Месть, любовь и косметика - Страница 10

— Но ты же не собираешься сдаваться на милость судьбы?

— Я думаю, что у меня сильный характер, — сказала она.

— Рад такое слышать.

— В этом доме и живет моя мама. Они с отцом купили его после свадьбы.

Доминик сделал шаг в ее сторону, желая снова обнять, но она отошла.

— Дом все еще под залогом? — он пригладил рукой волосы.

— Да. Кроме того, резко возросла плата за жилье, — она сглотнула. — Думаю, нам уже не выбраться из долгов.

Доминик молчал.

— У меня хорошее жалованье, но оплата залога, налоги, счета за больницу, бытовые расходы… Я наделала долгов на год вперед.

— И ты не сможешь отдать их до тех пор, пока не вернешь себе разработки твоего отца?

Она кивнула.

— Ты нашла то, что искала.

— Нашла, — выражение ее лица было каменным.

— Что там? — он подавил желание подойти к ней ближе.

— Я не читала документы, — она по-прежнему прижимала к груди портфель. — Я не хотела доставать их, пока ехала в поезде.

— Давай посмотрим, что в них, — тихо сказал он.

Белла широко раскрыла глаза:

— С какой стати я должна их тебе показывать?

— Я хочу тебе помочь, а не навредить.

Итак, предав Беллу, он решил теперь ей помогать? Ему стало не по себе. Белла хваталась за соломинку, пытаясь вытащить мать из психиатрической больницы. Его сердце сжалось от сострадания.

Белла открыла дверь, ведущую на террасу, и в гостиную ворвались успокаивающие ароматы летней ночи.

— Пойду раздобуду что-нибудь поесть.

— Снаружи? — удивленно спросил он.

Белла включила на террасе свет, и Доминик увидел ухоженный огород. Сойдя по ступенькам в темноту, она вскоре вернулась, неся томаты, сливы, кабачки, перец и лук. Доминик вызвался помочь ей отнести все это в кухню.

— Ты сама ухаживаешь за огородом? — он не смог скрыть изумления.

— Сейчас да. Этот огород — гордость моей мамы.

— Здесь есть чем гордиться, — он вдохнул аромат свежего перца. — Как долго твоя мать находится в больнице?

Белла избегала встречаться с ним взглядом.

— Пятнадцать месяцев. — Войдя в кухню, она завязала волосы в хвост, посмотрела на овощи и заявила: — Обычно из всего этого я готовлю овощное рагу.

— Звучит заманчиво. Ты поосторожней, ведь путь к сердцу любого мужчины лежит через желудок.

Белла хихикнула. Доминик почувствовал облегчение, увидев, что она постепенно успокаивается.

Когда ужин был готов и оба уселись за стол, Доминик поднял бокал с вином и произнес:

— За все то, что хорошо кончается!

— Что это значит? — ее рука с поднятым бокалом замерла.

Доминик нахмурился:

— Я надеюсь, что твоя мама скоро выздоровеет и вернется домой.

— Она вернется домой скоро, — Белла отпила вина.

— Хорошее вино. Твой отец коллекционировал вина? Я заметил много вин хороших марок в погребе.

— Думаю, да. Хотя я ни разу не спросила его об этом. Теперь мне точно никогда не узнать… — Она продолжала пить вино, стараясь забыть о прошлом. Внезапно ее охватил испуг. — Что еще интересного ты видел в погребе?

Он поднял брови:

— А что там может быть интересного? Я не слишком долго в нем был. Но если нужно что-то перенести или передвинуть, я всегда готов помочь.

— Там хранятся вещи моего отца: старое оборудование, компьютеры. Вероятно, они уже в нерабочем состоянии, но я не знаю, что с ними делать. Понимаю, что это хлам, но не могу себя заставить выбросить его.

— Если эти вещи никому не мешают, почему не оставить их на прежнем месте?

Белла промолчала. Она не хотела говорить Доминику о том, что, возможно, ей придется скоро отсюда переехать.

— Это лучшее, что можно себе представить, — отведав рагу, произнес Доминик. — Все с огорода и сразу на стол. Овощи по-прежнему сохранили аромат солнца.

— Может, луны?

Он помолчал.

— Ты права. Возможно, поэтому все так вкусно.

— Не дразнись. Конечно, угощение более чем скромное, но я ведь не ждала гостей.

— Я рад этому. Если бы у тебя был гость, я бы подрался с ним. — Доминик уплетал рагу за обе щеки, и Белла едва сдерживала смех. Она уже и не помнила, когда в последний раз у нее в гостях был мужчина. Все свое время она посвящала работе.

— Обед в твоей квартире был вкусным. — Она покраснела. — Жаль, что я так тогда и не притронулась к нему.

— Думаю, нам просто было не до него.

— Ты шел за мной, чтобы выяснить, где я живу? — вспомнила она о главном.

Он покачал головой:

— Я следил за тобой. Беспокоился, как бы ты не вляпалась в неприятности в таком платье.

— Это платье приносит мне несчастья. Нужно его сжечь.

— Нет, это будет просто преступлением. И потом, я же сейчас здесь и смогу защитить тебя.

— Тогда я точно в безопасности.

Доминик откинулся на спинку стула.

— Я приехал сюда не для того, чтобы заняться с тобой любовью, — его низкий голос вызвал в ее душе трепет. — Я могу до определенной степени сдерживаться.

Белла прерывисто вздохнула:

— Я все же прочла документы, пока ехала в поезде.

Он нахмурился и подался вперед:

— И что?

Белла пригладила волосы. Доминик невольно посмотрел на ее вздымающуюся грудь, потом на лицо. Белле казалось, что ее кожа горит.

— Таррант заплатил моему отцу сто тысяч долларов.

— Совсем немало, — Доминик отпил вина.

— И не Таррант стал инициатором покупки изобретения, — она умолкла и вздохнула. — Этого захотел мой отец, — в душе у нее затрепетало. — Он сделал это ради меня.

Доминик прищурился:

— Чтобы ты получила работу?

— Нет! В то время я еще училась в аспирантуре и не знала, чем именно займусь. Он сделал это для того, чтобы оплатить мое обучение в университете. В одном из писем, адресованных Тарранту, он говорил, что будет очень рад, если я начну взрослую жизнь без долгов. Он хотел, чтобы я осуществляла свою мечту, никому ничего не задолжав.

— Черт! — Доминик откинулся на спинку стула. — А ты решила вернуть себе его научное изобретение, которое он продал, чтобы предоставить тебе свободу.

Она моргнула и прикусила губу:

— Да.

— Теперь ты согласишься со мной, что твоя затея бесполезна?

— Не слишком вежливо задавать вопрос, ответ на который уже известен.

Он оперся локтями о стол:

— Вообще-то ты уже наслышана о моей невежливости. Это придает мне определенный шарм. И я правда хочу, чтобы ты согласилась с моей точкой зрения.

— Это не так просто.

Он пристально смотрел на нее, его глаза в тусклом освещении казались почти черными.

— Из-за твоей матери?

Белла кивнула:

— Она приходит в себя и проявляет хоть какой-то интерес к жизни только тогда, когда я говорю ей о работе отца. Если я перестану рассказывать ей об этом, она совсем уйдет в болезнь.

— Что с ней происходит? Когда это началось?

Белла обхватила себя руками. Ей внезапно стало холодно.

— После смерти отца мама будто отстранилась ото всего и ото всех, — она медленно вздохнула. — У меня была работа в Северной Калифорнии, связанная с нанотехнологиями. Я полностью погрузилась в нее и проводила в лаборатории по восемнадцать часов в сутки. Однажды мне позвонила соседка и сказала, что моя мать голодает, не отвечает на телефонные звонки и ведет себя как-то странно…

Белла вздрогнула и умолкла. Доминик терпеливо ждал продолжения.

— Я тут же поехала домой и обнаружила, что у мамы началось обезвоживание организма. Она могла умереть в любой момент. Из дома она не выходила три недели, — ее голос почти надломился. — Я вызвала доктора, потому что совсем не знала, как еще поступить. И ее сразу же госпитализировали.

По щекам Беллы потекли горячие слезы.

— Мне не следовало вызывать врача. Я не должна была позволять увозить ее в больницу, — она всхлипнула. — Что, если она оттуда никогда не выйдет?

Белла зажмурилась. Она очень стыдилась того, что сделала, — отдала свою мать в чужие руки, будто бродячую собаку, найденную во дворе. Тогда она очень торопилась вернуться в лабораторию, чтобы продолжать исследования. К тому же ей казалось, что через неделю или две матери станет лучше.