Месть кованых фламинго - Страница 1

— Нет, я пристукнуть готова мамашу Майкла! — воскликнула я. — Быстро, чисто и безболезненно. И так, чтобы Майкл не знал, конечно. Серьезно, я долго не выдержу!

— Что случилось? — удивленно моргая, спросила Эйлин.

Я оглянулась на свою лучшую подругу и напарницу. Она уже распаковала кучу разноцветной глиняной посуды и пыталась выгодно расставить ее на прилавке. А мои несколько тонн кованых изделий по-прежнему лежали в ящиках и коробках.

Я почесала те места, где грубая шерстяная ткань колониального [1]наряда натерла кожу, закатала обшитые оборочками рукава, хотя знала, что через минуту-другую они опять съедут на запястья, и приподняла юбки, чтобы легкий ветерок хоть немного охладил ноги.

— Ничего страшного, кроме того, что именно мать Майкла заставила нас участвовать в ярмарке ремесел в костюмах двухсотлетней давности, — ответила я. — И это в тридцатиградусную жару!

— Она не виновата, — возразила Эйлин. — Кто же знал, что октябрь будет таким теплым?

Я не смогла сразу придумать достойный ответ, поэтому молча повернулась к коробке, которую как раз распаковывала, и вытянула из нее пару подсвечников. Эйлин, как и я, раскраснелась от жары и усталости. Но ей это даже шло — светлокожая блондинка, она выглядела как майская роза, в то время как я смахивала на чучело.

Я шагнула к прилавку, чтобы водрузить на него подсвечники, и чуть не свалилась, наступив на край своей длинной юбки.

— Хотя бы распаковаться можно было в джинсах?! — прорычала я.

— Народ уже собирается, — пожала плечами Эйлин, — а ты ведь знаешь, как миссис Уотерстон заботится об аутентичности.

Да, о чем, о чем, а уж об этом давно догадался весь Йорктаун. Сама Марта Стюарт [2]не смогла бы придраться к миссис Уотерстон во всем, что касалось деталей. Будь ее воля, мать Майкла заставила бы нас шить одежду иглой, при свете свечи. А перед этим прясть нитки и ткать материю; хорошо еще, если обойдется без стрижки овец. Думаю, когда она в конце концов доведет нас до ручки, мы тщательно удостоверимся, что вешаем ее на аутентичной, выдержанной в строгом колониальном стиле пеньковой веревке, а не на современной нейлоновой.

Правда, боюсь, вместе с миссис Уотерстон мои друзья-ремесленники вздернут и меня, ведь именно я — ее правая рука на нашей ярмарке. И — по ее мнению — лицо, призванное искоренять любые анахронизмы. Вообще-то я подрядилась на эту должность в надежде умаслить мать человека, которого люблю. Каюсь — за последние полгода я не раз была близка к тому, чтобы сделать Майкла сиротой. Кстати, о Майкле…

— Между прочим, где Майкл? — будто читая мои мысли, спросила Эйлин. — Я думала, он поможет тебе распаковать вещи.

— А он и поможет — как только появится. Мальчик еще не переоделся.

— Наверняка в костюме колониальной эпохи Майкл выглядит просто чудесно, — сказала Эйлин.

— Да, — подтвердила я. — К счастью, у нас в палатке нет большого зеркала, а то бы он застрял возле него навеки.

— Ты серьезно? — нахмурилась Эйлин. — Мне казалось, ты без ума от Майкла.

Я пропустила ее слова мимо ушей. Да, я без ума от Майкла, но мне тридцать с небольшим, и я отнюдь не восторженный подросток в припадке первой любви. Тем более что с Майклом мы встречаемся больше года. Достаточно не только для того, чтобы оценить его лучшие качества, но и для того, чтобы заметить некоторые недостатки. В частности, то, что, когда мы куда-то идем, я собираюсь в два, а то и в три раза быстрее, чем он.

Не то чтобы я жалуюсь — результат всегда оправдывает ожидания, однако в данный момент я предпочла бы помощь любимого его внешнему виду. Я водрузила на место двухметровую садовую решетку и, тяжело дыша, рухнула на стул.

— Может, действительно подождать Майкла? — засомневалась я.

— Миссис Уотерстон велела, чтобы все было готово к десяти. — Эйлин пошарила в плетеной корзинке, которую носила вместо сумочки, и, кинув на меня опасливый взгляд, вытащила наручные часы. — А сейчас половина десятого, — сообщила она, пряча недозволенный предмет обратно, за красно-белую клетчатую обивку корзинки. Я уже привыкла к таким настороженным взглядам, когда кто-нибудь доставал в присутствии официальных лиц, моем например, необходимую, но запрещенную вещь. Хотя Эйлин-то должна понимать, что я ее не заложу.

Однако, кроме меня, миссис Уотерстон рекрутировала с десяток ассистентов, получивших громкое имя «блюстителей старины». Формально «блюстители», находившиеся под моим началом, должны были регулировать движение толпы и предупреждать кражи. На самом деле они только путались под ногами; во всяком случае, опоздала я именно из-за них. Убила все утро, спасая возмущенных ремесленников от ретивых стражей порядка. «Блюстители» пытались привлечь к ответу всех, кто, по их мнению, использовал слишком новомодные инструменты и имел при себе чересчур современные вещи. Ремесленники тут же окрестили новую организацию «Полицией времени».

— Я почти закончила свою сторону, — сказала Эйлин. — Могу тебе…

Ее последние слова заглушил ужасный грохот, от которого, казалось, содрогнулась земля. Мы обе подпрыгнули. Эйлин взвизгнула, посуда тревожно зазвенела. Из соседних павильонов раздались крики и проклятия.

— Да что же это? — воскликнула Эйлин, бросаясь к прилавку — удостовериться, что ни одна из ее хрупких чашек и ваз не пострадала.

— Господи, я-то думала, она шутит!.. — мрачно простонала я.

— Шутит? — переспросила Эйлин.

— Что за дьявольский грохот? — прокричала чернокожая Аманда, ткачиха из павильона напротив.

— Артиллерия! — гаркнула я в ответ.

— Артиллерия? — недоуменно повторила Эйлин.

— Что-что? — удивилась Аманда. Она бросила на прилавок свое изделие — коврик с кистями — и перебежала к нашему павильону.

— Артиллерия, — объяснила я. — Осада Йорктауна. Мы ведь именно ее празднуем, как вам известно…

— Да уж, известно, — согласилась Аманда. — Девятнадцатого октября 1781 года британцы наконец выкинули белый флаг и сдались армии Джорджа Вашингтона. Война за независимость была практически окончена. Опля! Свободу получили все, кроме моего народа; нам пришлось подождать еще лет восемьдесят. Но при чем тут этот грохот?

— Очередная блестящая идея миссис Уотерстон, — сказала я. — Ребята стреляют из пушки холостыми снарядами, чтобы придать празднованию большую достоверность.