Месть моя, или сбежавший жених (СИ) - Страница 31

— Передавай привет Доброкотову, — мысленно сказала я ей вслед, вспомнив, как Вадюша недавно рассказал, что ещё в пору студенчества, когда ездил на сессии в Москву, встречался с Иркой, которая с ним качественно наставляла рога ЮДП.

— У неё таких, как я, было несколько, точно знаю. Чем ей ещё было заниматься? Она ведь в то время даже не работала, — в порыве откровенности добавил Вадюша.

А Ирка тут сказки рассказывает о том, как спасала семью. Благородная особа.

В подъезде хлопнула дверь, и уже через несколько секунд в нашу дверь позвонили.

— Здрасти. — На пороге стоял Дима. — Ну вот, пришёл к вам, ребята, не прогоните?

— Нет, — я улыбнулась и жестом показала на дверь в комнату.

Юрченко прошёл в гостиную, присел на край кресла и замолчал.

— Может, хочешь выпить? — нарушил тишину Виктор. — У нас есть замечательный армянский коньяк десятилетней выдержки.

— Нет, в другое бы время не отказался, а сейчас — нет. Надо иметь светлую голову. — И обратился ко мне: — Ксюша, прости меня, я так виноват перед тобой. Спасибо, что сохранила ребёнка, — вымученно проговорил он, а потом, покрутив кольцо на правой руке, продолжил: — И тебе спасибо, Виктор. — Мы молчали. Дима опустил голову и упёрся взглядом в оставленную на диване детскую игрушку. — Можно я посмотрю на… Андрея?

Видимо, сначала хотел сказать — на сына, но вовремя одёрнул себя.

— Конечно.

Я проводила Диму в детскую. Андрей спал, причмокивая во сне.

Он вообще, как все дети этого возраста, много спал, и был невероятно спокоен. Я всё удивлялась: в период беременности много нервничала, а ребёнок получился таким тихим. Когда хотел кушать, просыпался и ворочался, но плакал очень редко.

Мы с Виктором сразу договорились, когда Андрей спит, не будем ходить на цыпочках и разговаривать шёпотом, как это делают многие родители, иначе сами скоро наплачемся, ибо ребёнок будет просыпаться от малейшего звука, потому негромко включали классическую музыку, и Андрей под неё очень крепко спал. Особенно отлично засыпал под «Вальс цветов» Чайковского.

— Сынок. Мой, — едва слышно прошептал Дима, наклонившись над кроваткой. А потом, снова обращаясь ко мне, попросил: — Можно я буду иногда его навещать? Хочу видеть, как растёт… пацан.

— Можно.

Я и раньше предполагала, что этим разрешением усложню себе жизнь, а сейчас это стало очевидным, но мне было очень жаль Диму, ведь всегда считала его почти родственником, потому согласилась.

Впрочем, нечужим человеком был для меня и Доброкотов, который активно обхаживал сейчас пятидесятилетнюю даму из администрации города, кажется, она занимала пост первого заместителя мэра по финансовой политике — немаленькая шишка — то, что нужно моему сбежавшему жениху.

Растёт Вадик и растёт возраст, разделяющий его с невестами. Ну что ж, каждый выбирает для себя и по себе.

Бывший жених продолжал с удовольствием со мной общаться, выкладывая такие факты, о которых бы я постеснялась говорить, но он рассказывал всё как на духу, видя во мне потенциального адвоката его «праведных» дел, а адвокату, как и врачу, надо выкладывать правду и только правду.

Доброкотову удалось быстро построить политическую карьеру (другого я не ожидала, ибо коммуникационные навыки у товарища были на высоте). Умело налаженные горизонтальные и вертикальные связи за счёт его таланта и Марининых денег едва не разрушила Ирка, явившись к Вадюше на заседание пленарной группы и устроив скандал, поскольку он отказался признавать своего сына и добровольно выплачивать алименты.

Вадюша за руку вытащил Ирку из кабинета, пообещав, что сегодня же при встрече в ресторане всё решит, но явиться на свидание постеснялся.

Мать его вероятного ребёнка следующим днём, узнав, где поселился подлец — любовник, явилась в квартиру сожительницы — той самой пятидесятилетней визави Доброкотова из администрации города — и несколько раз ударила несчастную женщину, вставшую за своего мальчика грудью достойного размера, вследствие драки Ирка была немедленно задержана нарядом полиции.

Вадику по линии членства в известной партии вынесли выговор, чтобы вовремя разбирался со своими дамами, и задвинули его кандидатуру куда подальше.

Вернуть прежние позиции теперь ему сложно: скандалов в партии не любят, тем более сейчас, когда в приоритете семейные ценности.

Кстати, о семейных ценностях.

Завтра у нас с Виктором регистрация, завтра мы станем с ним и по закону родными людьми! Надеюсь, будущий муж от меня не сбежит на пороге ЗАГСа, как когда-то Доброкотов?

Чтобы этого не случилось, я соблюла все традиции, чтобы места не было плохим приметам: очень аккуратно, не торопясь, погладила свадебное платье, вместо чулок, чтобы их случайно не порвать, надела прозрачные следки (лето — можно), туфельки выбрала на низком каблучке. Тьфу-тьфу-тьфу, кажется всё должно получиться без нервов и потерь.

— Объявляю вас мужем и женой!

От этой торжественной речи регистратора у меня навернулись слёзы. Я взглянула на Виктора: он улыбнулся и притянул меня к себе:

— Ну что ты плачешь, Ксюшенька?

— От счастья! Как сильно люблю тебя, муж! — прошептала я.

С каким удовольствием, обращаясь впервые к Виктору как к мужу, я произнесла это слово.

Виктор вытащил из пиджака носовой платочек и промокнул редкие слезинки.

— И я тебя очень люблю, жена! — как клятву произнёс он. — Ну что, домой?

— Домой! Надо кормить сына.

Как таковой свадьбы у нас не было. Нет, мы не отказались от свадебных атрибутов: белого платья, чёрного костюма, цветов и колец, но не было пышного застолья с песнями, танцами, конкурсами, цыганами и медведями… Не было и традиционного у молодожёнов свадебного путешествия куда-нибудь в Париж или Канны, даже в краевую столицу не было.

Всё это отложили на потом: с грудным ребёнком не до торжеств и праздников. А расставаться нам с ним никак нельзя, ведь мы — семья. Вот года через три, когда сын подрастёт, отметим настоящую свадьбу со всеми её атрибутами и вместе махнём куда-нибудь в Анталью, Бангкок или Мекку.

Как там называется третья годовщина свадьбы? Кожаная? Отлично. Получим тридцать три чемодана в подарок. А пока лёгкий фуршет дома для близких и друзей.

Дима тоже пришёл нас поздравить, и это было неожиданно.

Я не главный гуманист мира, но воспользовавшись случаем, попросила ЮДП не бросать Аристарха, ибо ребёнок ни в чём не виноват.

Юрченко кивнул и, пряча глаза, проговорил:

— Я жалею только об одном, что не выслушал тебя тогда, в парке. Сейчас бы это была наша с тобой свадьба.

— Всё получилось так, как получилось. И то, что происходит со мной сейчас, прекрасно и правильно, — немного резковато ответила я. — Не жалею ни о чём.

* * *

Андрей, покормленный, сытый, довольный лежал в коляске и некоторое время с любопытством разглядывал собственные ручки, а потом как-то очень быстро уснул — такой спокойный у нас с Виктором ребёнок.

Только собралась и я немного полежать после трудов материнских праведных, вернулся с записи передачи муж. Я сорвалась в прихожую и обняла его. Простого прикосновения руки Виктора к моей коже, хотя оно было совершенно невинным, было достаточно, чтобы лишиться самообладания.

— Что больше хочешь: есть или…

— Или что? — Виктор засмеялся.

— Или этого, ну… — Я постеснялась назвать слово.

— Ты как маленькая. Секса, что ли?

— Да, уже ведь можно, после родов прошло достаточно времени, да и гинеколог разрешил, сказал, что у меня всё нормально.

— Можно! — Виктор радостно вздохнул. — Если не устала. А то могу и подождать, когда отдохнёшь. Год ждал и ещё могу несколько часов, я же не подросток, справлюсь как-нибудь.

— Хм-м-м, — обречённым голосом протянула я. — Ты меня разлюбил. Понятно. Конечно, я же не та стройная, симпатичная Ксюша, какой была год назад.

Виктор засмеялся, обнимая меня: