти чужак, и в то же время — у нас длинная общая история. И то и другое отдается во мне болью, потому что несмотря на собственные гнусные поступки, глубоко внутри я всегда оставалась наивной романтичной дурочкой, мечтающей выйти замуж за любимого, один раз и на всю жизнь. Не понимаю, как это — спать с одним, другим, третьим… Не понимаю, как вообще оказалась здесь, и тем более с Морозовым… Я ведь потом себя сожру потом поедом…

— Снова раздумья не дают покоя? — усмехается Ян, дергает меня за ногу, притягивая к краю постели, рывком прижимает к себе. — А говорят актрисы пустышки. Про тебя это точно не скажешь. На тебе слишком много одежды, — хмурится и берется за край моих трусов. — Я тебе помогу, малышка.

У меня вырывается длинный стон, рука Морозова нестерпимо медленно ведет мое белье вниз, и это невероятно эротично. Отгибаюсь назад, помогая ему, или просто желая отстраниться от его груди… я и сама уже не понимаю.

— Сними лифчик.

Тихий, но твердый приказ, вызвавший болезненный спазм между ног. Ян сжимает в кулаке мои трусы, с такой силой что белеют костяшки пальцев. Покорно завожу руки за спину, расстегиваю застежку бюстгальтера, обнажаю груди. Морозов шумно вдыхает, вырывает из моих безвольных рук предмет белья и отбрасывает в сторону. Одновременно, с кошачьей грацией, странной для такого крупного мужчины, накрывая мое тело своим.

Ян вжимается в меня, трется волосатой грудью, чувствую возбуждающее прикосновение жестких волосков к своей шелковистой коже — это ощущение сводит с ума. Запрокидываю голову, стараясь отодвинуться, открываю рот чтобы молить его остановиться и дать мне хоть маленькую передышку, но поцелуй заставляет меня замолчать. Это грубый, жесткий поцелуй — Ян силой раздвигает мои губы, жадный язык проникает внутрь. В этом нет ни грамма нежности, которая мне так нужна сейчас… лишь грубая сила и первобытное желание. Испуганная этой атакой, пытаюсь вывернуться из его объятий. Но Ян лишь яростнее целует, словно пытаясь вытащить из меня всю душу. Страшно, волнительно, остро… Сильное мужское тело, от которого исходит невероятное тепло и желание, внушает одновременно и ужас того что может легко сделать со мной… и почти священное преклонение. Поцелуи становятся все более глубокими и долгими, между нами уже настоящее пламя. И все же нахожу последние силы чтобы отстраниться. Совсем немного, но это приносит мне облегчение. Сглатываю комок в горле и зажмуриваюсь. Этот поступок продиктован наивным желанием хоть как-то защитить себя морально, отгородиться, дистанцироваться. Но вместо этого чувствую лишь холод, пробирающий до костей и желание вернуться в теплые, пусть и грубые объятия. Пусть даже того, кто по праву меня ненавидит и желает отомстить. Лучше месть Яна, чем любовь Антона, — приходит мне в голову мысль, и я горько усмехаюсь.