Месть для ласточки (СИ) - Страница 22

Альфа набрал номер скорой.

Прикосновения его ладони Алан будет помнить спустя многие годы. Вот альфа накрывает его руку, вот утирает слезы, обнимает, гладя по волосам, целует в макушку. Маленький Хель еще спит, а Алану кажется, что он умирает. Вот-вот скользят перед глазами последние секунды, последние глотки воздуха, последние мысли и запахи, но как назло, омега снова не теряет сознания, мучаясь от раздирающего чувства откуда-то изнутри.

- Мой милый Алан, - зовет его отец, убаюкивая и успокаивая своим голосом, хотя звучит он более, чем обреченно и обеспокоенно.

Скорая приезжает, омегу забирают, а Георг ссылается, что не может оставить маленького ребенка одного, но обязательно приедет, как только соберет Хеля. Ждать его сейчас, естественно, никто не собирается, и машина с мигалками мчится в больницу.

Дальше вся жизнь, словно скомканный серый лист.

Алану плохо, он хочет вернуться домой, хочет спать и пить, хочет зарыться в свои домашние одеяла и не высовывать головы. Алан хочет, чтоб его погладили по голове, хочет услышать детский плач, хочет, чтоб хоть кто-то разбил дверь его палаты и схватил за руку. Черт знает куда, лишь бы исчезнуть из этого места.

Ему спасли жизнь, да только звучало это как-то смешно.

Он снова забеременел, только вот плодное яйцо закрепился не на месте. Внематочная беременность закончилось разрывом трубы, что грозило омеге плачевным исходом. Правда, можно ли назвать произошедшее иначе, вопрос спорный.

Жизни он не лишился, зато разом не стало дома. Отца он никогда не увидит, так сразу и сказали, ничего не объясняя толком. Омега подумал было, что и тот погиб, но вскоре ему рассказали все более подробно, не исключая деталей. Ребенка тоже забрали, никто же не отдаст его тринадцатилетнему омеге, который и без того бледнее смерти.

Все это и было началом персонального ада, хотя если признаться откровенно, то и самым сильным ударом. Дальше все переходило в нужную череду будней, где день за днем повторялось одно и то же. Омегу постоянно осматривали, о чем-то с ним говорили, хихикали, утверждая, что вот теперь-то все точно будет хорошо.

Алану казалось, что он все еще умирал. Что может быть хорошо, черт возьми? Что может произойти такого, что все исправит? Он плачет по ночам, давясь слезами, бледнота не проходит, под глазами поселяются синяки, а время снова потеряло свои границы. Алан забывается в суматохе вокруг него, падая в темную бездну. В белокурого психолога, что пытается олицетворять собой луч света, хочется запустить вазой. Алан хорошо его запомнит, но в те дни и он был такой же серой массой, льющей словами жалости, как помоями. А еще он был жутко недоволен, когда его игнорировали или когда Алан пытался было рыпнуться, сказав, что хочет домой. Там было куда лучше.

Тогда-то его и оклеймили и несчастным ребенком, и жертвой насилия, педофилии, сделав все, чтоб и сам омега воспринимал себя именно так. Было чертовски паршиво. И Алан хотел домой.

Примечание к части если вдруг у кого-то бомбанет насчет соответствия правилам про возраст согласия [х] ->

https://vk.com/luts_r?w=wall-34978813_2784

Часть 15

Медленно, но верно лето подходило к концу, небо заволокло серыми тучами и период дождей никак не хотел заканчиваться. Похоже, так и весь месяц пройдет под серым навесом. Алану всегда нравились теплые летние дни, даже когда и жить не особо хотелось. Тепло — оно тепло и есть, от него приятно. Приятно пение птиц и цветущая зелень, светлое голубое небо, воздух теплый, не нужно одеваться в три слоя.

А сейчас без зонта не выйдешь.

Лягушки и дождевые черви все больше ползли на дорогу, не понимая, что обрекают себя на смерть, а кошки прятались под навесами подъездов и в подвалах. Вроде жаль, а вроде ничего не поделаешь, потому омега иногда лишь покупает пару сосисок на сдачу в магазине, чтоб подкормить глупую животню, получая нагоняй от стариков. Не потому что кормит, а потому что после хоть какого-то мяса мурлыкающие бездомники уже не хотят есть кашу на водичке.

Алан чувствует себя порой одним из них.

Плохое настроение, слабый аппетит, меланхолия, восприимчивость к холоду, замкнутость — это все слишком частые симптомы. Хорошо хоть раздражительность повышается, только если изрядно потрепать омеге нервы, что происходит не часто. Желание «вылечиться» появляется слишком часто, только на нем же все и заканчивается. Не все задачи имеют решение.

Казалось, что с появлением кого-то близкого станет легче. Пусть Алан не особо горел желанием впускать в свою жизнь Льюиса, но это ощущение близости ему понравилось, что-то было не так, как в отношениях, случавшихся с ним ранее. Может, потому что он сам как раз и не хотел их… Но альфа подбирался ближе, омега сдался, как и полагается столь бесхребетному существу, после чего даже подумал было, что это хорошо.

Все действительно было хорошо.

Пока Алан не заметил за собой нечто необычное.

Люди испытывают различные чувства и эмоции, можно повторять себе это бесконечно, но холод, разрастающийся в груди омеги каждый раз, когда Льюис уходит, превосходит все нормы. Страх, одиночество, горечь на губах, взявшаяся непойми откуда… Глупый альфа не понимает, на кого положил глаз. Сказано же ему было валить на все четыре, нет, увязался, мучайся теперь.

Он все сломал. Весь покой, что был так кропотливо выстроен.

Хуже всего то, что Алан не знает, что делать. Разорвать отношения? Лучше от этого не станет. Наоборот, омега сам себе сердце вырвет, но с другой стороны — пострадает немного, да отпустит. Оставить все как есть? Став при этом нервным параноиком, что его самого бросят. Или сказать: «Дорогой, я психически не здоров»? Это просто смешно. Никак по-другому комплекс жертвы, выросший из одноименного синдрома не описать.

Только Алану не смешно. Остается лишь подождать, пока его состояние не вернется в норму, да только что потом? «Это разрушит всю твою жизнь», да?

На работе скучно, на улицах спокойно, дома тихо.

Омега сказал Льюису, что сегодня будет занят, а сам даже зонта не взял. Понадеялся, что дождя хоть сегодня не будет, да и тащить было лень. Ливень не кончался, как назло, хотя омега честно выстоял пятнадцать минут под крышей, но мощный поток не прекращался. Ни один дурак под таким водопадом не бежал, предпочитая хоть очень хреновое, но убежище. В уличных забегаловках наверняка наплыв посетителей.